В 1956 году после окончания мореходки в Таганроге Анатолий Колесниченко вместе с группой курсантов был направлен в Приморье. Здесь, в «Находкинской базе активного морского рыболовства», начал он свою морскую практику матросом на СРТ. Сложно приходилось в суровых дальневосточных морях на этих «легких», построенных для промысла в Атлантике судах. Бывало, что из-за обледенения траулеры погибали, а вместе с ними уходили и сослуживцы, друзья… – непросто давался такой опыт.
Со временем СРТ в открытом море сменили БМРТ – большие, надежные против волны и льда – они расширили район промысла находкинских рыбаков от Чукотки до Новой Зеландии и от Приморья до Калифорнии. Анатолий Николаевич в подробностях помнит, как работали у берегов Америки (Аляскинский залив, Бристольский, Алеутские острова), как открыли для себя богатые воды Новой Зеландии, где первыми в истории начали добывать тралом кальмар…
Сменив в 1982 году на посту начальника НБАМР Николая Котляра, впоследствии министра рыбного хозяйства СССР, Анатолий Колесниченко в этом году отметил свой особенный трудовой юбилей – 30 лет в руководстве Находкинской базы активного морского рыболовства. О том, как с высоты прожитых в отрасли лет можно оценивать опыт отечественного рыбного хозяйства и какие перспективы видны на современном этапе, заслуженный ветеран рыбной отрасли и президент ОАО «НБАМР» рассказал в интервью журналу «Fishnews – Новости рыболовства».
– Анатолий Николаевич, за годы работы в компании Вы застали и времена планового хозяйствования, и дотирования отрасли, и времена аукционов, и времена их отмены. В какие периоды, на Ваш взгляд, работать было сложнее?
– За 30 лет моей работы в руководстве НБАМР пришлось пережить разное. Было и такое, когда за квотами ездили в Москву с платежками из банка – этот этап аукционов, который «подарил» отрасли Герман Греф, перешагнули далеко не все предприятия. Платить приходилось за год вперед, за всю квоту сразу, в отличие от привычного советского уклада, когда рыбаки могли рассчитываться за свою долю по мере вылова. Я пытался понять логику такого решения, спрашивал у Грефа, почему же с шахтеров, например, не берете деньги сразу за год? Потому что они уголь еще не нарубили. Так ведь и мы еще рыбу не поймали! Но нет – деньги вперед.
Нам повезло, НБАМР выстояла, поскольку была большим предприятием. Но более мелкие компании разлетелись на осколки. Многие разорились и здесь, в Приморье, в том числе довольно перспективные наши конкуренты – не выдержали аукционной системы. Так что плавного перехода в новую экономику у отрасли не получилось.
– За этот период отрасль стремительно утратила рекордные позиции времен СССР. Старшее поколение вспоминает о былом с сожалением, оно и понятно – нынешнее состояние дел сложно сравнивать с прежними высотами. И все же так ли все плохо на самом деле сегодня?
– Я не сказал бы, что сейчас все плохо. Понятно, что тех размахов, которые были в советские времена, уже не будет, от них окончательно отошли. Поэтому и то немногое, что мы имеем сегодня, необходимо беречь, вылавливать ровно столько, сколько разрешает наука, использовать более бережные способы лова.
А в целом добыча сегодня идет, у нас есть многолетние квоты, мы рассчитываемся за них по мере вылова. Здравый смысл восторжествовал. Но главное – появилась возможность для планирования, развития. Хотя стоит заметить, что наша компания всегда стремилась осваивать новые для себя сферы, районы промысла, виды продукции. Например, НБАМР одна из первых на Дальнем Востоке начала выпускать на судах филе.
– На чем сейчас многие и настаивают – надо углублять переработку для повышения стоимости продукции.
– Правильно, практика доказывает, что так оно и есть. Это сразу другой уровень работы, другая цена, другой спрос. Да и продукт в таком виде сам по себе более эстетичный, удобный для употребления и воспринимается во всем мире значительно лучше, в том числе на таких крупнейших рынках, как Европа, США.
Но это, конечно, не означает, что перерабатывающие предприятия на берегу ничего не должны делать. Ведь основная задача рыбака – это все-таки выловить, заморозить, доставить улов на берег. Здесь рыбу уже можно доводить до ума – солить, коптить, вялить, в море же это сделать проблематично. Да, когда-то мы, работая на средних траулерах, сельдь солили прямо на борту в бочках. Но тогда и морозильных мощностей не было: делали крепкосол, а мясо для лучшей сохранности развешивали прямо на вантах.
Поэтому я уверен, что береговую переработку необходимо развивать, и делать это надо активнее, поскольку сегодня она еще весьма слаба.
– Нужно ли стимулировать рыбаков к развитию переработки, притом что это совсем другой вид бизнеса, как и транспортировка рыбы, как портовая деятельность или торговля рыбой?
– Вы знаете, у меня много знакомых, которые хотели бы заняться переработкой. Но в этом деле главное, чтобы рыба поступала регулярно, чтобы производство было стабильно загружено. А рыбакам, понятное дело, нужно не только компенсировать расходы на промысел, но и прибыль получать, а значит, важна цена и условия сделки. Где смогут предложить наиболее выгодный вариант – на тот рынок и падает выбор. К тому же заграница сразу расплачивается за приобретенный товар, а в России, как правило, деньги сразу не возвращаются.
Так что я считаю, что мы, рыбаки, не можем и не должны брать на себя всю переработку, такого нигде в мире и нет.
– Сейчас действует исторический принцип распределения долей квот, и они закреплены на 10 лет. Вы упомянули о положительном эффекте от существующего порядка. По общему мнению, это должно стимулировать развитие отрасли, однако эти темпы пока мало кого устраивают. На Ваш взгляд, будет ли «квота под киль» способствовать обновлению флота?
– Я участвую в дискуссиях по этому вопросу. Одни оправдывают эту идею, другие нет. Но я принимаю сторону рыбаков, которые считают, что «квоты под киль» не будут способствовать обновлению флота. Я думаю, что такая схема – не выход. Наверно, это будет мертворожденное дитя.
Очевидно, что рыбакам необходимо оказывать поддержку. Взять то же топливо: сейчас ситуация с его стоимостью относительно стабилизировалась, но еще недавно скачки в цене очень негативно отражались на работе отрасли. Во многих странах государство в этот сложный период помогало своим рыбакам, компенсируя затраты на эту важную статью расходов. У нас же судовладельцам приходилось каждый раз идти на риск, выпуская судно на промысел, – вдруг не окупится. От государства помощи так и не пришло, несмотря на то, что об этой проблеме мы много говорили в Москве. Но похоже, что руководству страны, которая богата нефтью и газом, на самом деле не стыдно за то, что отечественные суда остаются без топлива.
Предлагаемую же схему «квоты под киль» государственной поддержкой для рыбаков назвать сложно…
– Так или иначе, но на вопрос, как и где строить рыболовный флот, отвечать все равно придется. По сути, на принятие стратегических решений остаются считанные годы. Что можно успеть за это время, тем более если предполагается связать работу по обновлению промыслового флота с возрождением отечественного гражданского судостроения? Как Вы оцениваете готовность отечественных верфей к такой перспективе?
– Флот, без сомнения, строить надо. Но освоить производство современных судов наша промышленность, наверное, пока просто не готова – нет специалистов именно в сфере рыболовного судостроения, мы же только судоремонтом занимались.
Не готово к этому и само государство, свидетельством тому является нынешняя политика. Вот пример: проезжая мимо рыбного порта по дороге на наше предприятие, вы наверняка обратили внимание на то, сколько отгружается на экспорт металлолома, – горы. Но ведь это не сырье, из металлолома уже можно делать продукт. Я родился в Курской губернии. В Великую Отечественную войну там шли кровопролитные бои – каждый метр на Курской дуге был усеян разбитыми танками. Их резали, грузили на железную дорогу и везли в Тулу, чтобы металл воевал дальше. А мы зачем-то отдаем его сегодня за границу. Хотя и заводы у нас есть, взять хотя бы Хабаровск – там вполне способны делать из лома востребованный продукт. Но груды отработанного металла продолжают продавать в Китай, в Корею, зато нам для строительства судов предлагают везти его с Урала – не «близко» ли?..
Теперь о наших верфях. Последнее пополнение своего флота НБАМР осуществила в 90-х годах. Уже как акционерное общество в 1991 году мы купили на Украине, в городе Николаеве, большой автономный траулер морозильный «Капитан Масловец». Цена БАТМа была 5 миллионов долларов. Последний корабль из Испании, который мы закупали несколькими годами ранее, был поменьше – РТМС, но заплатили мы ту же цену (к слову, сейчас он обойдется уже в 3-4 раза дороже). В целом испанским судном мы тоже остались довольны, хотя и пришлось его дорабатывать для наших условий промысла. Но если бы все эти суда за те же деньги можно было строить в России, мы бы также нашли эти 5 миллионов и деньги не ушли бы за рубеж. К тому же и судовладельцу удобнее в этом случае вводить новострой в работу – не пришлось бы платить огромную пошлину для захода в родные воды.
На самом деле, чего греха таить, те же корейцы, китайцы и на имеющихся российских верфях могли бы работать, строили бы корабли не хуже, чем у себя, пока наши не научатся. Тем более что весь процесс шел бы под присмотром, каждый этап можно было бы контролировать.
Кстати, корпус-то построить не сложно и сегодня, другое дело, что для снижения стоимости строительства нам нужно решать вопрос со своим металлом, с оборудованием для судна.
– Сегодня уже звучат предложения строить корпуса в России, а всю «начинку» привозить из-за рубежа.
– Я вам скажу, что у нас РТМ уже 40 лет, и я до сих пор каждый год вынужден заказывать детали в бывшей ГДР – мы привязаны к ним. Так лучше давайте у себя все делать! Да, будет трудно, но соседние страны же это освоили. Если даже Китай сегодня строит полноценные промысловые суда, то чем мы хуже, разве мы не развитая страна? Думаю, при желании можно наладить строительство промыслового флота и у нас. В этом случае и деньги будут оставаться внутри страны. Вот только над механизмом стимулирования этого развития государству нужно серьезно поработать.
– А какие процессы, происходящие в отрасли, Вам наиболее импонируют? Например, как Вы относитесь к консолидации бизнеса? Сегодня мы видим работу отраслевых объединений нового формата, таких, как, например, Ассоциация добытчиков минтая. Подобные организации доказывают, что рыбаки научились работать с государством, отстаивать свои права, предлагать решения проблем, а не только просить о помощи.
– Отраслевые объединения – это в любом случае необходимый инструмент в работе с властью. Одно дело, когда свою позицию пытается отстаивать одна фирма, совсем другое – когда представители отрасли консолидируются, объединяются в большие пулы. Тогда можно и на общение с государством выходить, выставлять определенные условия, добиваться принятия необходимых и полезных для отрасли решений. Я считаю, что это нормальное дело, так везде в мире делается. Мы же одно дело делаем, причем не в ущерб государству, а для его блага, я так считаю.
– Кстати, если предположить, что объединения такого уровня развития существовали бы в сложные для отрасли периоды, то, может, и во времена аукционов рыбакам удалось бы лучше защитить свои права?
– По сути, только по этой причине многие мелкие предприятия тогда и разорились – потому что каждый боролся сам за себя, старался получить квоты повыгоднее. Тогда, после стабильности советской эпохи, при переходе на новую экономику все ведь пришлось начинать практически с нуля. Порядок сменился зыбкостью, а когда дошло дело до продажи квот за деньги, выжить в жесткой конкуренции смогли не все.
– А как Вы оцениваете консолидацию в масштабе отрасли? Рыбаков вновь вернули под крышу Минсельхоза – как Вы относитесь к таким переменам?
– Ну, если это не вредит общему делу, то пусть и в руководстве отрасли объединение происходит. Сейчас, правда, еще мало времени прошло, чтобы оценивать последствия. Хотя могу сказать, что и под руководством Росрыболовства отрасль много получила. В сравнении с периодом аукционов появилась определенная стабильность. Оно же как получается: есть квота на 10 лет – ты ее обязан освоить, планируешь под это работу своего предприятия, можешь давать определенные гарантии своим работникам. Если вдруг не получается что-то освоить, в конце концов, можешь продать свою долю квоты, вернуть ее государству для продажи на аукционе. Но в итоге квота служит и рыбакам, и всей стране.
Так что стабильность должна быть во всем. А стабильность – это и есть исторический принцип, это и есть длинные квоты, это и есть диалог с государством. Всем нужно знать, что будет завтра, к чему надо быть готовым.
Наталья СЫЧЕВА, журнал «Fishnews– Новости рыболовства»
Ноябрь 2012 г.
