Мурманский гребешок не угодил науке

На Северном бассейне под угрозой закрытия оказался уникальный высокотехнологичный промысел гребешка. Решение ПИНРО в десятки раз снизить рекомендуемые к добыче в Баренцевом и Белом морях объемы ставит крест на планах рыбаков по развитию безотходного производства и освоению в рамках прилова невостребованных видов ВБР.

Процессор для гребешка

«Сейчас судно находится в режиме межрейсового технического обслуживания, – кивает на темно-синий корпус, замерший у одного из причалов мурманского порта, управляющий компании «Ковда» Иван Ефимкин. – Выход планировали на 1 февраля, но теперь это под большим вопросом».

Февраль-март – не самое приятное время года как в Баренцевом море, так и в Белом, но именно в этот период команда гребешколова осваивает примерно половину разрешенного к добыче объема этого моллюска. Следующие четыре месяца, пока гребешок нерестится, ловить нельзя. Второй сезон при удачном раскладе может стартовать в и августе, если район не закроют для учений Северного флота, и в сентябре, и даже позже – технически судно позволяет работать вплоть до 31 декабря, но обычно полуторамесячный рейс заканчивается гораздо раньше.

Промышленный лов исландского гребешка на Северном бассейне ведет одна-единственная компания – мурманская «Ковда». Ей принадлежит и одноименное судно-процессор, спроектированное и построенное специально для производства филе гребешка прямо на борту в морских условиях. Промысел в Баренцевом море рыбаки осуществляют по квоте, в Белом – этот вид «неодуемый», в сумме добывается почти 2,2 тыс. тонн сырья в год.

Судно и его экипаж – 39 человек – предмет особой гордости для «Ковды». Здесь любят рассказывать, что в мире меньше десятка плавзаводов, изначально «заточенных» под гребешок, а в нашей стране он и вовсе такой один. Когда в 2013 году произошла смена владельца, многие считали, что через пару лет судно распилят на металл, но у руководства были другие планы.

«Мы провели полное восстановление всех основных узлов, механизмов, агрегатов, а кое-что и заменили. Восстановили промысловое оборудование и фабрику по норвежской технологии. Добились выхода на проектные показатели по переработке сырья – 70 тонн в сутки, – перечисляет управляющий компании. – Два года назад прошли глобальный ремонт на класс для расширенного предъявления регистру. Причем ремонтировались полностью в России – частично в Архангельске, частично в Мурманске».

В результате норвежские инспекторы, нынешней осенью осматривавшие гребешколов, оценили его состояние даже не как удовлетворительное – как хорошее. Но чтобы привести судно в порядок, потребовались немалые вложения – около 200 млн рублей. «Поэтому нужно, чтобы оно работало, мы не можем себе позволить, просто так стоять у причала», – оглядывается Иван Ефимкин на аккуратный современный пароход.

«Вы на внешний вид посмотрели? Особенно с другими, которые рядом стоят. Оно ухоженное, оно прекрасно выглядит», – не скупится на комплименты капитан «Ковды» Михаил Рашев. Возраст судна, построенного в Норвегии в 1987 году, и правда, не определишь на глаз ни внутри, ни снаружи.

«Да, мы любим свой пароход, – чуть смущенно улыбается Иван Ефимкин. – И даже где-то немножко горды, что смогли восстановить этот уникальный промысел. Да, мы – маленькая компания, но гордость берет за то, что ты единственный в стране можешь перерабатывать сырье и делать готовый продукт такого качества».

Ставка на качество

Производственный процесс на «Ковде» отлажен до мелочей. Судовая фабрика делится на два уровня: на верхнем, куда поступает сырье из приемного бункера, происходит черновая обработка. Гребешок сепарируется от песка, камней и других посторонних объектов, а затем отправляется в барабан предварительной очистки, где нагревается до 28 градусов, чтобы раскрыть створки.

«Ракушке становится жарко, она приоткрывается и попадает на минуту в варильник – 92 градуса морская вода, – объясняет в цехе мастер добычи Владимир Дьячек. – А дальше барабаны быстро крутятся, мясо отделяется от ракушки и по пищевому транспортеру идет в тузлучную ванну, а уже оттуда вниз, на нижнюю фабрику для чистовой обработки. Все автоматически. Только один человек следит за всеми транспортерами и механизмами, которые здесь находятся».

Вынырнувший из накопителя гребешок дочищается до филе и по ленте уходит на поточную линию, где происходит сортировка: что по спецификации – идет в морозильные аппараты, не по спецификации – отбирается на доработку. После поштучного замораживания продукт глазируется, взвешивается и упаковывается.

К вопросу глазури и других «улучшателей» у сотрудников «Ковды» особый подход. «Мы не продаем воду, поэтому то количество глазури, которое по нормативам нужно наносить на филе, мы компенсируем живым весом. Наши покупатели заказывая, скажем, 5 кг гребешка, в коробке получают 5,25 кг, – говорит Иван Ефимкин. – Единственный консервант, который используется в производстве, – это соль. Больше ничего. Мы не фосфатируем гребешок, не отбеливаем его. Только натуральный качественный продукт, это наша принципиальная позиция».

Рынки и новые горизонты

«Наш вид гребешка Chlamys Islandica востребован как у европейских покупателей, так и в Азии. Он обитает в холодных водах и считается самым полезным по содержанию белка, йода, магния, цинка. Не скажу, что он самый крупный – на Дальнем Востоке гребешок еще крупнее и растет быстрее по причине более теплой воды. У нас на севере, чтобы дорасти до промыслового размера, уходит от 10 до 13 лет», – рассказывает Иван Ефимкин.

До недавнего времени весь объем филе гребешка морской заморозки экспортировался в страны ЕС, где пользовался большим успехом. Но последние годы «Ковда» целенаправленно занимается продвижением своей продукции и на российском рынке, где ее покупают как предприятия сегмента хорека, так и торговые сети.

«Мы популяризируем гребешок, чтобы он доходил и до нашего потребителя. Четыре года назад у нас был крупный проект с известной российской компанией, когда наш продукт в упаковке по 400 г продавался в 28 городах во всех крупных сетях. География была от Мурманска до Урала. К сожалению, из-за санкций наш партнер ушел с рынка», – вспоминает управляющий компании.

По его словам, Санкт-Петербург и Москва уже неплохо знают этот продукт. Хотя порой случаются и курьезы, как на питерской выставке рыбной индустрии, морепродуктов и технологий, когда случайные посетители принимали выложенное в витрине филе гребешка за кусочки замороженных бананов. Впрочем, после дегустации, а гостей стенда с удовольствием угощали морским деликатесом, его уже вряд ли с чем-то перепутаешь.

В ноябре «Ковда» в составе российской делегации принимала участие в выставке China Fisheries and Seafood Expo в китайском Циндао. Анализ азиатского рынка показал отличные перспективы не только для гребешка, но и для начала поставок кукумарии. Этот привычный для КНР, но пока экзотичный для Русского Севера обитатель морей не квотируется, но часто попадается в прилове. Причем достигает очень приличных размеров – в среднем 600-700 г.

Добывать кукумарию отдельно нерентабельно, но как побочный продукт основного производства – почему бы и нет. Расчеты показывают, что технически за один рейс можно производить 300 тонн продукции, за год – 600 тонн. На волне успешных переговоров в Китае «Ковда» даже начала приобретать оборудование для установки отдельной линии по заморозке кукумарии. Тем более неожиданными оказались известия из Полярного научно-исследовательского института морского рыбного хозяйства и океанографии, заставляющие забыть об этих планах.

Наука не видит перспектив

С 2011 по 2017 годы ОДУ гребешка в Баренцевом море не менялся – 1100 тонн. По Белому морю до 2016 года даже шло незначительное увеличение – с 970 до 1020 тонн, а потом и до 1070 тонн. По данным отраслевой системы мониторинга, объект осваивался практически полностью.

В этом году с подачи ПИНРО был прекращен промысел гребешка в Белом море – его просто исключили из перечня «неодуемых» объектов. На 2018 год институт рекомендовал разрешить к добыче в этом районе всего 110 тонн, а ОДУ на Баренцево море и вовсе установить в размере 25 тонн – с мотивировкой «нет биологических оснований», чтобы продолжать ловить. Фактически это означает полное закрытие промысла гребешка на Северном бассейне.

Решение бассейнового института рыбаков, мягко говоря, удивило. Специализированных съемок гребешка ПИНРО из-за ограниченного финансирования почти не проводит, как же можно обоснованно говорить о плохом состоянии популяции? В 1990-х интенсивный международный промысел гребешка, особенно в районе Шпицбергена, прилично истощил ресурс. Но с тех пор ситуация изменилась – промысловая нагрузка сократилась до одной «Ковды», а большая часть мелководных скоплений моллюска в российских водах уже полтора десятка лет пребывает в нетронутом виде.

Еще в 2014 году наука оценивала промысловый запас гребешка в Баренцевом море в 241 тыс. тонн, в 2015 году подняла оценку до 334 тыс. тонн, однако год спустя цифры упали до 162 тыс. тонн несмотря на то, что промысловая нагрузка кардинально не менялась.

«Что должно было произойти, чтобы запас сократился более чем вдвое при промысловом усилии всего 0,28% к оценке запаса 2015 года, – недоумевает Иван Ефимкин. – Мы видим на промысле, что гребешок в море есть – причем разного возраста. Есть молодь, есть средние размеры, а есть и крупные. Простой пример, год назад мы пошли в 952-й квадрат Баренцева моря, где ни промысла, ни исследований не велось уже 13 лет. Пришли туда и нашли гребешок, запас довольно неплохой».

Рыбаки не понимают, и почему выводы о депрессивном состоянии всего запаса были сделаны на основании исследований 2016 года, выполненных только на двух из девяти известных поселений гребешка в Баренцевом и Белом морях. Весь район промысла занимает всего 6% этой акватории, даже при запасе 162 тыс. тонн промысловое усилие составляет всего 0,6%, так неужели работа одного судна может критически отразиться на состоянии ресурса?

«Учитывая рост гребешка и недообследованность зон, мы можем рассчитывать на хорошую ситуацию, например, в районе Канинского поселения, в районе Новоземельского поселения. А есть еще Прибрежное поселение, которое мы вообще не использовали, а запасы, по данным науки, там неплохие», – уверен управляющий «Ковды».

Теория против практики

Компания даже заказала в ПИНРО обследование поселений гребешка – в тех квадратах, где на него натыкались рыбаки, и оплатила рейс НИС «Профессор Бойко» в октябре 2017 года. «Из-за плохой погоды в Баренцевом море не удалось выполнить все исследования в запланированном объеме. Но в Белом море мы нашли и молодь, и хорошие запасы на тех поселениях, где обычно вели промысел», – комментирует Иван Ефимкин.

«Так и в Баренцевом – там, где мы ловили, гребешок есть», – не выдерживает Михаил Рашев, который тоже участвовал в научном рейсе, согласившись на временное понижение до старпома. «И по всей прибрежной зоне он есть, причем в значительных количествах. Святоносское поселение в 12-мильной зоне, воронка Белого моря. Воронку просмотрели буквально всю с запада на восток, и везде нашли и в промысловых объемах», – горячится капитан «Ковды».

Но полученный из ПИНРО отчет по результатам рейса обескураживает: «депрессивное состояние промысловых запасов», «перспективы промысла неопределенные», на подходе «малочисленные поколения», «проводить драговый промысел не рекомендуется», наиболее целесообразно «вовлечение в добычу маломерных судов с ручной сортировкой уловов на борту». Привыкшие опираться на данные отраслевой науки, промысловики не знают, чему верить: выкладкам ученых или собственным глазам.

«Позиция ПИНРО нам непонятна, – рассуждает управляющий «Ковды». – Если институт считает, что запас в плохом состоянии, или просто не располагает информацией, давайте постепенно сокращать квоту и вместе исследовать ресурс. Но закрывать его сразу и целиком? Не изучать и не давать ловить? Такой подход для нас просто губителен».

Гребешколов стоит на приколе с 1 апреля, а в Белое море из-за льдов рыбаки смогут выйти не раньше августа следующего года. Значит перспектива – стоять еще семь месяцев. Да и непонятно, стоит ли вообще затевать рейс ради таких объемов. «Ковда» – небольшая, но эффективная компания, однако простой судна больше года станет для нее катастрофой, признают руководители компании.

Весьма странной выглядит и рекомендация использовать маломерный флот и ручную переработку гребешка. Особенно в свете стратегии развития рыбохозяйственного комплекса до 2030 года, в которой предусматривается техническое перевооружение отрасли и делается ставка на высокотехнологичное производство.

«Судно – это по сути плавзавод, равных которому по производительности на сегодняшний день в России нет. А нас призывают вернуться в какие-то первобытные времена, хотя вроде бы мы должны стремиться к глубокой и полной переработке улова, – говорит Иван Ефимкин. – Восемь лет назад мы возродили на Севере этот уникальный промысел и собирались его развивать, перерабатывать сопутствующие виды и продвигать их к потребителю. Так неужели государству выгоднее иметь биоресурс и оставлять его в море, не получая ни сборов, ни налогов, ни продукции для населения?».

Анна ЛИМ, газета « Fishnews Дайджест»

Мурманск, декабрь 2017 г.