Свою оценку достигнутого и перспектив «по Терскому» информагентству изложил заместитель главы Усть-Большерецкого муниципального района Камчатки, инженер промышленного рыболовства, капитан Константин Деникеев.
– Константин Юрьевич, так в чем вы согласны с профессором Терским, а в чем нет?
– Действительно, сейчас все приходят к пониманию того, что система распределения рыбных ресурсов, как, в общем, и вектор развития отрасли, заложенный в 2003-2006 годах, не принес ожидаемых результатов. Я полностью согласен с профессором Михаилом Терским в том, что ВБР – это не ресурс рыбаков, это национальный государственный ресурс, который принадлежит всему обществу.
Но давайте вспомним некоторые нюансы про «общество». В основном законе – Конституции РФ, который обязателен для всех, включая Правительство, Госсовет и прочих чиновников, черным по белому написано: «Земля и другие природные ресурсы используются и охраняются в Российской Федерации как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории. Земля и другие природные ресурсы могут находиться в частной, государственной, муниципальной и иных формах собственности». Об этом гласит статья 9 Конституции РФ. А в 72 статье говорится о том, что «В совместном ведении Российской Федерации и субъектов Российской Федерации находятся вопросы владения, пользования и распоряжения землей, недрами, водными и другими природными ресурсами».
Иными словами, жители (по Конституции, народы) Усть-Большерецкого муниципального района Камчатского края имеют прямое основание полагать, что основной природный ресурс района – рыба и морепродукты – является основой их жизни и деятельности и они вправе совместно с московскими чиновниками заниматься вопросами владения, пользования и распоряжения этими рыбными ресурсами. Однако в 2007 году под предлогом того, что местные власти (выбранные, кстати, этим народом) якобы не знают, как правильно и честно этим природными ресурсом распорядиться, Москва единолично лишила эти народы их конституционных прав. Вот за это руководителю рабочей группы, готовившей материалы к Госсовету «спасибо» не скажешь.
Что касается темы распределения рыбных ресурсов, то мною много лет назад была предложена экономическая система, но различными рыбными лобби она была похоронена. После выхода интервью с Михаилом Терским стало понятно, почему это произошло, а тогда просто утверждалось, что она неправильная. Хотя я предлагал классический биржевой метод оценки работы рыбного предприятия, использующего рыбные ресурсы. Но эта тема отдельного разговора.
Как действующий чиновник от рыбацкого региона, я настаиваю на введении законодательной нормы, оставляющей прибрежному субъекту Федерации право распоряжаться хотя бы 10% квот. Как в США. Я не думаю, что там глупее нас. Или Конституция Российской Федерации ничего не значит? Пусть это будут социальные или региональные квоты.
– Что, на ваш взгляд, такое решение может дать?
– В Усть-Большерецком районе Камчатского края на косе на берегу Охотского моря стоит поселок Октябрьский. Из-за вечных туманов, сырости, ветров и других климатических условий там не растут деревья, хотя Октябрьский находится почти на широте Киева. Из призывников поселка без замечаний призывной комиссии годными к службе по здоровью признаются не более трети юношей. В то же время поселок Октябрьский – это самое богатое по рыбным ресурсам место в мире (как и весь район в целом). С одной стороны река Большая, где водятся все 8 видов лосося и куда на нерест заходит несколько десятков тысяч тонн рыбы. Согласно экономической теории Дэвида Риккардо, рентная составляющая такой территории должна быть чрезвычайно дорога. На самом деле поселок чрезвычайно беден и убог. Как только попадаешь сюда, сразу хочется немедленно ухать, так как серые разрушенные остовы домов действуют угнетающе. Сюда правительство края не возит руководство страны, а ведь страна от этого «богатого по Риккардо» места имеет очень и очень немало. Только в неполном 2012 году (спр. Севвострыбвода № 08-08/5259 от 12.10.2012 г.) рыбопользователями, осуществляющими деятельность на территории Усть-Большерецкого муниципального района, на 30.09.2012 года выловлено 159 тыс. тонн ВБР, включая 126,478 тыс. тонн лососевых. В соответствии со статьей 333.3 главы 25.1 НК РФ, по ставкам сбора в Федеральный бюджет перечислено почти 968 млн. рублей или 6,06 рублей с 1 кг рыбопродукции! Здесь, конечно, не учитывается такой ресурс, как краб и икряной минтай, вылавливаемый среднетоннажным и крупнотоннажным флотом возле побережья муниципального района, а это еще сотни тысяч тонн! Опять же, по Риккардо, территория, имеющая дополнительный рыбный ресурс возле своего побережья, должна иметь большую рентную составляющую.
Однако на самом деле в поселке Октябрьском собственная доходная база составляет чуть больше 2 млн. рублей в год. А есть села района – Апача, Кавалерское – где собственные доходы не превышают 450 тыс. рублей. Общие же налоги от рыбаков в бюджет Усть-Большерецкого муниципального района составляют от 10 до 30 млн. рублей в год, в зависимости от подхода лосося, или от 6 до 18 копеек с 1 кг ВБР. Можно ли району и селу на эти средства не то что развиваться, а просто выживать? Федеральное законодательство, которое придумывает московское чиновничество, даже местные налоги рыбопользователей забирает из района, так как третья часть рыбоперерабатывающих заводов не зарегистрирована там. Рыбаки ресурсы выловили, продукцию продали за рубеж, а 100% платы за ресурсы забрала Москва. Доходная часть бюджета всего Усть-Большерецкого муниципального района рассчитана налоговой службой в размере 129 млн. рублей, но фактически она составляет 100 млн. рублей в год. 29 млн. – это так называемые выпадающие доходы, но на них тоже рассчитывали – тем же октябрьским школьникам купить ортопедическую мебель в школы, – а денег нет. Третий год подряд «ошибаются» налоговики и третий год поэтому не можем детей, в том числе страдающих сколиозом, нормальной мебелью обеспечить. А что такое 100 млн. рублей? Это 400 тонн мороженой нерки. Тем временем уголь для школ и садиков стоит под 7 тысяч рублей за тонну! И это при том, что ожидаются изменения условий распределений ресурсов с тем, что, видите ли, необходимо делиться с судостроителями. А про октябрьских школьников даже не упоминается! И это заявлено на Госсовете, как единственно правильный метод?!
Социальные, или региональные квоты, о которых говорилось выше, району необходимо иметь в собственном распоряжении по той простой причине, что на месте просто видней, какому предприятию их передать. Предприятие предприятию рознь. Одно зарегистрировано в Москве, на работу нанимает 500 приезжих-сезонников, работает два месяца в году, продукция, как правило, идет в Японию, Корею или Китай, потому что мороженая и массовая. Другое предприятие зарегистрировано в п. Октябрьском, работает круглый год, занято 20-30 человек местных, они выпускают охлажденную продукцию или пресервы, поставляют на местный и общероссийский рынок. Кому правильней отдать социальные квоты? Ведь в районе, где проживает 8 тысяч 200 человек, более 1 тысячи безработных! Без работы сидят целые села! Кстати, в 1940 году в районе проживало 40 тысяч человек в 32 селах. Сейчас осталось 9 сел, из которых 3 крохотных.
– В таком случае вам должна импонировать идея поставки всей рыбы на российский берег.
– Идеально было бы поставлять «всю рыбу на берег», как в Японии. Но в Японии свыше 300 портов, работающих круглый год, а у нас в Усть-Большерецком районе на 40 перерабатывающих заводов нет ни одного портопункта, работающего так же, как в Японии. Северные условия не позволяют, да и с советских времен не осталось такого. Ценный зимний икряной минтай есть, а район, возле которого он водится, с этого богатства ничего не имеет – ни его заводы, ни работники, ни жители. Справедливо ли это? Да и на всей Камчатке такой порт только один – Петропавловск-Камчатский. Теоретически зимний охотоморский минтай судами типа «хокутены» можно (и нужно) поставлять на береговые рыбоперерабатывающие предприятия Приморья и Южных Курил. Но на Камчатке при наличии единственного порта, огромных расстояний и 30-градусного мороза это нереально. Хотя этот минтай, по Конституции РФ, имеет прямое отношение к народам, проживающим рядом.
В целом же по прочтении интервью с профессором Михаилом Терским остается немало вопросов, которые крайне важны для жителей нашего района, в том числе и для меня. Главный из них: как должна развиваться рыбная отрасль, какой у нее общественный заказ и какова роль государства в этом процессе?
Кроме того, хотелось бы знать, будет ли предложено Правительству РФ законодательно определить место регистрации рыбодобывающих предприятий на территории своей производственной деятельности? Получит ли доступ администрация района к налоговой составляющей работы рыбных предприятий, зарегистрированных в этом регионе? Сейчас это запрещено НК РФ п. 1.1. ст. 102. Будет ли дано право администрациям муниципальных районов в Российской Федерации получать данные по вылову в теруправлениии, чтобы не обращаться каждый раз в ФАР? Еще один важный вопрос: кто производит мониторинг эффективности использования рыбных ресурсов и как это сейчас связано с выделением ресурсов рыбодобывающим предприятиям? Как оказалось, простая продажа ресурсов по сегодняшней схеме так же неэффективна. Считанные страны используют этот механизм в отношении своих рыбаков.
Будем ли действительно загружать в зимнее время приморскую и южнокурильскую береговую рыбопереработку или мороженый минтай по-прежнему будет идти в Китай, где из него извлекают прибавочную стоимость?
Далее. В связи с развалом зверобойного промысла расплодилось очень много морского зверья, которое раньше добывали десятки специализированных судов, была целая индустрия по их переработке, а сейчас ничего этого нет. А на морское зверье, между прочим, необходимо выделять до 1 млн. тонн промысловых ресурсов, корректируя ОДУ. Так будем ли мы возрождать зверобойный промысел?
Как будет осваиваться арктический шельф в случае, если лед совсем сойдет летом (что уже происходит)? Туда уже заходят североамериканские лососи. В 2005 году были заполнены все чукотские реки, и заходы лосося отмечались в бассейнах р. Хатанга и Индигирка. Каким способом будет разрешено промышлять лосось? Это тоже немаловажно, поскольку там большие суточные приливы и, видимо, нужна будет корректировка Правил рыболовства. Будет ли Россия возвращаться в открытый океан, хотя бы на массовые породы – ставриду и криль, – и как в этом случае заинтересовать рыбака?
– Константин Юрьевич, во-первых, на все вопросы в одном интервью ответить просто невозможно. Во-вторых, не думаю, что рабочая группа под руководством Михаила Терского занималась узкоспециальными вопросами. Их, скорее, надо адресовать в Росрыболовство или Минсельхоз. Но я хочу знать ваше отношение к квотам под киль.
– Если ВБР – это общественный ресурс, то он должен работать на все общество, то есть, на потребителя – покупателя в магазине, а не только на отдельные отрасли.
При всем уважении к отечественному судостроению, я считаю, что на данный момент и в обозримом будущем в РФ невозможно построить современное рыболовное судно, кроме корпуса. Да и не строили их здесь никогда. Всю начинку судовладелец захочет иметь импортную, может быть, кроме аппаратуры ГЛОНАСС. И это при том, что металл, возможно, будет с Украины, а сварщики на судостроительном заводе из Турции или Китая.
С другой стороны, любой российский чиновник ездит исключительно на иномарке, а на работе использует импортную технику. Давайте тогда по аналогии с рыбаками обяжем всех чиновников, живущих на отечественные бюджетные деньги, покупать только российское. Ведь хорошая иномарка будет подороже подержанного РС-300!
Что бы ни говорил профессор Терский, но ни в одной стране не строят серии совершенно одинаковых рыболовных судов по 50 единиц. В США привязывали ВБР к килю, но там и строили только киль. Тот же «Амэрикан монарх» – норвежской постройки.
В советское время суда проектов 398, 1288, 502, 420 и прочие строились большими сериями только для внутреннего потребления и не пользовались спросом за рубежом, а про их производительность надо спросите у меня и у тех, кто на них работал.
В СССР строилось только 15% плавбаз и только на двух заводах, один из которых сейчас на Украине, а другой - Адмиралтейский завод в Санкт-Петербурге – имеет заказы до 2017 года. Но к плавбазам мы еще вернемся, когда будем осваивать прибрежку севернее Олюторского залива вдоль всего побережья Арктики до Архангельска, так как там на шельфе рыбный ресурс есть и он наращивается, а береговых комбинатов нет. Не зря американцы не отказываются от плавбаз на промысле близ Аляски.
Наконец, кто будет проектировать современные рыбопромысловые суда и привязывать проекты к конкретным верфям? КБ «Шхуна» теперь за рубежом, от 1200 специалистов КБ «Восток» осталось около 100 человек, КБ «Гипрорыбфлот» фактически не существует, ЦКБ «Балтсудопроект» проектированием рыболовных судов не занималось никогда.
Обязанность покупать только российские суда повлечет за собой неэффективное производство, низкие зарплаты экипажам, потерю специалистов, приток дешевой рабочей силы с низкой квалификацией из-за рубежа. Если бы все так просто было у нас в судостроении, стали бы мы покупать «Мистрали»? А как такие правила согласуются с нормами ВТО?
Что касается трактовки профессором вопроса о суточных перерабатывающих мощностях судов, то она не выдерживает никакой критики. Избыточные мощности не просто оправданы, они необходимы. Работа на рыбной ниве – это не работа комбайна в поле. В море бывают шторма, безрыбица, сложная ледовая обстановка и т.д. Суда неделями простаивают.
Возвращаясь к началу рассуждения, почему так произошло, что хотели как лучше, а получилось, как всегда, то, я считаю: незачем государству было совсем уходить из отрасли. Без такого сильного игрока, как государство, особенно в России, в рыбной отрасли значительных перемен к лучшему не будет. Дело в том, что только государству по силам перейти к оптимальному этапу развития отрасли – созданию и работе добывающе-логистического сбытового комплекса. К примеру, нефтяные компании строят свои транспортные суда, имеют свой железнодорожный парк вагонов для перевозки нефти и нефтепродуктов, имеют свои розничные сети АЗС и т.д. У нас подобную трансроссийскую рыболовную и сбытовую компанию может создать только государство. Пусть с привлечением частного капитала, но с обязательным участием государства. Даже у американцев последние изменения в рыбном законодательстве вернули государство в управление промыслом, а не просто в раздачу ресурсов.
Добывающе-логистический комплекс должен иметь свой добывающий флот (под оком государства), свою причальную стенку на Дальнем Востоке (вот где бы пригодились простаивающие причалы ВМФ), свой рефрижераторный парк вагонов и большие логистические сбытовые центры в Новосибирске и Ростове. А Москва как комплекс уже состоялась. Из этих комплексов уже автофурами каждый частник будет забирать рыбную продукцию в свою область или республику. Посредником в этом случае будет только этот частник, хотя никто не мешает этим сбытовым комплексам в дальнейшем развивать собственные сети «Океан». И тогда, несомненно, этот мощный частно-государственный игрок на рыбном рынке будет влиять на всю цепочку продвижения рыбы и морепродуктов от лова до прилавка.
Если же смотреть на перспективу в XXI век, то следующим этапом освоения шельфа и мирового океана будет являться организация добычи непромысловых биологических объектов, у рыбаков называемых «мурой». Уже имеются отечественные технологии биологической переработки подобного ресурса для целей сельского хозяйства. Биологическая ценность такого протеина очень высока. И этим рентабельно может заниматься только добывающе-логистический комплекс.
Это время не за горами. Как и время успешного освоения российского сектора Арктики и ее рыбного шельфа, что возможно только подобной мощной компанией с соответствующими судами, схемой обеспечения экспедиции и т.д. Если, конечно, государство не примет программу строительства на всем арктическом побережье береговых рыбокомбинатов.
Эта же компания может автономно успешно работать и в открытом океане на удалении от российских портов на 10000 миль. Проекты судов этой автономной группы имеются и их можно обсуждать.
На первый этап, на создание такого добывающее-логистического комплекса под управлением государства необходимо до 2 млрд. долларов. Вроде бы много, но в то же время Полномочный представитель Президента РФ в ДФО Виктор Ишаев оценивает потери в отрасли на Дальнем Востоке в сумму до 2 млрд. долларов в год. А за 20 лет?
Средства на подобную компанию могут быть концессионные, банковские, но лучше, если это будут гарантии государства. Тем более что все эти средства возвратные, а предварительный бизнес-план работы первого этапа добывающе-логистической компании уже имеется.
Елена ФИЛАТОВА, РИА Fishnews.ru
Ноябрь 2012 г.
