– Любовь Сергеевна, на конференции были озвучены замечания к техрегламенту, которые подготовлены при участии ВНИРО. Насколько они принципиальны? Какие положения техрегламента и поправок к нему вызывают наибольшие разногласия?
– Надо сказать, что в процессе внутригосударственного согласования проекта технического регламента Таможенного союза «О безопасности рыбы и рыбной продукции» в Минсельхоз России поступило около 190 предложений и замечаний. В настоящее время основные разногласия остались по шести вопросам, наиболее важные из которых я озвучила на конференции во Владивостоке.
Практически все они касаются ветеринарных функций. В частности, каким документом должна сопровождаться непереработанная пищевая продукция из уловов водных биоресурсов при перемещении по территории России. По мнению Росрыболовства, этим документом, подтверждающим ее безопасность, является копия разрешения на добычу ВБР, как это следует из распоряжения Правительства РФ № 56-р от 21 января 2011 г. Непереработанная продукция, то есть та, которая добыта в наших водах, не подлежит ветеринарно-санитарной экспертизе.
Руководство федерального агентства не раз озвучивало эту позицию в Правительстве. Более того, мы пошли на уступки ветеринарам, предложив определять форму и порядок подтверждения соответствия продукции национальным законодательством. Этот момент, кстати, вызвал возмущение члена коллегии по вопросам технического регулирования ЕЭК Валерия Корешкова, хотя директивами такая возможность предусмотрена и даже приветствуется, и мы, как основная морская держава, имеем право это ввести.
Для других стран-участниц Таможенного союза этот вопрос не столь актуален: в Белоруссии рыбопереработчики работают преимущественно на импортном сырье, в Казахстане переработки еще меньше. Поэтому я считаю, что в этой ситуации мы можем диктовать условия для всех, чтобы снизить бремя административной нагрузки на бизнес. Когда продукция вывозится за территорию России, пожалуйста, пусть сопровождается ветеринарным сертификатом. Но если я везу рыбу из Владивостока в Москву по территории нашей страны, зачем нужны дополнительные барьеры в виде бесконечных справок?
Россельхознадзор опасается, что в этом случае исчезнет прослеживаемость продукции, но предлагаемая Росрыболовством система не противоречит требованиям, которые прописаны у ветеринаров по обеспечению безопасности продукции из водных биоресурсов. Ведь копия разрешения на добычу как раз и обеспечит эту самую прослеживаемость. В документе будет указано, кто сколько и какой рыбы поймал в каком районе и в какой срок, сведения о безопасности района промысла, а с обратной стороны – кому и в каком объеме эта рыба реализована.
Надо понимать, что судно выйдет ловить, только получив от нас гарантии, что район безопасен. Для этого наши институты в ходе комплексных ресурсных исследований ведут постоянный мониторинг районов промысла, оценивают и сырьевую базу, и экологическую ситуацию. Не думаю, что ветеринары изучают их более глубоко.
– Будет ли действовать ветеринарный контроль в отношении переработанной пищевой рыбной продукции?
– Это второй принципиальный предмет разногласий. Мы считаем, что переработанная продукция не должна сопровождаться ветеринарным сертификатом. Переработанная, то есть прошедшая термическую и другую обработку, в процессе которой значительно изменились показатели безопасности с позиции HACCP.
В «большом» пищевом техрегламенте решено было прописать, что для всей переработанной продукции, даже мясной, ветеринарный сертификат не нужен. И только в рыбной отрасли ветеринары настаивают на сопровождении переработанной продукции ветсертификатом. При этом другие ведомства: Минпромторг, Минэкономразвития, Роспотребнадзор, Росстандарт, – поддерживают нашу позицию и считают, что оформление ветеринарных сертификатов на переработанную продукцию из ВБР является избыточным требованием.
Я, конечно, понимаю, что сейчас стоит вопрос о том, чтобы все-таки ввести в пищевой регламент норму о сопровождении переработанной продукции ветеринарным сертификатом и закрепить эти функции за ветеринарами. Понимаете, у нас возникают сложности при попытках гармонизировать внутренние требования с международными. Дело в том, что в Европе выдают единый сертификат – ветеринарный, а мы на готовую продукцию ветсертификат не оформляем. Получается несоответствие. Если бы у нас была единая служба, этот вопрос был бы решен, а пока он остается в стадии обсуждения даже по пищевому регламенту.
Еще один спорный момент касается паразитологического контроля. Паразиты в рыбе есть, от этого никуда не денешься. Во всех приморских странах сталкиваются с этой проблемой и разрабатывают методы обеззараживания. Но у нас с промысла приходит в основном мороженая продукция. Заморозка рыбы промышленным способом и последующее хранение при температуре не выше минус 18 градусов – это уже гарантия, что живых личинок, которые представляют опасность, там не остается.
Поэтому мы предложили упростить паразитологическую оценку в соответствии с мировой практикой и подготовить к техрегламенту приложение с требованиями к обеззараживанию и методами определения видимых личинок паразитов. В этой части с нами согласились и ветеринарные службы, и Роспотребнадзор.
Однако нынешняя позиция Россельхознадзора заключается в том, что каждую партию улова водных биоресурсов нужно исследовать на наличие не только паразитов, но и «бактериальных и других инфекций». Мы спрашиваем: что это такое? Ни в СанПиНах, ни в Единых требованиях нет этих показателей. Если инфекции возникают и представляют опасность, то в первую очередь нужно давать методику их определения, нужно анализировать пробы на соответствие по конкретным показателям. А так при желании можно придумать все, что угодно. Получается, что мы наобум будем искать какие-то инфекции?
При этом ветеринары настаивают, чтобы исследования проводились «в аккредитованных для этой цели лабораториях». Это полная привязка по функциям, которая, к сожалению, показывает, что Россельхознадзор не намерен выпускать контроль над рыбной продукцией из своих рук.
Остальные вопросы не столь принципиальны, поскольку касаются, например, сопровождения пищевой продукции непромышленного производства, на которую регламент в принципе не распространяется, и т.д.
– Почему для техрегламента важна четкость в терминах и определениях?
– Потому что первое, с чего мы начинаем, – это выяснение: относится продукция к данному техническому регламенту или нет. Для этого необходимо провести идентификацию на соответствие регламенту. От того, как будет прописана терминология, зависит, какие идентификационные признаки нужно искать у продукта. Поэтому точность определений очень важна.
Другое назначение регламента – не ввести потребителя в заблуждение. Сейчас нередко возникают споры, например, о том, что считать рыбными пресервами. Вроде бы ничего сложного – это соленая рыба с консервантами в заливке в плотно укупоренной потребительской таре. Но при этом рыбы должно быть не менее 65%. Кто-то возражает, что если рыбы будет 50% или 45%, разве от этого продукт перестанет быть пресервами. Я считаю, что перестанет, потому что основная съедобная часть продукции – в нашем случае рыба – и есть тот самый идентификационный признак, по которому можно определить, пресервы это или не пресервы. Если его меньше, то это уже другая категория товара и производитель обязан это указать. Получается, – вроде бы мелочи, тонкости, но их приходится прописывать.
В целом вопрос терминологии сложный. Я на конференции приводила примеры определений таких понятий, как «обработка», «непереработанная продукция», «сырец», «свежая рыба и водные биоресурсы», по которым очень много споров. Например, что считать показателем свежести, увязывать ли это определение со сроками хранения улова без охлаждения и т.д. Проблема в том, что каждое ведомство читает и трактует документ по-своему. И недостаточно выверенная строчка в техрегламенте впоследствии может обернуться для предприятий ощутимыми убытками либо наоборот. Отсюда постоянные согласования, не потому что ведомства делят полномочия, просто сталкиваются разные понятия, разные подходы.
– Все говорят о глубокой переработке, о необходимости ее развития, но никто не может сказать, что из себя представляет продукт глубокой переработки. Техрегламент даст ответ на этот вопрос?
– «Глубокая переработка», «продукция с высокой степенью переработки» – мы уже запутались с этими терминами. Мне кажется, мы слишком отступаем от сути и придумываем лишнюю терминологию. Когда я смотрела, откуда это пошло, то нашла приказ Минпромторга по промышленной продукции, где упомянута «высокая степень переработки», чтобы соответствовать которой, сырье должно пройти четыре стадии технологических процессов обработки. Но этот приказ писали для того, чтобы развивать экспорт нефтепродуктов взамен сырой нефти. С рыбой так не получится.
Попробуйте привести хотя бы один пример в рыбной отрасли, где есть четыре стадии обработки, если у нас обработкой не считается разделка, охлаждение, замораживание, глубокое замораживание, поскольку они серьезно не меняют гигиенические показатели продукции. Я не могу таких найти. Даже если взять консервы: допустим, предварительный посол, затем копчение, затем стерилизация – все! Максимум три стадии, и это глубже некуда.
Дело в том, что у нас эти термины введены исходя из европейского регламента по гигиене пищевой продукции. В основу положены принципы HACCP, когда серьезно меняется микробиология. Поэтому если мы обесшкурили рыбу, перемололи, очистили и подвергли глубокой заморозке, а затем разморозке, – это не считается обработкой, потому что во время этих процессов мы не изменили обсемененность или микробиологическую безопасность продукции. Охлаждение и замораживание вводит микроорганизмы в состояние анабиоза – часть погибает, часть засыпает, но кардинально гигиенические показатели не изменяются.
– Именно поэтому филе не относится к переработанной продукции?
– Да, в пищевом техрегламенте термины «обработка», «необработанный» взяты из европейского регламента № 852, а все остальные регламенты, в том числе наш рыбный, базируются на нем. Поэтому с позиции производственных процессов сложно осознать, что мороженая рыба, а тем более филе, фарш – это непереработанная продукция. Кстати, таможенные службы тоже рассматривают заморозку только как способ сохранения при транспортировке, что, на мой взгляд, не совсем верно. Но так получается, потому что у нас регламент о безопасности пищевой рыбной продукции. А мы безопасность смешиваем с технологическими процессами.
Мне кажется, при определении высокой степени переработки надо исходить из процесса производства, когда это совокупность последовательно выполняемых операций. И эти операции – изменение физического состояния, физических свойств – надо обозначить. К примеру, операция заморозки, она же требует энергетических и трудовых затрат. С точки зрения технологии – это и есть обработка, с точки зрения гигиены – нет. А мы все в одну кучу свалили, поэтому сразу возникли противоречия.
Проблема в том, что сейчас государство пытается найти рычаги, стимулирующие российских рыбаков к уходу от сырьевой направленности экспорта, в том числе за счет налоговых льгот, отмены платы за ВБР и других преференций для тех, кто развивает переработку. И почему-то считается, что регламент после вступления в силу сможет в этом помочь. Но наш основной экспортный потенциал – это филе, которое согласно техрегламенту вообще не является переработанной продукцией. Поэтому, может быть, стоит прописать термин «высокая степень переработки» в законе о рыболовстве и внести туда соответствующие изменения. Регламент однозначно направлен на обеспечение безопасности, не надо пытаться сделать из него инструмент для решения экономических задач.
Термин «глубокая переработка» мне кажется совершенно ненужным и даже искусственным, потому что у нас давным-давно есть комплексное рациональное использование водных биоресурсов. Что значит комплексное? Когда все производственные процессы замкнуты, рыба используется целиком, отходы минимальны или сведены к нулю. На мой взгляд, надо было использовать этот термин и не плодить эту «глубокую переработку».
– Техрегламент, на ваш взгляд, упростит жизнь рыбопромышленникам? Сократится ли количество документов, сопровождающих рыбопродукцию на пути к потребителю?
– Цель техрегламента как раз состоит в облегчении работы рыбаков, снижении административных барьеров, ускорении пути продвижения продукции к населению. Если он будет принят с теми поправками, которые внесло Росрыболовство, то, я думаю, рыбопромышленникам все-таки будет проще. По крайней мере он задаст определенную систему координат. Может быть, со временем выплывут и какие-то недостатки, но пока он не начнет работать, мы все равно не поймем, где минусы, где надо что-то поправить.
Прописать в одном документе все невозможно, да и, наверное, не нужно. Регламент сопровождается перечнем стандартов и методик, которые являются необходимыми для его исполнения и в которых есть конкретные цифры, нормативы, рекомендации. Поэтому я считаю, чем больше мы в термины и определения вносим цифр, тем больше мы себе создаем в будущем головной боли. Это закон, который должен регламентировать основные понятия, а к ним, если понадобится, делаются подзаконные акты.
Если у нас получится выстроить систему, как сказал Президент, «один продукт – один документ», если проверять рыбопродукцию на безопасность и выписывать сопровождающие бумаги будет только одна организация, тогда задача рыбаков упростится. А если контролирующие ведомства опять начнут перетягивать одеяло на себя, требовать от предприятий то одни, то другие справки, то, конечно, все проблемы сохранятся.
Анна ЛИМ, Fishnews
Ноябрь 2013 г.
