Юрий Кокорев: За ВАРПЭ мы видели большое будущее
В рыбной индустрии немало примеров, когда в отраслевую ассоциацию приходят люди из профильного ведомства, но проделать этот путь дважды выпадает редко. Юрий Иванович Кокорев перешел в ВАРПЭ в 1995 г. с поста зампредседателя комитета по рыболовству, в 2000 г. вновь вернулся на госслужбу, но уже через три года возвратился в ассоциацию и следующее десятилетие отстаивал интересы рыбаков на всех уровнях власти.
– Юрий Иванович, как для вас выглядела ситуация в российской рыбной отрасли в начале 1990-х? И как в комитете по рыболовству отнеслись к появлению Всероссийской ассоциации рыбохозяйственных предприятий, предпринимателей и экспортеров?
– Первое, с чем мы столкнулись, это проблема управляемости рыбного хозяйства. К концу 1992 года стало очевидным, что система, отлаженная в Минрыбхозе за годы советской власти, можно сказать, не функционировала, она просто оказалась не востребована новой властью. Сводки с бассейнов, хозяйственные вопросы, которые надо было решать – вагоны в портах, вывоз продукции из районов промысла, обеспечение топливом и прочее, – новому сформированному правительству было не до этого.
Все это отражалось на качестве управления и на деятельности предприятий, которые в свою очередь, ощутив самостоятельность, не всегда соблюдали дисциплину прежней отчетности и выполнения команд, которые шли из центра. Стало понятно, что если ничего не предпринять, мы окончательно потеряем управляемость отрасли. Правительство и аппарат комитета по рыболовству не могли работать с каждым отдельным предприятием. Тогда появилась мысль об объединенной структуре, которая бы представляла проблемы и интересы рыбаков и выражала консолидированное мнение отрасли.
К тому времени в регионах уже появились Союз рыбопромышленников Севера, Ассоциация рыбаков Сахалина, чуть позже была создана Ассоциация рыбохозяйственных предприятий Приморья, то есть на местах процесс создания союзов и ассоциаций шел полным ходом. Кроме того, у нас перед глазами уже был определенный прообраз такого добровольного объединения, которое довольно-таки неплохо и эффективно работало в масштабах страны. Я имею в виду Ассоциацию «Росрыбхоз» и Росрыбакколхозсоюз.
Еще в конце 1980-х Василий Дмитриевич Глущенко, весьма дальновидный человек, вышел с инициативой об упразднении Минрыбхоза РСФСР и создании на его базе государственно-кооперативного объединения «Ассоциация Росрыбхоз». И такая организация была создана в 1988 году и наделена правительством конкретными функциями, позволяющими сохранить управляемость деятельности предприятий внутренних водоемов и аквакультуры.
За создание всероссийской ассоциации рыбаков выступали Александр Николаевич Якунин, Яков Михайлович Азизов, Владимир Михайлович Каменцев и отдельные руководители предприятий, в частности Юрий Иванович Москальцов. Председатель комитета по рыболовству Владимир Федорович Корельский также положительно смотрел на эту инициативу. Таким образом, эта задумка нашла поддержку и в центре, и на местах.
В 1993 году было проведено учредительное собрание, а государственную регистрацию ВАРПЭ получила 24 января 1994 года. Причем статус всероссийской ассоциации по действовавшему тогда законодательству давала специально созданная правительственная комиссия, и надо отдать должное Владимиру Михайловичу Каменцеву, которого единогласно избрали первым президентом ВАРПЭ, что сертификат, подтверждающий этот статус, мы все-таки получили.
Дальше работа строилась следующим образом. По нашей экспертной оценке, от 80% до 90% предприятий, формирующих объемы вылова по стране, считались членами всероссийской ассоциации. Была проведена специальная коллегия Роскомрыболовства, по решению которой подписан договор о сотрудничестве с ВАРПЭ. И в рамках этого договора были созданы рабочие группы.
– Но к тому времени вы уже перешли в ассоциацию?
– Да, мое решение покинуть пост заместителя председателя комитета было осознанным и добровольным. Хотя для Владимира Федоровича стало большой неожиданностью, когда я в середине 1994 года заявил, что хотел бы поработать в ассоциации. Я вам откровенно говорю, что за ассоциацией я видел большое будущее. Более того, я работал с Владимиром Михайловичем Каменцевым, знал его и искренне уважал, у этого человека было чему учиться, и мне хотелось с ним работать. Его огромный авторитет позволил ВАРПЭ в первые же годы прочно встать на ноги и заявить о себе в органах власти.
В феврале 1995 года я перешел в ВАРПЭ и стал сопредседателем рабочей группы по организации выполнения договора, подписанного с комитетом. И мы очень конструктивно и плодотворно сотрудничали.
– В чем конкретно выражалось это сотрудничество?
– Еще когда я работал в аппарате комитета, мы столкнулись с резким сокращением бюджетного финансирования практически всех направлений, которые имели государственное значение. Затраты на их выполнение нельзя было переложить на плечи приватизированных предприятий. Например, содержание представительств за рубежом, взносы в международные организации, работа аварийно-спасательного флота, рыбоохрана, воспроизводство рыбных запасов, подготовка кадров – все это функции государства. И среди них такое важное направление, как наука и научное обслуживание отрасли.
Но средства из бюджета отрасль получала по остаточному принципу. В Минфине, по правде сказать, не видели необходимости в этих расходах. По факту госфинансирование едва покрывало четверть необходимых затрат. Поэтому возникло предложение сформировать внебюджетный фонд, чтобы хоть как-то продержаться этот период. Иначе, когда у государства появятся возможности и понимание задач, уже не будет ни вопроса, ни отрасли.
Если мне память не изменяет, комитет зарезервировал порядка 300 тыс. тонн ресурсов из общего допустимого улова с целевым назначением для реализации на платной основе. Для того чтобы все было сделано прозрачно и по закону, я предложил, чтобы механизм формирования направлений использования этих ресурсов был утвержден решением правительства. Меня поддержал Владимир Федорович Карельский, и в 1993 году буквально в рекордный срок – менее месяца – распоряжением правительства нам было предоставлено такое право. Все происходило под контролем со стороны государства. Думаю, именно это спасло нас от каких-либо резонансных дел в тот период.
Картина резко поменялась в лучшую сторону. У комитета появились средства на науку, воспроизводство рыбных запасов, образование и сохранение нашего участия в международных организациях. Ведь доходило до чего. Например, курсантам на питание денег не было, представляете? Рыбоводным заводам за неуплату электричество отключали, рыба гибла. Мало кого это беспокоило. Поэтому источник средств надо было искать где-то внутри отрасли, и он был найден.
– А какое отношение эти процессы имели к ВАРПЭ?
– Самое прямое. Потому что встал вопрос, как распределять эти 300 тыс. тонн, чтобы избежать какой-либо личной заинтересованности. И я внес предложение – организовать распределение через всероссийскую ассоциацию. На рабочей группе было решено, этим будут заниматься четыре организации под эгидой ВАРПЭ – «Соврыбфлот», «Дальрыба», Ассоциация совместных предприятий рыбного хозяйства и «Севрыба». И такая система действовала практически до периода аукционов. Как раз в 2000 году я опять перешел в комитет, но связи с ассоциацией не разрывал, постоянно интересовался их работой и, чем мог, помогал.
А в мае 2003 года умер Владимир Михайлович Каменцев. Президентом ВАРПЭ стал Александр Васильевич Родин, который попросил меня вернуться в ассоциацию. На тот момент я уже работал первым заместителем директора ВНИЭРХ. Сначала меня избрали вице-президентом, а когда подошел срок предложили возглавить ВАРПЭ. Я дал согласие только на один срок – по состоянию здоровья, но вот так получилось, что пришлось избираться и на третий срок.
– На момент вашего возвращения какая главная задача стояла перед ассоциацией?
– Главной задачей ВАРПЭ с первого дня основания было представлять и отстаивать интересы рыбаков и работников рыбного хозяйства. А в чем эти интересы выражались? В основном в том, чтобы предприятиям не мешали работать. Нужны были предсказуемые и стабильные условия, а как ловить рыбу, ее обрабатывать и продавать – этому нас учить не надо. Но правила игры постоянно менялись, особенно в 2001 году, когда ввели практику аукционных торгов квотами вылова ВБР. Честно говоря, я считаю, что это была настоящая диверсия, подрывающая многие устои государственности.
Смотрите, аукцион – это публичная продажа товара или имущества. Но рыба в воде, или право промысла – это не товар, не имущество, это вообще не аукционные категории. Это первое.
Следующий момент. Рыбак должен заплатить не за ресурс, а за шанс. Причем никто ответственности не несет, если этот шанс не отоварен. Это что, честная система взаимоотношений государства и рыбака?
Наконец, деньги у предприятия в лучшем случае появятся, когда эта квота будет освоена, продукция произведена и продана, только тогда он реально может рассчитаться за квоту. Но нет! Оказывается, надо заплатить вперед, а что там будет, государство практически не интересует.
Все эти аргументы, обоснования, расчеты мы пытались рассказывать, показывать, писали письма, объясняя разрушительные последствия таких шагов. Для интересов государства это была сиюминутная выгода – за три года в бюджет поступило 36 млрд рублей. Формула, конечно, красивая, если не видеть за этим негативных последствий для состояния сырьевой базы рыболовства и преступной халатности в ее охране. Фактически государство продавало билет на браконьерство тем пользователям, которые заплатили за квоту нереальную цену.
Как может быть, когда право промысла объекта в определенном районе стоит в несколько раз дороже готовой продукции, которую можно произвести из этого объема сырья? Чудес же не бывает, значит где-то воруют. У кого? У государства. А как воруют? А так, что разлагают правоохранительные органы – последнюю инстанцию, которая должна стоять на пути биотерроризма. Кто-нибудь тогда думал, к чему это приведет?
– С одной стороны, аукционы, отрасль штормит, с другой, – именно в этот период принимается первая редакция закона о рыболовстве. ВАРПЭ участвовала в разработке этого документа?
– Да, закон о рыболовстве был принят в 2004 году, хотя мы уже с начала 1990-х занимались этим вопросом. Первые редакции появились в 1996-1997 годы. ВАРПЭ участвовала формировании и продвижении законопроекта, но наше лобби было слишком слабым. А в 2003 году лидерам «Единой России», которые заседали в Госдуме, понадобилась поддержка на выборах со стороны рыбаков, поэтому удалось найти компромисс.
Как известно, закон, принятый в 2004 году, был именно что базовым. Если бы не было дополнений, поправок, изменений, которые внесли в него в 2008 году и в последующие годы, мы бы не достигли результатов отраслевой стабилизации. Я глубоко убежден, что импульс формирования вектора устойчивого развития отрасли дал Госсовет, который прошел в августе 2007 года в Астрахани. Принятые на нем решения ранее нарабатывались с участием специалистов ВАРПЭ.
Надо отдать должное, никто из руководителей государства и правительства так предметно не занимался проблемами нашей отрасли, как Владимир Владимирович Путин. Став президентом, он очень много внимания уделял жизненным проблемам, волнующим рыбаков, особенно когда приезжал на Дальний Восток, встречался с людьми, старался вникнуть в их суть.
Я такой случай приведу. Это был 2008 год, в мае Владимир Владимирович стал председателем правительства, а где-то осенью собрал в Белом доме совещание с членами правления РСПП. В основном это представители крупного бизнеса, от рыбаков там был только я как президент ВАРПЭ. Нам только что по результатам голосования в Госдуме отказали в возможности перехода на ЕСХН – завернули законопроект во втором чтении. И я поднял на встрече этот вопрос: что рыбаки – такие же производители продуктов питания, как и аграрии, мы тоже работаем в этом секторе экономики и решаем проблемы продовольственной безопасности, почему же к нам такое отношение, как к пасынкам. И проиллюстрировал сказанное примерами.
Реакция Владимира Владимировича была мгновенной. Он, обратившись к своим заместителям, дословно сказал: «Я вас прошу, возвратитесь к этому вопросу. Не надо создавать рыбакам новые проблемы, у них старых достаточно». И действительно в скором времени вопрос был решен. Так что эта личность не только понимала наши проблемы, но и во многом их решала! И ВАРПЭ являлось одним из проводников в их доведении до сведения руководства страны.
– Получается, поправки 2008–2009 годов в целом носили более прогрессивный характер?
– Безусловно! Изменения в закон, которые закрепили доли квот за пользователями на 10 лет и рыбопромысловые участки на 20 лет, – это огромный плюс. С 2019 года доли квот ВБР закрепляются на 15 лет. Таким образом созданы предсказуемые условия для деятельности рыбака.
Представители ВАРПЭ очень тесно сотрудничали с законодательной и исполнительной властью. Наши люди были в рабочих группах по выработке и внесению изменений в законодательные и нормативные акты. Не всё, безусловно, получалось. Например, когда появилась первая редакция поправок в закон о рыболовстве, которая содержала статью об уничтожении водных биоресурсов, добытых в процессе научно-исследовательского и контрольного лова, мы сначала подумали, что это какая-то описка. А на деле, оказалось, продуманная линия авторов, которые хотели, как лучше, а получилось, как всегда.
На всех заседаниях правительственной комиссии по рыбохозяйственному комплексу, а они случались чуть ли не каждый месяц, начиная с 2008 года, я поднимал вопрос об абсурдности этой нормы. Ведь научные уловы требовалось уничтожать в специальных местах захоронения. А чтобы захоронить, эту рыбу надо сначала заморозить, а потом привезти на берег и упокоить в специально отведенном месте. Когда подсчитали затраты, они вышли в несколько раз больше, чем если бы мы получили доход от продажи произведенной продукции. Это не вписывается ни в логику здравого смысла, ни в международные нормы. Предложенное законодателем лекарство борьбы с коррупцией на деле оказалось хуже самой болезни. К сожалению, добиться отмены или изменения этой нормы у нас не получилось.
– Своего рода кульминацией этого периода, начиная с госсовета в Астрахани, можно считать проведение III съезда рыбаков?
– Да, III съезд работников рыбного хозяйства мы провели в 2012 году. Он нас сильно обнадежил. Тогда первым заместителем председателя правительства, курировавшим рыбную отрасль, был Виктор Алексеевич Зубков. Он выступал на съезде и подтвердил, что не планируется никаких революционных изменений в законодательстве. Мы всё это восприняли обнадеживающе, но оказалось, что новые руководители мыслят по-другому. Я присутствовал на нескольких заседаниях правительственной комиссии во главе с Аркадием Дворковичем – это две большие разницы и не в пользу нового ее руководителя.
Тогда рыбаки надеялись и верили, что на комиссии могут быть приняты решения, отвечающие их запросам. Первое время мне приходилось одному озвучивать позицию рыбаков. Впоследствии в состав комиссии был включен член совета ВАРПЭ Герман Зверев.
Нам удалось, например, снести систему, которую хотел продавить со своим окружением Андрей Крайний. На Северном бассейне вводилась в промысел мойва, и уже был подписан приказ Росрыболовства о ее выставлении на аукцион. Мы восстали против такого подхода, не соответствовавшего реальному положению дел. Мойва – это не вновь вводимый объект, были предприятия с историей добычи, и мы предложили распределять по сложившейся истории. И с нашими аргументами члены комиссии согласились.
Или еще одна из «инновационных» идей Андрея Крайнего – проводить весь экспорт рыботоваров через биржу. Был подготовлен проект правительственного постановления. В тот период объем экспорта оценивался примерно в 2,5 млрд долларов США. И ради обогащения группы заинтересованных лиц ограничивались права владельцев товара и навязывалась им обременительная услуга.
Мы выступили с протестом и объяснили, что у рыбаков уже наработаны прямые связи с партнерами. Ведь ставился вопрос об обязательной продаже, не о создании условий, чтобы предприятия могли выбирать – работать напрямую или торговать через биржу. Нет, планировалось сделать это через постановление правительства о биржевой продаже рыбы на внешний рынок. Эту атаку мы отбили.
При активном участии ВАРПЭ мы добились изменений и в долгом споре, как трактовать применение нормы по оплате рыбака за полученную лицензию вылова разрешенного объема ВБР. Бывало так, что компания начала промысел, получила билет, но судно вышло из строя. Передает эту квоту другому судну своей компании – так вновь надо платить! И так до четырех раз доходило – за один и тот же ресурс рыбаки вынуждены были платить снова и снова.
Я был на заседании высшего арбитражного суда. Председатель задает вопрос представителям налоговой службы Минфина России: «Почему вы так трактуете действие нормы закона?» Знаете, какой ответ был? «А вы разве против того, чтобы больше поступало средств в бюджет государства?» Вот такая хитрая чиновничья логика! Суд принял нашу сторону, что позволило предупредить миллиардные узаконенные поборы с рыбаков со стороны государственных мытарей.
Есть все основания считать, что рыбацкое предпринимательское сообщество, входящее в состав ВАРПЭ, вносило и вносит достойную лепту в дело стабилизации и поступательное развитие отечественного рыбного хозяйства.
Анна ЛИМ, Fishnews
Март 2018 г.
