Первый вопрос – это доступ к изначальному производственному ресурсу (водным биологическим ресурсам). Что он подразумевает? Он подразумевает:
1) законодательно установленный порядок и сроки наделения пользователей квотами или рыбопромысловыми участками;
2) порядок и регламенты государственного контроля за сохранностью ВБР;
3) систему научных исследований водных биоресурсов и ее финансовое обеспечение.
Что мы имеем? С квотами по вылову водных биоресурсов в ИЭЗ России все определено только до 2018 года, после 2018 года – полная неясность. В сфере государственного контроля за сохранностью ВБР отсутствует четкое юридическое разграничение между намеренным браконьером и добросовестным пользователем, допустившим ненамеренное нарушение Правил рыболовства. Невнятное и отрывочное юридическое регулирование прибрежного рыболовства не устраивает ни участников рынка, ни контрольные органы, ни прибрежные регионы. Система научных исследований водных биоресурсов финансируется недостаточно для ресурсного обеспечения добывающих предприятий.
Итак, доступ к изначальному производственному ресурсу в настоящее время не имеет долгосрочного горизонта, а в прибрежном рыболовстве – изначальный производственный ресурс скоро вообще станет недоступен для большинства пользователей, покуда существует искаженное правовое регулирование прибрежного промысла. Величина изначального производственного ресурса может снизиться из-за недостаточного государственного финансирования научных исследований и безучастности бизнеса, и тогда все споры о «квотах под киль» покажутся схоластикой. Нечего будет осваивать!
Следовательно, у рыбопромышленного бизнеса нет долгосрочного доступа к изначальному производственному ресурсу.
Второй вопрос – это доступ к финансам. Что он подразумевает? Он подразумевает:
1) финансовую оценку изначального производственного ресурса отрасли – доли квоты добычи ВБР;
2) систему налогового регулирования как непротиворечивую и взаимоувязанную систему использования части природной ренты и создания льготных налоговых режимов в целях долгосрочного финансирования;
3) систему прямого государственного субсидирования долгосрочных инвестиционных проектов в рыбохозяйственном комплексе;
4) систему кредитного финансирования.
Что мы имеем? В настоящее время отсутствует порядок оценки и залога долей квот и они не влияют на капитализацию отрасли. В системе налогового регулирования существует «разрыв» – налоговое неравноправие между добытчиками и переработчиками, созданное усеченным налоговым режимом «Единый сельскохозяйственный налог (ЕСХН)». Недоделанный Государственной Думой налоговый режим «ЕСХН» является одной из главных причин «серых» финансовых потоков в рыбной отрасли. Прямое государственное субсидирование долгосрочных инвестиционных проектов в рыбохозяйственном комплексе отсутствует, а печальная судьба отраслевой ФЦП не позволяет надеяться на исправление ситуации. Система кредитного финансирования в отрасли «заточена» на кредитование экспортных контрактов и «не видит» долгосрочные и высокорисковые проекты развития рыбопереработки (особенно в прибрежных регионах), а специализированные финансовые институты, аналогичные тем, что созданы в сельском хозяйстве, в рыбохозяйственном комплексе отсутствуют.
Итак, доступ к «длинным деньгам» существует только у крупных добывающих компаний и способствует консервации их сложившейся производственной специализации. Прямое государственное финансирование отраслевых проектов и участие государства в проектах ГЧП отсутствует. Существует разрыв между намерением предприятий строить промысловые суда и отсутствием у отечественных судостроительных компаний приемлемых технических и финансовых условий.
Следовательно, у рыбопромышленного бизнеса (большей его части) нет доступа к долгосрочным финансовым ресурсам.
Третий вопрос – это доступ к рынкам. Что он подразумевает? Он подразумевает:
1) нормативное регулирование технологий переработки, хранения и использования ресурсов;
2) расширение емкости рынков рыбопродукции в России и за рубежом за счет целенаправленных действий самих рыбопромышленников;
3) снижение «логистического трения» для доставки рыбопродукции на российский рынок за счет инфраструктурных проектов в портовом хозяйстве, транспортно-логистической сфере;
4) устранение правовых актов, создающих административные барьеры в системе оборота продукции, и искоренение соответствующих управленческих практик.
Что мы имеем? Система технического регулирования в виде непротиворечивой и полной нормативной правовой базы, административных процедур и электронного документооборота пока отсутствует. «Критические точки» (холодильно-складские объекты портовой инфраструктуры, специализированный подвижной состав) не финансируются и не включены в бюджетные планы государственных компаний. Существует сильная инерция бизнеса, которая тормозит дифференциацию продуктовой линейки и расширение рынков сбыта. На внешних рынках ниши с высокой добавленной стоимостью превратились в «заповедник прибыли» иностранных конкурентов и защищаются с помощью нетарифных барьеров, на внутреннем рынке административные барьеры создают высокие риски для бизнеса.
Следовательно, для рыбопромышленного бизнеса затруднен доступ в целые сегменты внутреннего и внешнего рынков.
Экономически внятные и юридически проработанные ответы на три главных вопроса и определят будущее российской рыбной отрасли. Влиятельный эксперт в области менеджмента Уильям Детмер как-то сказал: «На сложные вопросы всегда есть простые, понятные и НЕПРАВИЛЬНЫЕ ответы». Не хочется услышать такие ответы на три главных вопроса российской рыбной отрасли…
Герман Зверев, председатель Комиссии Российского союза промышленников и предпринимателей по рыбному хозяйству и аквакультуре
РИА Fishnews.ru
Февраль 2013 г.
