Заглянуть за горизонт

Дух творчества

В Институте биологии моря им. А.В. Жирмунского ДВО РАН День российской науки предпочли отпраздновать не под торжественные речи почтенных академиков на протокольном собрании. В храм науки пригласили молодежь – старшеклассников, студентов, аспирантов, которые только собираются связать жизнь с изучением бесконечного многообразия морской жизни.

«Коллеги!» – обратился к юной аудитории директор ИБМ академик Андрей АДРИАНОВ, сразу уточнив – за интерес к морской биологии, а затем рассказал, чем сегодня живет институт и дальневосточная наука в целом. Если кто-то из присутствующих и питал иллюзии по поводу рассеянного очкарика в белом халате, который теряется, стоит ему выйти за порог лаборатории, то его постигло разочарование. Оказалось, что ученые в первую очередь люди творческие и не чужды поэзии, одно описание здания института, возвышающегося над морем «словно романский замок на скале», чего стоит!

Вернувшись к более прозаическим делам, руководитель ИБМ отметил приближающееся 40-летие института. Сегодня в его стенах работают более 400 ученых, многие из которых еще не успели забыть школьные и студенческие годы. Кузницей кадров для морских биологов уже многие годы остается Дальневосточный государственный университет, где преподает немало сотрудников ИБМ.

Гордится институт и своими лабораториями с современным оборудованием, с помощью которого морские обитатели изучаются на всех уровнях от генетического и молекулярно-биологического до экосистемного. А как же иначе, ведь «мы отвечаем за все биоразнообразие дальневосточных морей», – ошеломил собравшихся академик. При таком масштабном контроле как обойтись без сложной инфраструктуры? Это и флот для экспедиций, и подводные роботы-аппараты для изучения дна, и водолазная служба – непростое институтское хозяйство.

Коснулся Андрей Адрианов и проблемы выбора, стоящей перед подростками: если идти в университет, то как потом кормить семью? «Избавьтесь от стереотипов!» – без обиняков заявил он. Ученым, слава богу, уже нет нужды, получая гроши, вкалывать на двух-трех работах сразу, финансирование отечественной науки достаточное даже в кризис. Верхняя планка заработной платы ограничена только талантом, упорством и активностью. Если вы – творческий человек, выигрывайте гранты, участвуйте в международных конференциях, выезжайте к коллегам за рубеж, растите и развивайтесь, а за это еще и получайте деньги. Аргументация с упором на экономические показатели была весьма убедительной.

После вступительного слова сменившие директора докладчики познакомили ребят с перспективными направлениями, по которым ведутся исследования в институте. С умыслом или нет, но средний возраст выступавших наглядно демонстрировал – проблемы старения научных кадров в ИБМ не предвидится.

Выступавшая от лаборатории генетики Надежда ЗАСЛАВСКАЯ начала с игры в загадки: угадайте, сколько видов на экране с 5 раковинами. С мест зазвучали робкие предположения. Во втором ряду две девушки постарше, с виду студентки-аспирантки, зашептались, обмениваясь латинскими названиями моллюсков. Вернее было бы моллюска – вся пятерка оказалась представителями одного вида. В отличие от парочки близнецов со следующего слайда – разных по генетическому строению.

Что изучают генетики в море? К примеру, инверсию пола у лососевых, которые при наличии внешних признаков самца могут оказаться самками и наоборот. Что характерно, подобные перевертыши чаще встречаются в загрязненных водоемах, антропогенное влияние – налицо, и как обычно, негативное. Перечислила лектор и основные проблемы, решением которых занимаются генетики по всему миру: сохранение биоразнообразия, обеспечение населения продовольствием и лечение заболеваний.

К рассказу ее коллеги Дмитрия НЕКРАСОВА о морских экспедициях прислушивались куда меньше, зато красочные фотографии из Японского, Охотского, Южно-Китайского морей, с побережья Сахалина, Камчатки и экзотического Вьетнама разглядывали с удовольствием.

О стволовых клетках мы ежедневно слышим с телеэкранов, читаем в газетах и журналах. На самом ли деле они способны дать человеку бессмертие и поставлять новые руки-ноги и внутренние органы для трансплантации? «И да, и нет», – ответил сотрудник лаборатории биофизики клетки Вячеслав ДЯЧУК. Изучать и экспериментировать необходимо, но во многих странах ставить опыты со стволовыми клетками по этическим причинам запрещено. Зато модельными объектами могут отлично служить морские беспозвоночные, например губки.

Новая эра биологии, стартовавшая в середине XX века с момента открытия двойной спирали ДНК и искусственного культивирования клеток человека, к концу столетия ввела в обиход понятия клонирования и трансгенов. Но не стоит пугаться таких страшных названий, уверял школьников Вадим КУМЕЙКО. В конце концов, от обычной селекции генная модификация не слишком отличается, а молоко от породистой буренки мы пьем без тени сомнения. По словам ученого, вновь упомянутые стволовые клетки, размножаясь, могут стать чем угодно, но вот «научить» их становиться тем, что нужно в каждом конкретном случае, удел будущего. Будем надеяться что ближайшего, бессмертие или хотя бы долголетие – штука весьма заманчивая.

«Наука забирает человека полностью. У вас есть силы и решимость?» – с несколько неожиданным вопросом обратился к слушателям доктор биологических наук Эдуард ТИТЛЯНОВ. – «Есть? Значит вы – самые счастливые люди. Вы свободны в выборе предмета работы, направления, объекта и даже страны исследования». В изложении человека увлеченного даже пересказ монографии может обернуться увлекательным детективом. Напряженный триллер о борьбе водорослей и кораллов за господство на рифе с неожиданным выводом, к которому пришла наблюдавшая за ними научная группа, заставил увлекшихся старшеклассников отложить до следующего раза посещение институтского Музея. Но, судя по горящим глазам ребят и отсутствию равнодушных лиц, простым знакомством погружение в научный мир не ограничится.

Прикладная наука

Однако школьники и даже студенты – это будущее российской науки, те, кто придет в институты, лаборатории, на флот и производство завтра. А что же может предложить рыбному хозяйству фундаментальная наука сегодня? Об этом мы спросили руководителя Центра аквакультуры и прибрежных биоресурсов Института биологии моря ДВО РАН, кандидата биологических наук, доцента Сергея МАСЛЕННИКОВА.

– В принципе фундаментальная биологическая наука в рыбной отрасли представлена ихтиологией, то есть наукой о рыбах, и гидробиологией – обо всем кроме рыб, за исключением морских млекопитающих, которые стоят особняком. Вообще гидробиология как наука родилась неожиданно. Первой классической работой было учение об устричной банке как отдельной экосистеме. Причем она заложила основу сразу и экологии, и современной марикультуры. Так что с самого своего рождения гидробиология имела непосредственное отношение к рыбному хозяйству как поставке населению продуктов питания из моря и пресноводных водоемов, – улыбается мой собеседник.

Потом в процессе становления, постепенно расширяясь, гидробиология стала решать общебиологические задачи. Но говорить о ней как о чисто фундаментальной науке невозможно, абсолютно «чистых» фундаментальных наук вообще не так уже много. А в гидробиологии есть такие прикладные разделы как техническая гидробиология, санитарная гидробиология, марикультура, аквакультура…

Лаборатория шельфовых сообществ сегодня одна из самых крупных в составе Института биологии моря ДВО РАН. «Когда у нас в Приморье стали внедрять культивирования моллюсков и макроводорослей, заимствованные технологии из стран Северо-Восточной Азии, стала появляться проблема обрастаний. Это обычное явление – обрастают любые поверхности, помещенные в море, и занимается им как раз техническая гидробиология. В 1984 г. к нашей группе обратились сотрудники ТИНРО, и мы занялись проблемой обрастания установок марикультуры. С тех пор и занимаемся технологиями марикультуры и всем, что с ними связано», – вспоминает Сергей Иванович.

Что подразумевают под технологиями марикультуры? Выделяются определенные особо ценные виды гидробионтов, которые при регулярной добыче в природе быстро заканчиваются. Поэтому человеку надо научиться их искусственному воспроизводству, а еще лучше – культивированию. Эти понятия не совпадают, воспроизводство совсем не обязательно заканчивается культивированием. Его целью является пополнение естественных популяций водных биоресурсов. Например, выпуск личинок лосося или осетровых в реку. Мальки идут в океан, там нагуливаются, а затем их облавливают. В этом случае искусственное воспроизводство выступает как часть управляемого рыболовства.

Зато при культивировании объект находится под контролем до момента изъятия, при этом условия и место обитания и прочие параметры контролируются. Культивирование – это бизнес и, как правило, имеет относительно короткий технологический цикл. Не так уж выгодно выращивать, скажем, камчатского краба, который будет «дозревать» 10–12 лет. Вот и приходится исчезающему членистоногому надеяться только на искусственное воспроизводство. С другой стороны тот же осетр растет до товарных размеров не один год, но за счет высокой цены на осетрину и черную икру, окупается куда быстрее.

«В чем цель науки?» – задает философский вопрос Сергей Масленников и тут же отвечает: «Изучить что-то новое, заглянуть за горизонт». Если доказать «Есть ли жизнь на Марсе?» или предсказать день, когда астероид-убийца из космоса столкнется с Землей, ученым пока не под силу, то в культивировании водных биоресурсов морские биологи достигли больших успехов. Марикультурой, например разведением устриц в мангровых зарослях, жители прибрежных районов занимались давно. Еще древняя пресноводная аквакультура – золотых рыбок и карасей было довольно просто получить и содержать даже примитивных условиях. Время технологического рывка пришло гораздо позже.

В море или в пруду?

Качественный скачок случился на рубеже 60–70-х годов прошлого века и произошел он за счет одной из древнейших цивилизаций планеты – Китая. Страна столкнулась с нехваткой продовольствия, вызванной бурным ростом населения, особенно в прибрежных, наиболее обжитых областях юго-востока. Правительство КНР было вынуждено вложить колоссальные материально-технические средства в развитие марикультуры. В наши дни Китай – абсолютный лидер по объемам производства культивируемого сырья биологического происхождения, как морского, так и пресноводного. По «живому весу» аквакультура дает около трети продукции рыболовства, зато по стоимости – не менее половины. Особенно это касается марикультуры – выращиваются в первую очередь более дорогие объекты, морские деликатесы.

Примечательно, что до технологического прорыва в Китае было развито преимущественно пресноводное рыбоводство, которое дает дешевый продукт питания. Но в условиях глобализации рыночные механизмы регулирования не поощряют масштабного производства недорогой рыбы. «В пресной воде хватает ценных видов – это лососевые, форель, осетровые, сиговые – все холодноводные рыбы, которые можно разводить в России. Но почему-то в нашей стране выпускалась и продолжает выпускаться в основном рыба низкой ценовой категории, например карповые, – недоумевает руководитель Центра аквакультуры и прибрежных биоресурсов ИБМ. – Себестоимость их выращивания высокая, а товарная стоимость – нет. Получаются ножницы, что мы сейчас и наблюдаем: пресноводная рыба на прилавках практически отсутствует, а если нам ее предлагают, то по очень высоким ценам, сравнимым с той же красной рыбой, палтусом. Естественно, потребитель делает выбор в не пользу первой».

Преимуществом прудовых рыбоводных хозяйств является возможность поставки свежей или даже живой рыбы. И если в избалованном дарами моря Приморье конкурировать с продукцией традиционного рыболовства ей сложно, то в Сибири, на Урале и в Центральной России пресноводная аквакультура развивается довольно успешно. Нельзя не учитывать и гастрономические пристрастия россиян.

– Мы во многом заложники своей истории и культуры, в том числе и культуры питания, – констатирует ученый. – Так в России из экономии привыкли есть мороженую рыбу, а не свежую. Мы предпочитаем питаться дома, а рыбные блюда к простым не отнесешь. Почему в Китае процветает и пресноводная аквакультура? Китайцы очень часто питаются в ресторанах. Еда в них дешевая, повара умелые, отсюда и большое разнообразие свежей рыбы – на любой вкус. А у нас в ресторан идут отметить – не покушать. Мы постоянно урезаем себя в самом главном – в нормальном питании.

И морская и пресноводная рыба, безусловно, первоклассные продукты питания. Они легко усваиваются организмом, содержат массу полезных веществ. Но пищевая ценность культивированных морепродуктов неизмеримо выше, чем у продукции прудового или садкового рыбоводства. Тихоокеанские лососи, несмотря на то что их личинок выпускают на волю с рыбоводных заводов, вырастают и нагуливаются в естественной среде. Пресноводная рыба напротив, всю свою жизнь находится на искусственном вскармливании. Законы рынка не позволяют аквафермерам при всем желании обеспечивать большое разнообразие кормов – это слишком дорого.

«Чаще всего у пресноводной рыбы ограниченный рацион, это наиболее дешевые корма, часто на растительной основе. Конечно, пищевой ценности они ей не добавляют, – рассказывает Сергей Иванович. – Выход в чем? Наука создает новые высокопродуктивные сорта, в частности наш институт тоже ведет такие разработки. У такой рыбы оптимальные темпы роста – при минимальном потреблении корма она дает максимальный прирост массы. Нужно идти на какой-то компромисс между качеством и ценой».

Избежать компромиссов позволяет марикультура. Чем больше возможностей «пастись» имеют моллюски, иглокожие и прочие объекты культивирования, тем вкуснее и полезнее становятся. Пусть гребешок растет в садке, а устрица – на искусственной банке, морской поток все равно приносит им разнообразную «пищу» – микроводоросли. Естественные условия – морская вода и природные корма – позволяют выращивать продукцию аналогичную «дикой», с доступной по сравнению с традиционной добычей ценой. Поэтому во всем мире именно развитию марикультуры уделяется такое внимание.

Парковая зона

Приморье с его уникальным побережьем, по мнению многих, просто мечта для создания плантаций марикультуры. Вот только воплощать ее в жизнь у нас не спешат. Палки в колеса превращению края в «марикультурный рай» в первую очередь вставляет государство – своим бездействием. Без законодательной базы бизнесмены-одиночки идут в аквакультуру на свой страх и риск, а инновационные проекты дальневосточных ученых на годы кладутся под сукно.

«Прибрежные воды – это самые продуктивные зоны Мирового океана. Именно их ресурсы в первую очередь и подрываются. ДВО РАН и в частности Институт биологии моря уже не первый год предлагают властям концепцию управления прибрежными зонами за счет создания системы морских парков. Но только в последнее время наши идеи получили какое-то продолжение. В Заповедном парк создает ТИНРО, идут коллективные переговоры по созданию биотехнопарка на островных территориях Владивостока, предпринимались попытки создать парк в районе Гамова…», – говорит Сергей Масленников.

По сути своей технический парк – это зона эффективного производства, обычно специализированного, на основе самых «свежих» достижений науки. А еще технопарк – это создание неких «тепличных» условий для развития профильной деятельности, особая инфраструктура для привлечения и страхования частных инвестиций. На его территории конкурируют друг с другом мелкие и средние фирмы, которые работают в одном направлении и качество продукции которых строжайшим образом контролируется. А потребитель получает высококачественный товар за приемлемые для него деньги.

В технопарке частный инвестор арендует место, производственную площадь, к которой уже все подведено. У него есть технологии и оборудование, есть холодильники, есть склад, есть даже те, кто у него купит продукцию – то есть риск сведен к минимуму. Компании не нужно заниматься неспецифическими делами, все, что не относится к производству, берет на себя «оболочка». Технопарк создает рабочие места, а может аккумулировать и финансовые ресурсы. Кредиты на аквакультуру получить очень трудно, и бизнесмен бегает по банкам, собирая кучу документов, а производство стоит.

Классический пример технопарка – Силиконовая долина в США, аналогичные территории есть в Финляндии, в Англии, на Тайване. В континентальном Китае создана масса технических зон. Это не аналоги российских особых экономических зон с отдельными границами и т.д. В таких парках – технико-производственных либо технико-внедренческих – выпускается львиная доля электроники, присутствующей на нашем рынке.
«Мы предлагаем сделать аналогичным образом, – продолжает ученый. – Технопарк подразумевает создание неких условий: концентрация науки, капитала и естественные условия – технические схемы. В крае наличествуют оптимальные, благоприятные биоклиматические условия в Японском море и заливе Петра Великого. В Приморье нет тяжелой промышленности? Но и зачем? У нас всегда была рыбная промышленность, и мы предлагаем продолжать ее развивать, только по-другому.

Это то же получение высококачественного сырья и его глубокая переработка, на которую рыбную отрасль нацеливают лозунги «сверху». Ведь у рыбы, по-хорошему, отходов не бывает. Когда в разговоре с нашими китайскими коллегами мы пробовали говорить об отходах, рыбной муке, они не могли понять, о чем идет речь, какие могут быть отходы при производстве рыбы. В силу дефицита ресурсов в КНР в дело идет абсолютно все.

Аналогично обстоят дела с норвежской семгой. В свое время Норвегия вложила десятки миллионов долларов в технологии глубокой переработки культивированной семги, и сейчас стоимость «побочных» продуктов, получающихся при разделке филе, многократно превышает стоимость самого филе. Они смеются: «Мы филе можем выбрасывать. То, что получаем помимо него, выделяем из кишечника, из печени, из мозга, из всего – стоит гораздо дороже».

Парадокс заключается в том, что идея концентрации научного потенциала, капитала и производства зародилась в России. У нас пытались создавать научные городки, например, технико-внедренческую зону в Новосибирске, где идут кольцами научное ядро – Академия наук, университет, институты, где происходит подготовка кадров, которые тут же идут в зону. Во всем мире посмотрели на пример русских и сделали технопарки, а мы остались. В России они тоже появляются, но пока их чрезвычайно мало.

– Идею биотехнопарков для Дальнего Востока мы продвигаем и сегодня, – возвращается к теме Сергей Масленников. – Они как нельзя актуальны в условиях мирового кризиса. Но власть предержащих похоже мало заботит свой кадровый и научный потенциал. Если бы ученые могли обойтись своими силами, мы бы это сделали. Но это не просто – не хватает ни ресурсов, ни опыта. Технопарк куда проще биотехнопарка, но для Владивостока с его концентрацией морских институтов – биологических, океанологических, рыбохозяйственных и университетов, я считаю, они подходят идеально.

Создание биотехнопарков отнюдь не авантюра горстки ученых – используется мировой опыт, проверенные временем наработки других стран. В нынешней ситуации, когда в сфере аквакультуры царит полнейших правовой вакуум, структуры, подобные биотехнопаркам, могут стать той самой защитой, неким гарантом для предпринимателей.

Анна ЛИМ