ТЕПЕРЬ – И МАЛЫЙ БИЗНЕС
– Павел Владимирович, в каком направлении развивается международная сертификация в рыбной отрасли? Какие наиболее характерные тренды можете назвать?
– Все крупные промыслы в России либо уже сертифицированы, либо находятся в процессе сертификации. И сейчас у системы есть только один путь дальнейшего развития – это сертификация малого и среднего бизнеса. Кроме того, в России вообще нет сертификации аквакультуры (ASC). Вероятно, это связано с тем, что эта отрасль плохо развита в России и, насколько я понимаю, аквафермы не имеют проблем со сбытом, поэтому дополнительные конкурентные преимущества им не нужны. Сертификация однозначно нужна там, где предложение выше спроса, где нет дефицита и за потребителя надо бороться. То есть единственным двигателем сертификации является рынок.
Возвращаясь к MSC, отмечу резкий рост интереса к сертификации пресноводных промыслов. Мы это, можно сказать, наблюдаем из первого ряда. Например, буквально месяц назад выдали еще один «пресноводный» сертификат (промыслу судака и окуня на эстонской стороне Чудского озера), а сейчас закончили «полевую», то есть основную, оценку другого промысла уже на российской стороне озера. В согласованных планах на следующий год – сертификация промысла окуня на Усть-Илимском водохранилище. Скорее всего, кто-то еще на нас выйдет из «пресноводников».
– Пресноводные промыслы – это, как правило, малый и средний бизнес. Их интерес – как раз иллюстрация того, что он уже заходит в сертификацию.
– Да, это путь любой сертификационной системы. Она начинает развиваться за счет грантов и лидеров бизнеса, которые берут на себя затраты исключительно для имиджевых целей. А потом процесс принимает рыночный характер и сертификацией занимаются уже не для имиджа, а ради реальной прибыли за счет премии в цене, доступа к рынку, увеличения стоимости бизнеса (например, при подготовке к IPO). Именно это и происходит сейчас в России с MSC-сертификацией. Какое-то время она развивалась исключительно за счет больших промыслов. Но сейчас она подошла к тому, что стала расти за счет малого и среднего бизнеса.
НУЖНА ЛИ РОССИИ СВОЯ СИСТЕМА?
– Что вы думаете о ранее озвученной идее создания российской национальной системы сертификации?
– Перед тем, как начать что-то делать, мы должны задать себе вопрос: зачем? Нужно определиться с целью. В свое время MSC и ей подобные сертификации развивались для того, чтобы у конечного потребителя в магазине или ресторане было понимание, что, выбирая продукт с экомаркировкой, он, помимо качественных характеристик, поддерживает и другие содержательные характеристики продукта – экологические, социальные, культурные и т.д. А в России? Задайте себе вопрос: готов ли наш российский потребитель осознанно переплачивать за наличие экомаркировки на морепродуктах?
– Нет, конечно.
– Вот и ответ. Поэтому приходится работать с тем, что есть – международными системами MSC и ASC, хотя они очень сложные и дорогие. Добровольная российская национальная система сертификации могла бы иметь смысл, если перед ней была бы поставлена более узкая, конкретная задача. Например, обеспечение прослеживаемости, то есть российская сертификация гарантировала бы покупателям, что готовый продукт на их столе имеет абсолютно легальное происхождение. Но тогда нужно называть все своими именами. Что мы хотим создать – систему прослеживаемости или систему добровольной экологической сертификации. Это просто разные вещи.
ГДЕ ДОРОЖЕ
– Себестоимость и цены на Западе и в России сопоставимы?
– Что касается России, то когда мы полтора года назад получили международную аккредитацию, то сразу сделали минус 20-25% к той текущей стоимости сертификации американских, английских и норвежских коллег. Что касается других стран – то в каждой стране все по-разному. Допустим, в Китае MSC и ASC стоит намного дешевле, чем в России. Так традиционно сложилось. Однако замечу, что в Китае почти нет сертификации промыслов, там сертифицируются только цепочки поставок рыбы и морепродуктов от рыбоперерабатывающего цеха до покупателя. А в развитых странах сейчас стоимость сертификации (по крайней мере, сертификации промыслов) близка к российской или выше, чем в России.
– Но сертификацией в том же Китае все равно занимаются западные компании, а не местные, китайские?
– Да, ею занимаются те же самые англичане и американцы. В Азии, кроме западных и одного российского органа по сертификации, вообще нет таких организаций. Но в Китае и условия другие: там порядка 400 цепочек поставок уже сертифицировано, а в России – их несколько десятков. Это сильно влияет на стоимость сертификации: если продукт эксклюзивный, штучный – он стоит дороже, а когда он становится массовым – падает цена. Прибавьте к этому ожидания рынка – в Китае темпы роста сертификации кратные, Россия растет единицами новых сертификатов.
– А почему в Китае сертифицируют цепочки поставок, но не промыслы?
– Для сертификации промыслов нужен доступ к научной информации, а она у них закрыта. Законодательство такое.
– Насколько сертификация распространена на Западе?
– Сертификацию MSC имеют 12% мировых промыслов, это более трехсот промыслов в 34 странах. Еще 86 промыслов находятся в стадии оценки. Если говорить по видам, то сертифицировано более 70% промыслов лобстера и холодноводной креветки, 55% – трески, пикши и хека, более 40% – камбалы и лосося, порядка 20% – тунца.
КАК УПРАВЛЯТЬ ЦЕНОЙ
– Можете ли вы управлять себестоимостью процесса сертификации и ее конечной ценой?
– Сертификация – это интеллектуальный труд, и 70-75% ее себестоимости – затраты на персонал. И если мы хотим управлять себестоимостью, то мы должны управлять прежде всего фондом оплаты труда, что мы и пытаемся делать. Проблема в том, что цикл сертификации очень большой, в среднем год-полтора. Поэтому все процессы, которые в нем происходят, процессы внутреннего роста персонала, обучения, стажировок и так далее – тоже очень растянуты по времени. Мы запустили процесс подготовки нескольких российских специалистов, которые, естественно, будут стоить дешевле, чем, скажем, англичане, но все это происходит не быстро. Готовить своих специалистов дорого, непросто, но мы осознанно идем по этому пути, чтобы в дальнейшем сделать сертификацию в России доступней.
Клиенты тоже могут влиять на цену. Многие уже сообразили, что если для одной компании цена велика, то можно прямо под сертификацию создать ассоциацию, и тогда расходы будут разделены между ее членами. В настоящее время мы находимся в стадии завершения переговоров с эстонской ассоциацией Peipsi Kalandusuhistu. В нее входит 23 компании. Они небольшие, но если 80-90 тысяч долларов разделить на 23 компании, то получится не так уж и дорого. Вот хороший пример того, как в процесс сертификации входит малый и средний бизнес.
– Нужна ли рынку альтернатива MSC-сертификатам?
– Альтернативы существуют, например, Friend of the Sea, или FOS, есть еще ряд сертификаций, которые появляются в разных странах – в Америке, Великобритании. Некоторые охватывают несколько видов водных биоресурсов, есть более узкоспециализированные сертификации. Но пока что MSC остается лидером рынка, потому что она глобальна, универсальна и, самое главное, признаваема рынком.
ДАЛЬНЕВОСТОЧНИКИ НАКАПЛИВАЮТ ДОКУМЕНТЫ
– Как продвигается сертификация промысла тихоокеанской трески в Западно-Беринговоморской зоне и на Восточной Камчатке с приловом белокорого палтуса Ассоциации «Ярусный промысел» (АЯП)?
– Мы провели предварительный аудит этого промысла в декабре 2016 года. Аудитор хорошо отработал, выявил все возможные слабые места, и сейчас АЯП занимается подготовкой к оценке. Они работают с экспертами, с научными организациями, чтобы накопить необходимый объем научно-исследовательской информации. По большому счету сертификация промысла крутится вокруг доступа к большим массивам научных данных: об экосистеме промыслов, динамике водных биоресурсов и другой информации хотя бы за последние 10-15 лет.
Кстати, на этом этапе тоже есть рычаги, чтобы влиять на конечную цену сертификации. Мы убедились, что когда предприятие выходит на основную оценку с уже подготовленной необходимой информацией, то оценка проходит в течение 8-10 месяцев. Если информации недостает, основной аудит увеличивается на дополнительные 3-6, а то и больше месяцев, что, естественно, отражается на его себестоимости, ведь экспертам, работающим в режиме «вопрос-ответ», надо платить. И АЯП правильно подходит к сертификации, накапливая необходимую информацию без объявления о проведении основной оценки. В том же самом режиме работает и Ассоциация добытчиков краба Дальнего Востока. В конце 2016 года мы для них провели предоценку, и они сейчас собирают информацию, чтобы выходить на полную оценку. Я думаю, что в 2018 году мы проведем оба этих аудита, а это очень большие сертификации. Как я понимаю, многие сейчас наблюдают за тем, насколько качественно мы сможем отработать с этими двумя сертификациями, чтобы потом решиться работать с нами.
– Хватает ли в России научных данных для сертификации?
– В этом плане в России все очень и очень неплохо. Научных данных накоплено достаточно. Конечно, под нужды сертификации их еще необходимо определенным образом классифицировать и проанализировать. Плюс кое-какая информация закрыта или частично закрыта. Тогда рыбакам надо связываться с учеными и договариваться, чтобы они эту информацию открывали, обязательно делали публичной. MSC-сертификация – это публичный процесс, и отчеты о ней загружаются в Интернет, в публичный доступ. Но нужно сказать, что мы ни разу не сталкивались с тем, что какая-то информация была просто закрыта и никто с нами не хотел ею делиться. Все упиралось только в сроки ее предоставления.
Андрей ДЕМЕНТЬЕВ, журнал «Fishnews – Новости рыболовства»
Январь 2018 г.
