– Сергей Дмитриевич, чем отличается деятельность ППАС, к примеру, от рыбоводных заводов?
– В первую очередь задачами, для которых она создавалась. Станция была образована в 1971 г. в соответствии с приказом Министерства рыбного хозяйства СССР. Тогда цели были сформулированы как реконструкция ихтиофауны внутренних водоемов страны за счет акклиматизации новых объектов промысла, расширение ареала местных видов, а также создание кормовой базы во вновь созданных водных объектах путем вселения в них кормовых беспозвоночных. То есть не только сохранение биоразнообразия ихтиофауны, не только поддержание численности рыбных популяций, но и вселение в водоемы новых гидробионтов.
Эта работа – по акклиматизации видов – находится на своеобразном стыке между наукой и производством. Специалистам, которые приходят к нам работать, конечно, необходимо иметь определенный объем теоретических знаний, чтобы все делать правильно. Но вот что касается методологии – методы у нас свои, добытые экспериментальным путем, и тут же опробованные, проверенные на практике.
От науки мы отличаемся еще и тем, что наша цель сугубо прикладная – достижение промышленных объемов вселяемого объекта. В общем-то, это экзотическая работа, потому что аналогичных организованных служб в мире нет. Поскольку мы – ФГУП – средства идут федеральные. К сожалению, коммерческим этот процесс сделать сложно, потому что предприниматели не видят быстрой выгоды и перспектив. Считайте сами: только опытные, подготовительные работы идут 3 года. Затем мы получаем заключение об окончательном производстве, финансирование и увеличиваем объемы ввозимого вида. Через какое-то время – повторный вброс «свежей крови». И годами ведем постоянное наблюдение за «подопечными».
Меня всегда смущает, что ты работу сделал, а реальные плоды, за которые будет не стыдно отчитаться, она принесет по прошествии 10, 15, 20 лет. Вот, к примеру, вселили краба. В первые годы рассказываем об этом в сообщениях. Лет через десять появляются какие-то незначительные результаты – тема для доклада. Зато потом вид прижился, акклиматизировался, и конечный результат виден всем – добыча краба в промышленных объемах. И чем дороже вид, ценнее, тем дольше приходится ждать.
Акклиматизация – процесс не быстрый, но, в конечном счете государство должно получить в десятки и сотни раз больше, чем затратило. Если мы этого не добьемся, работы сворачиваются и ограничиваются, например сохранением вида и т.д. Но уж если мы этого добились и, главное, дождались, то имеем полное право сказать, что внесли определенный вклад в нашу экономику, в народное хозяйство. Вот только сказать это можно, как правило, спустя минимум поколение с момента вселения.
Тем не менее, за 32 года моей работы в ППАС определенные успехи налицо. Если проанализировать данные об уловах, поступающие от бассейновых управлений, и дополнить их выводами научно-исследовательской работы, проведенной Межведомственной ихтиологической комиссией совместно с ЦУРЭН, то они еще раз подтверждают высокую эффективность акклиматизационных мероприятий.
По итогам работ, проводившихся с 1960-х гг., более 60 видов завезенных объектов освоены промыслом. В морях лучшие результаты получены при акклиматизации пиленгаса в Азовском море (уловы в 1999 г. – 4,7 тыс. тонн, в 2004 г. – 1,8 тыс. тонн), горбуши на Европейском Севере (прилов в 2003 г. – 72 тонны, в 2007 г. – 54 тонны), камчатского краба в Баренцевом море (в 2006 г. – 4765 тонн, в 2007 г. – 5685 тонн).
– Бездумное вмешательство человека в природу, пусть даже с благими целями, уже не раз приводило к трагическим последствиям. Не опасны ли «пришельцы» для традиционных обитателей водоемов?
– Прежде чем принять «гостей», водоем проходит тщательное обследование с привлечением самых разных специалистов, в том числе и экологов. В обязательном порядке готовится биологическое обоснование о целесообразности вселения того или иного вида, которое должно получить «добро» отраслевой науки. Без этого нам просто не позволят начать работы. Так о какой бездумности можно вести речь?!
Принципы современной концепции акклиматизации допускают возможность вселения только в случаях, если в водоеме имеются свободные экологические ниши, нарушились условия жизни для аборигенов либо вводится рекрут более ценный, чем местные виды, более полно использующий биотоп и кормовые ресурсы.
В Баренцевом море – наиболее наглядный пример – когда-то видимо был краб или его аналог, в Азовском море, возможно, в какой-то период обитал пиленгас – т.е. мы замыкаем пищевую цепь, встраивая туда привозной вид. В том же Черном море эндемичные донные виды исчезают, потому что там есть зоны, где выделяется сероводород и с каждым годом пораженная площадь увеличивается. Объем моря очень большой, а в биологическом смысле оно практически мертвое, там почти полностью отсутствуют донные сообщества.
По-хорошему, единственно правильным является направление так называемой «чистой акклиматизации» т. е. создание маточных стад без естественного нереста, на основе товарного пастбищного выращивания. Например, когда мы запускаем вид в озеро. Тогда вселенец ограничен рамками, параметрами абиотической внешней среды. Но это связано с удорожанием акклиматизационных мероприятий, таких, как стоимость посадочного материала, корма, содержания, транспортно-авиационных услуг.
В идеале при проведении работ по рациональному использованию ресурсов водоемов необходимо координировать научные исследования. Это и разработка комплексных схем по воспроизводству рыбных запасов, и определение приемной емкости на основе анализа состояния экосистем, и выработка рекомендаций по направленному формированию экосистем, начиная с нижних трофических уровней. Разумеется, необходимо создавать маточные стада ценных видов рыб, включая краснокнижные и исчезающие, с целью сохранения генофонда.
– В каких районах в настоящее время ведутся работы по акклиматизации?
– Что касается уходящего года, то работы в основном проводились в Приморье, по большей частью весной. Мы занимались расселением карася и сазана разновозрастного в водоемах Ольгинского, Ханкайского и Октябрьского района. Затем красноперка в бассейне реки Раздольная – она у нас традиционная, поскольку ей никто не занимается, и восстановление численности корюшки-зубатки. Реакклиматизация молоди гребешка в заливе Петра Великого.
С гребешком связан еще один проект. Сейчас ведутся опытные работы по выяснению возможности вселения приморского гребешка в Баренцевом и Белом морях. Пока мы готовим обоснование, обкатываем детали производства.
Продолжаем работу по реакклиматизации редчайшего зеленого осетра на Сахалине и в Приморье. В этом сезоне отлавливали производителей в Советской Гавани на реке Тумнин. Оттуда их транспортировали на Охотский рыбоводный завод. Там получают молодь и подращивают ее, потом часть осетрят передают на Анюйский завод в Хабаровский край и в дальнейшем будут выпускать в реки Северного Приморья. Раньше зеленый осетр в крае водился, но сплавы при лесозаготовках уничтожили его нерестилища и рыба исчезла.
Проблемой зеленого осетра занимаемся вместе с ЦУРЭН. По-другому никак нельзя, очень трудно получить разрешение на отлов осетровых. Из Москвы специалисты к нам приезжают, и мы с ними отправляемся «в поле». Обычно работы длятся месяц, иногда чуть дольше. Попытки восстановить популяцию предпринимаются давно. На Охотском заводе уже сформировалось взрослое стадо. Но почему-то никак не могут получить молодь в таком количестве, чтобы можно было ее расселять, – не желает осетр размножаться в неволе.
Тем не менее, эта работа остается единственной, которая затрагивает «краснокнижные» виды. Другие объекты, в том числе пресноводных рыб озера Ханка, мы пока не можем охватить из-за недостаточного финансирования, хотя такие планы имеются. На Ханке есть около 15 видов рыб, которые требуют более глубокого изучения в части воспроизводства.
– А «западное» направление?
– Я уже упоминал абсолютно успешный эксперимент с вселением камчатского краба в Баренцевом море. Адаптировался, прижился и стал активно размножаться. Его сначала вообще не ловили – настолько непривычный вид – и браконьеров там было куда меньше, чем на Дальнем Востоке. А сейчас уже выдают промышленные квоты, освоили новые орудия лова.
Но работа на Балтике, Каспийском, Баренцевом морях осложняется тем, что буквально каждый шаг приходится согласовывать с другими прибрежными государствами. Причем зачастую опасения и как следствие препятствия, чинимые учеными и чиновниками сопредельных стран, вызваны недостатком или даже полным отсутствием знаний о вселяемом объекте. Как было, например с горбушей, которая после выпуска в Белом и Баренцевом морях вдруг пошла на нерест в норвежские реки, чем вызвала паническую реакцию в местной Королевской академии. Еще хуже, когда в вопросы отраслевой науки вмешивается политика. В Прибалтике коллеги сотрудничать с нами рады, да вот власти на это смотрят косо.
Проблем хватает и у нас в стране. Прежде всего ощущается отсутствие централизованного управления. В идеале нужно воссоздавать сеть акклиматизационных станций, причем в объеме не меньшем, чем во времена Советского Союза – полтора-два десятка. У нас есть ЦУРЭН, который вполне мог бы осуществлять общероссийское руководство, координировать деятельность станций, оказывать методическую помощь, ну, и естественно, контролировать их.
Перманентная реструктуризация, в которой пребывает рыбное хозяйство, никак не способствует нормальной работе, особенно в регионах. Целевого финансирования нет, зато с избытком хватает беготни по дублирующим ведомствам и инстанциям, которые проверяют и перепроверяют каждую бумажку. Причем на местах квалифицированных кадров не хватает, и зачастую судьба проекта находится в руках людей малокомпетентных, далеких от знания нужд рыбной отрасли. Для эффективной и рентабельной работы нужна система, в противном случае результата не будет.
Анна Лим, РИА Fishnews.ru
