– Дан Михайлович, в прошлом году завершилась реорганизация Главрыбвода. Что на сегодняшний день представляет собой это учреждение?
– Сегодня Главрыбвод – это 101 завод в составе 31 филиала (на начало года, потому что работа продолжается) и 6,5 тыс. сотрудников. Если не ошибаюсь, это единственное вертикально интегрированное предприятие с формой собственности ФГБУ, больше таких нет.
Объединение с точки зрения консолидации отраслевых рыбоводных активов завершено, но реорганизация у нас только началась. Некоторые филиалы ждет слияние, где-то, напротив, будут созданы дополнительные филиалы. В конечном счете мы должны привести все это к определенной структуре, и времени у нас на это один год.
– И как эта структура будет выглядеть?
– На первый взгляд, она останется такой же. Структура будет включать несколько уровней – это центральный аппарат здесь, в Москве, сеть филиалов по всей стране и заводы под ними, но их количество и то, как они между собой объединены, будет немного иным.
Например, бывает, что один филиал – это один завод. Значит, нам нужно это дело каким-то образом укрупнить. Или у нас есть несколько филиалов в одном регионе, что тоже не всегда правильно. Где-то мы их оставим, потому что у этих филиалов разные направления деятельности, предположим, селекционно-племенная работа и воспроизводство, а где-то их нужно объединять, наводить в них общий порядок. А кое-где филиалы просто не нужны, потому что в их составе нет ни одного завода, естественно, это тоже нужно оптимизировать.
– Идеальная схема: один регион – один филиал?
– Не всегда. Опять же бывают исключения. Везде нужно подходить индивидуально.
Допустим, в Ленинградской области у нас есть филиал ФСГЦР – это единственный селекционно-племенной центр, который остался в стране, и Северо-Западный филиал, который занимается воспроизводством и в который входит несколько заводов. Их объединять бессмысленно – это абсолютно разные задачи, абсолютно разные специалисты, абсолютно разные даже бюджеты. Безусловно, они останутся разными филиалами. А есть, например, то, что мы уже объединили, – «Управление вододелителя и нерестилищ» в Астраханской области и наш Северо-Каспийский филиал, который включает еще пять заводов. Там примерно одинаковые задачи, хотя они чуть-чуть и отличаются: один филиал занимается мелиорацией, второй – воспроизводством, но в целом оба выполняют общие задачи. Зачем нам два аппарата, если все это можно собрать под одной крышей.
По каждому случаю будет приниматься отдельное решение, но, по нашим прикидкам, количество филиалов, безусловно, уменьшится. Я думаю, что в этом году мы доведем их количество до 23-24 и соответственно серьезно оптимизируем штатное расписание. А дальше будет видно.
– Какие основные задачи вы бы выделили из тех, что сейчас стоят перед объединенным Главрыбводом?
– Смотрите, есть задачи текущие, которые мы просто обязаны выполнять. Это, безусловно, исполнение государственного задания, это содержание имущества, которое нам передали, это наведение общего порядка.
Что касается задач среднесрочной перспективы, то для нас это вхождение на рынок внебюджетной деятельности. Я имею в виду в основном восстановительные мероприятия в целях компенсации наносимого ущерба. В этом направлении мы уже сделали серьезные шаги. В 2017 году у нас в принципе объем финансирования по внебюджетной деятельности был сопоставим с объемом финансирования по госзаданию, чего не было никогда. За счет внебюджетной деятельности мы получили порядка 1,4 млрд рублей выручки, что сравнимо с цифрами бюджетного финансирования по госзаданию. Это направление надо будет серьезно расширять, возможности там достаточно хорошие.
Из долгосрочных задач, к решению которых надо приступать уже сейчас, главное – это привести в порядок производственные мощности рыбоводных предприятий, которые мы получили, потому что их нынешнее состояние абсолютно неприемлемо. Не все из них можно использовать, а по некоторым стоит вопрос, продолжать ли тянуть их дальше или просто ликвидировать, потому что проще построить рядом что-то новое, чем использовать то, что есть. Пока мы делаем инвентаризацию. Посмотрим, что она покажет, но уже сейчас понятно, что из 101 предприятия около 90% требуют реконструкции или капремонта либо каких-то кардинальных решений.
– Вы можете назвать, какие участки в регионах выглядят наиболее проблемными в плане материально-технической базы?
– Я лучше выделю, где хорошо, так проще будет – меньше называть. Более-менее приемлемо в целом на Дальнем Востоке. Сахалин, Камчатка – это то, что я уже видел, в Приморье похуже, а в Хабаровск и Магадан мы скоро полетим, посмотрим. На Камчатке и Сахалине состояние производственных площадок очень хорошее, там нужны минимальные вложения, не капитальные.
Все остальное… Да, в прошлом году мы запустили два новых завода, они нормально действуют. А все остальное требует так или иначе вложений – и очень серьезных.
– В начале прошлого года в Самарской области открыли новый государственный рыбоводный завод – первый за последние 15 лет. А какие планы по модернизации и развитию остальных предприятий предусмотрены на ближайшую перспективу? К какому уровню, состоянию вы будете подтягивать эти мощности?
– К уровню и состоянию работоспособности. Нужно сделать так, чтобы они выполняли как минимум то, на что были запроектированы в свое время, а по-хорошему и больше. За это время мы успели в прошлом году еще один новый завод пустить в Дагестане – это «Репродукционный комплекс осетроводства» (РКО). Он по объему и по технологии очень похож на «Возрождение» в Самаре.
Что касается планов, то сегодня мы работаем практически в авральном режиме, потому что отталкиваемся в основном от рынка. Например, мы понимаем, что есть угроза срыва госзадания на одном из предприятий либо что есть рынок компенсационных мероприятий, в которых мы не можем участвовать, тогда мы принимаем решение вкладывать деньги в те или иные заводы.
На самом деле работы развернуты масштабные. «Возрождение» в целом запустили до нас, о нем говорить как о нашей заслуге нельзя. Но вот РКО ввели в строй только сейчас. Кроме того, мы провели реконструкцию Можайского завода, он отлично работает.
Завершен первый этап реконструкции Абалакского осетрового завода. Когда речь шла о компенсационных мероприятиях по строительству порта Сабетта, стало понятно, что выполнить их можно только на этом заводе. Мы буквально за три месяца в три раза увеличили его мощность и в прошлом году все выпустили в полном объеме, причем дали интересную навеску сибирского осетра – 10-граммовую. Это была нетривиальная задача, никто не верил в успех, но по факту мы задачу выполнили. В этом году будем повторять эксперимент, закрепим успешный опыт.
Плюс мы очень много проектируем. Сейчас идет проектирование селекционно-племенного центра в Карелии – за внебюджетные средства, уже зашли в экспертизу, вот-вот должны подписать договор. В этом году планируем уже начать строительство центра, если с экспертизой все будет в порядке. На очереди два завода на Байкале по омулю.
Объявили конкурс по проектированию Аксайско-Донского завода в Ростове-на-Дону – это тоже за внебюджетные деньги. И вторая очередь Абалакского завода – уже идет проектирование, будем в этом году делать. Еще Белоярский завод. Да, и в Калининграде мы проектируем цех по балтийскому сигу.
Объектов очень много. Думаю, что такой масштабной стройки отрасль не видела, как минимум, с советских времен. Мы фактически за год с создания Главрыбвода в нынешнем виде уже начали реконструкцию либо строительство 10% всех производственных площадок.
– Вы уже сказали о достаточно мощных внебюджетных поступлениях. Большая часть этих мероприятий по модернизации выполняется за счет государства или за счет тех средств, которые зарабатывает Главрыбвод?
– Пока где-то пополам. Например, селекционно-племенной центр – сам по себе проект дорогой, поэтому, хотя он проектируется за внебюджетные деньги, строительство будет вестись за счет бюджета. Но если считать пообъектно, я думаю, что пятьдесят на пятьдесят. Половину объектов мы уже делаем за счет внебюджетных средств, а половину за счет бюджетного финансирования, если оно будет.
– Но в программах оно заложено?
– Пока да.
– Подготовка Стратегии искусственного воспроизводства в РФ на период до 2030 года вошла в финальную стадию. Какие задачи должен решать этот документ и когда планируется его выход?
– В какой стадии находится стратегия, мне сложно судить: все-таки этот документ делает федеральное агентство. Хотя мы, конечно, участвуем в этом процессе, крайне заинтересованы в качественной проработке стратегии и очень ждем ее выхода.
Документ очень важный, потому что во многом то, что мы сейчас делаем, делается вслепую. То мы латаем какие-то дыры для выполнения безусловных обязательств, то начинаем от рынка танцевать, решая, что построить или отремонтировать. На самом деле все должно быть не так. Мы должны четко понимать, какая у нас инвестиционная программа, какие заводы, с точки зрения отрасли – науки, экономистов, нас, рыбоводов, – мы должны приводить в порядок.
Документ в целом очень тяжелый, он содержит массу развилок, которые надо будет вместе проходить. Начиная с того, чтобы понять, что у нас в приоритете – сохранение видового разнообразия или промысел. Нам нужно построить здесь осетровый завод или сиговый? Очень большой объем работ должна сделать наука. Это касается даже приемных емкостей, потому что можно построить завод, а выпускать такие объемы будет нельзя. И такие примеры есть, кстати, когда завод работает в половину мощности.
От стратегии мы ждем ответа на главный вопрос: где те точки развития, которые требуют вложений, и какими видами мы должны заниматься в первую очередь. Мы должны четко понимать, что в таком-то регионе надо сделать упор на такие-то виды с такими-то местами выпуска, к которым мы могли бы либо привязать наши существующие заводы и провести их реконструкцию, либо, может быть, построить новое предприятие, если там ничего нет. В этом основная ценность стратегии – мы будем видеть, куда нам двигаться с точки зрения развития наших производственных площадок.
– Что вы думаете о ситуации на Байкале с искусственным воспроизводством омуля? Какие заводы занимаются этой работой? С какими сложностями приходится сталкиваться?
– Сложностей там значительно больше, чем возможностей. Начну с того, что чуть больше года назад нам передали два завода по воспроизводству байкальского омуля. Это Селенгинский завод и Большереченский завод. Раньше они были в составе АО «Востсибрыбцентр». Компания, насколько я понимаю, либо находится в предбанкротном состоянии, либо уже банкротится. Заводы были в критическом состоянии, поэтому было принято решение передать их Главрыбводу.
Первое, чем мы занялись, это разработка проектной документации для увеличения мощности этих заводов. Второе: мы, насколько возможно, загрузили их… и столкнулись с еще одной проблемой. Мы-то думали, что ограничительным фактором будет техническое состояние производства, а на самом деле работу сдерживает невозможность набрать достаточное количество производителей, чтобы загрузить даже имеющиеся мощности.
– Так плохо с омулем?
– Так непросто, что мы уже не можем набрать производителей. Надо сказать, что в первый год мы набрали совсем чуть-чуть, но во второй – уже вдвое улучшили результат. Очень надеюсь, что в этом году мы сработаем посерьезнее. Поэтому первая задача для нас – максимальный отлов производителей. Вторая – закончить этап проектирования и в следующем году начать реконструкцию этих двух заводов. По одному из них мы увеличим мощность в два раза, по другому – вернемся как минимум к проектным показателям.
Там хватает и других вопросов. Например, все планы по модернизации заводов и их текущая работа исходят из того, что они будут выпускать в основном личинку. Но в отрасли существует другое мнение, что личинку выпускать нельзя, нужно производить подращённую молодь, а это уже другая технология. Должны быть соответствующие площади для подращивания молоди, ее нужно кормить и так далее.
Поэтому, хотя мы уже ведем проектирование, по ходу дела одновременно смотрим, а не изменить ли каким-то образом РБО и соответственно проектную документацию, если все-таки придется отходить от личинки к подращённой молоди. Времени в обрез, поэтому мы эти два процесса параллелим. Думаю, что большой беды в этом нет, хотя, конечно, проектировать без четкого технического задания тоже неправильно.
С учетом того, что восстановление запасов байкальского омуля – это социально значимая история и каждый год моратория будет даваться непросто, мы очень спешим. Пытаемся максимально быстро наладить воспроизводство в должном количестве. Пока, к сожалению, те сложности, о которых я говорил, не позволяют этого делать.
– В развитии аквакультуры большие надежды возлагаются на селекционно-племенную работу. Вы уже упомянули о планах по строительству селекционного центра в Карелии. Как продвигается этот проект? Сколько всего таких предприятий необходимо отрасли и какое значение для Главрыбвода имеет это направление?
– Здесь ситуация совсем неутешительная. Как я уже сказал, единственное учреждение в структуре Главрыбвода, которое этим занимается, – это ФСГЦР. Частных компаний минимальное количество, качество их племенной продукции, насколько я слышал, в основном оставляет желать лучшего. Многие племенные хозяйства прекратили свою деятельность. Поэтому на сегодняшний день в целом по стране эта работа находится на уровне, близком к нулю.
– По всем видам выращиваемых объектов или речь только о форели?
– Можно выделить три основных направления этой работы. Первое – это форель. По форели более 90% рыбопосадочного материала идет из-за границы, это не требует комментариев. Поэтому мы сразу стали заниматься селекционно-племенным центром в Карелии, который эту проблему смог бы закрыть.
Второе направление – это Центральный федеральный округ и юг, это карповые. Там очень большая потребность в объекте: по нашим подсчетам, это не менее 100 млн штук посадочного материала ежегодно. Конечно, рыбопосадочного материала производится достаточно, причем отечественного, только к племенному хозяйству это, по большей части, не имеет никакого отношения. По сути, когда предприниматели приобретают посадочный материал, они не знают, что у них вырастет, не могут достоверно спрогнозировать отход, качество, вес товарной рыбы. Что вырастет, то вырастет. А везти рыбопосадочный материал карповых из-за границы нерентабельно, в отличие от форели. Поэтому если у рыбоводных хозяйств появится альтернатива приобрести качественный племенной посадочный материал, а в особенности гибридный, и будет четкое понимание, что у них вырастет, это наверняка будет пользоваться спросом.
По форели и карпу точно должно быть два селекционно-племенных центра. Причем по карповым мы сначала предполагали сделать такой центр на юге на базе одного из наших предприятий, но поняли, что технологически это невозможно. Не буду вдаваться в подробности, но переделать рыбоводный завод, ориентированный на воспроизводство естественных запасов, в селекционно-племенной центр стоит дороже, чем построить все с нуля. Поэтому, наверное, таким путем и будем двигаться.
Сейчас мы уже заканчиваем проектирование селекционно-племенного центра в Карелии и вместе с АзНИИРХ начинаем работу по югу. Скорее всего, это будет Ростовская область, там у нас на Цимлянском водохранилище есть подходящая площадка, где это можно было бы организовать.
Что еще можно рассмотреть? Осетровые – неактуально, на мой взгляд, с учетом доли, которую занимает эта продукция на рынке. Думаю, что это может быть побочным занятием, но вести селекционную работу и содержать племенные стада осетровых в сегодняшних реалиях мне кажется не слишком рентабельным. По Сибири и за Уралом более интересны сиговые – пелядь, муксун, но опять же рынок пока не очень понятен, надо смотреть.
– А как насчет наработок по селекции рыбохозяйственных институтов? Планируете задействовать их в этой работе?
– Я, конечно, могу ошибаться, но за последние несколько лет подано всего пять заявок по селекционно-племенным достижениям в области рыбоводства. Это ничтожное количество. Из них четыре – по карповым и одна, по-моему, по клариевому сому. Все, больше никто никаких пород не регистрировал. Это, на мой взгляд, говорит само за себя.
Анна ЛИМ, журнал « Fishnews – Новости рыболовства»
Апрель 2018 г.
