В сетях проблем

В китайской провинции Далянь одна за другой строятся рыбоперерабатывающие фабрики огромной производительности. Каждая размером с город, с инфраструктурой, общежитиями, спортивными площадками. Перерабатывают они рыбу, выловленную в российских водах. Готовая продукция поставляется в Европу, Америку, Россию – в виде филе минтая, горбуши, трески.

Китайцы скупают российское сырье везде, где могут: в море и на аукционах, на Дальнем Востоке и в Мурманске; через японцев, корейцев, норвежцев… В южнокорейском Пусане за последние годы вырос огромный современный порт. Корейцы не пожалели средств, чтобы привлечь наших рыбаков: построили гостиницы, создали прекрасные условия для ремонта рыболовецких судов, покупок и отдыха. Норвежцы сворачивают свои предприятия по переработке из-за сокращения квот на вылов трески в Северном море и просто берут у наших рыбаков в Северном бассейне треску и продают ее в Китай на переработку.

В итоге Китай, почти не имеющий своей сырьевой базы, стал лидером среди экспортеров переработанной рыбы и диктует цену на европейском рынке. А Россия, у которой много собственных ресурсов, наращивает импорт. Россия потребляет все больше не только китайского филе, но и жирной норвежской семги, выращенной на антибиотиках и добавках для увеличения веса. Контейнерами принимаем мы и американский лосось. Импортируется пангасиус, которого голландцы начали разводить на вьетнамских фабриках, чтобы компенсировать недостаток белой рыбы в Европе. Рыба, вес которой за полгода нагоняется до двух килограммов, Европе оказалась ненужной, потому что она слишком жирная и выращена, опять же, на добавках. Зато эта рыба теперь продается у нас – то под своим наименованием, то как «морской язык» или под другими названиями.

Пока чужие провинции расцветают на российском сырье, население Камчатки сокращается (за последние 15 лет – на сто с лишним тысяч человек). Пустеет Мурманск, другие прибрежные города и поселки. 16 российских рыбных портов находятся в удручающем состоянии.

В российском рыбохозяйственном комплексе две главные беды — это браконьеры и сырьевая направленность экспорта. С одной стороны, браконьеры подрывают промысловый запас – наше конкурентное преимущество на мировых рынках. С другой, отрасль неконкурентоспособна и никак не защищена. В результате Россия может остаться продавцом сырья без флота и без переработки. Это пессимистичный сценарий, но он вполне реален.
Из 3,5 млн. тонн рыбы, выловленной официально в 2006 году, примерно половина попала за рубеж. Что касается браконьерского сырья, то оно вывозится полностью. Как правило, это валютоемкие виды морепродуктов: краб, минтай, лососевые, треска и осетровые. По экспертным оценкам, объем браконьерского вылова как минимум сопоставим с официальным. В 2006 году в Дальневосточном бассейне 80% нашего минтая ушло на внешний рынок, в следующем могут уйти все 100%.
И не то, чтобы у нас не было рыбоперерабатывающих производств. Они есть. Но большинство из них, несмотря на то что сегодняшний рынок конечного потребления требует продукта глубокой переработки, того же филе, по-прежнему выпускает «рыбу б/г», то есть безголовую. В результате из добываемого около 1 млн. тонн того же минтая производится около 40 тыс. тонн филе и около 100 тыс. тонн «минтая б/г» для внутреннего рынка. Остальное экспортируется в виде сырья.

Добавленная стоимость, которую получает Китай от экспорта в Европу филе минтая, не имея ни одной тонны собственного улова этой рыбы, по расчетам Ассоциации рыбохозяйственных предприятий Приморья (АРПП), достигает 100-150%, а занимаемая им доля европейского рыбного рынка – 70%. Россия же, в распоряжении которой есть разнообразная сырьевая база рыболовства, не только не присутствует на мировом рынке конечных продуктов глубокой переработки, но и с пугающей быстротой сдает свои позиции на внутреннем рынке. За пять лет доля импорта, по данным Минсельхоза, выросла с 10% до 40%, и темпы продолжают расти. В 2006 году рост импорта составил 90% и достиг миллиона ста тысяч тонн.
Китайские производители захватывают российский рынок, предлагая высокие цены на сырье (1200 долларов США за тонну) и низкие – на готовую продукцию (1900 долларов за мороженое филе в порту Санкт-Петербурга). Они могут себе это позволить — им помогает государство: за счет налоговых льгот и субсидий, мгновенного возврата довольно высокого НДС (18%) и 30-процентного дотирования экспорта. Для наших производителей такой дисбаланс цен приводит к тому, что им невыгодно делать филе – у них покупают рыбу безголовую по более высоким ценам.

Дальнейший поворот сюжета можно предугадать. Китайские производители, став основными покупателями и переработчиками сырья, забирают по высоким ценам практически весь основной объем минтая, трески и других видов ВБР. А потом их государство им скажет: «Ну что, встали на ноги с нашей помощью? Встали. Ну а теперь мы у вас не всю помощь, но хотя бы часть отберем». И те, недолго думая, снизят закупочные цены на сырье и поднимут – на готовую продукцию. А поскольку покупатель всегда прав, в первую очередь они ударят по рыбакам, снизив закупочные цены. И рыбаки окажутся беззащитны. Финансово.
По мнению экспертов, все это может произойти уже в ближайшее время. Китайцы внедрятся на рынок, разорят наше производство, а потом начнут разбираться с рыбаками и диктовать им свои условия. Это закон монополии. И скоро случится еще один кризис: рыбаки перестанут ловить рыбу, потому что цены, которые им продиктуют китайцы, не окупят даже затрат на топливо. Россия станет сырьевым придатком Китая. Рыболовецкий флот развалится окончательно, и рыбу будет ловить кто угодно, только не дальневосточные рыбаки.
Кому абсолютно комфортно сейчас в рыбной отрасли – так это браконьерам. Под флагами третьих стран или российскими. Несмотря на присутствие на судах инспекторов рыбоохраны. Несмотря на доклады экипажей о координатах в море и спутниковое наблюдение за рыболовецкими судами. Несмотря на пограничников.

Но браконьерят не все. Рыбаки сегодня поделились на добросовестных и недобросовестных. Первые – как правило это крупные рыболовецкие компании – живут по закону: покупают лимиты, платят налоги. Вторые, соответственно, этого не делают. И добросовестные рыбаки, которым браконьеры сбивают рынок, вместо того чтобы заниматься своим делом, патрулируют районы промысла и ходят в совместные рейды с силовыми органами.
Чтобы отрасль начала развиваться, необходимо что-то делать с браконьерами. Мало по-прежнему гоняться за ними, как за пиратами, стрелять и брать их в плен: охранных судов на это не хватает и топливо слишком дорогое. Представители Министерства сельского хозяйства и рыбохозяйственных предприятий уверены, что побороть браконьерство одними силовыми и законодательными мерами невозможно. Нужны и экономические меры. В их числе, например, введение обязательного декларирования российского сырья в портах РФ.
Весь мир так работает: все, что вылавливается, выгружается в порту в холодильник, считается и проверяется, а после декларирования его можно погрузить на транспортное судно и везти на все четыре стороны. А у нас большая часть биоресурсов, добываемых в исключительной экономической зоне, прямым ходом идет за рубеж. Не требуется немедленно везти все сырье на берег, поскольку порты еще не готовы. Но пока не закрепим за собой это сырье и не начнем декларировать все, что у нас выловлено, Россия не сможет юридическим путем бороться со странами, принимающими браконьерскую продукцию, не сократит незаконный ее промысел в нашей экономической зоне и неконтролируемый вывоз сырья за пределы страны.

Введение декларирования привлекает не всех рыбаков. На то есть причины.
Сегодня, чтобы оформить в российском порту судно, нужно пройти более десятка инспекций, причем процедуры оформления и проверок очень громоздкие. На этом фоне заход в иностранный порт выглядит для российских рыбаков привлекательней. Судно с рыбой там обслуживают в течение шести часов – от подхода к причальной стенке и до выгрузки. И рыбакам проще отвезти сырье туда или перегрузить прямо в море, получить наличные, рассчитаться с экипажем и не платить никаких налогов.

Кроме того, рыбаки утверждают, что в большинстве наших портов даже и выгрузиться невозможно. В самом деле, последние лет десять ремонтом и реконструкцией портов никто не занимался. В этом не было особой необходимости, поскольку, к примеру, в дальневосточные порты сегодня приходит только 200-300 тысяч тонн рыбы в год против 1 млн. 600 тысяч, поступавших в девяностые годы.
Не ремонтируется оборудование портов еще и потому, что со статусом рыбного порта существует некоторая неразбериха. Сейчас, например, причальными стенками владеет государство в лице Минимущества, а на балансе оно отражается у Государственной администрации морского рыбного порта, замыкающейся, в свою очередь, на Минсельхоз. В бюджет Минсельхоза средства на ремонт и восстановление причальных стенок не закладываются, и непонятно, кто должен их ремонтировать.

Другая причина вялого отношения многих рыбаков к введению обязательного декларирования заключается в том, что эта мера считается у них чисто государственной несмотря на то, что инициаторами выступают их же собратья – добросовестные рыбаки. И хотя последние пытаются убедить коллег в том, что от декларирования польза будет всем, те их пока не слышат. Так уж сложилось, что к государственным инициативам рыбодобытчики привыкли относиться настороженно, поскольку до сих пор ничего хорошего от них не видели.
Тем не менее декларирование надо вводить как можно скорее, считают инициаторы такой меры. «Мы очень надеемся, что наши доводы услышат все, – говорят в АРПП. – А пока только добросовестные рыбаки готовы пойти на некоторое увеличение издержек из-за оформления в портах». Причем в силах государства эти издержки минимизировать – за счет упрощения административных процедур. Когда поток нелегального сырья, идущего в зарубежные порты, снизится и цены на рынках поднимутся, рыбаки за счет этого не только покроют издержки, но и значительно повысят рентабельность промысла. «Конечно, какое-то время не обойдется без неразберихи, но через два-три года все наладится. Исландия и Норвегия через это успешно прошли», – уверены в АРПП. Если в Россию двинется поток декларированного сырья, наши порты начнут развиваться, инвесторы, в том числе иностранные, захотят вкладывать средства в прибрежную зону – в частности, в строительство перерабатывающих предприятий.
Как выглядит современное российское рыбоперерабатывающее производство? Вот один пример. Поступающее на переработку сырье проверяется на свежесть, микробиологию и гельминты. В независимой лаборатории делаются анализы на радиологию и токсичные элементы. Исследуется воздух камер хранения сырья и готовой продукции. В цехах – холод и чистота. Автоматы отсекают рыбе голову и выдергивают хребет, специальные машины снимают кожу и разделяют рыбу на части. Рыба поступает на филетирование. На линиях стоят обработчики, у каждого – свой электронный ключ, и в режиме реального времени можно наблюдать, как они работают: на подсвеченных снизу панелях из филе вручную выбирают косточки, остатки чешуи, плавники. Дополнительный контроль качества выборочно проводится на специальной аппаратуре, и на дисплее видно, от кого поступило филе, остались ли в нем мелкие косточки. Ну а потом – заморозка или охлаждение, фасовка. Производственная мощность фабрики – 8 тыс. тонн продукции в год: филе, стейки, куски, тушки, фарши и панированная продукция из камбалы, трески, минтая, наваги, горбуши, палтуса, судака, окуня, зубатки, форели, семги, кеты и прочего морского сырья. Это – Хомяковский хладокомбинат, он находится в Тульской области.

В России таких фабрик нужно не меньше сотни, а их пока можно пересчитать по пальцам. В Приморском крае, например, это рыбокомбинат ТУРНИФ, Находкинская БАМР и Преображенская БТФ, в Мурманской области – «Норд-Вест ФК», на Камчатке – «Рыбхолкам», в Московской области – «Интеррыбпродукт» и еще одна фабрика построена на Курилах. А в Китае они вдоль всего побережья. По мнению специалистов, на создание базы для глубокой переработки сырья понадобится минимум год-полтора, а по-хорошему – два-три. При условии, что этим будут активно заниматься.

О проблемах рыбной отрасли в «Хомяково» судят со знанием дела. Четыре года назад, когда казалось, что у российской глубокой переработки рыбы есть перспективы, а Китай еще не начинал полномасштабную экспансию на рынке, акционеры компании построили свое предприятие. И до сих пор не могут вернуть ранее оплаченный НДС, хотя, когда покупали оборудование, государство сказало: «Отлично. Ввозите. Платите. НДС мы вам вернем, когда вы все установите и поставите на баланс». Поставили – и теперь ходят по инстанциям. Сначала у государства не было денег. Сейчас деньги появились, но схемы с НДС использовались разными мошенниками, и государство теперь говорит: «Никому не дадим». Или – «под особым контролем». Одним словом, это вам не в Китае.

В 2005 году оборот Хомяковского хладокомбината составил 1 млрд. 132 млн. рублей, увеличившись более чем вдвое по сравнению с 2004 годом. А вот теперь роста уже не ожидается. Более того, в компании утверждают, что работают практически в ноль – «из-за роста импорта». Специалисты жалуются: «Сейчас таким, как мы, просто деваться некуда, ведь производство не закроешь».
Что конкретно, по мнению рыбопереработчиков, следовало бы сделать государству для защиты отрасли? Как минимум необходимо установить пониженные (вплоть до нулевых) ставки вывозных таможенных пошлин на рыбную продукцию высокой степени переработки и, наоборот, повысить ставки на вывоз необработанного сырья с 5% до 20%, а на редкие виды рыбы установить даже более высокие таможенные пошлины. Кроме того, ввести заградительные таможенные меры против иностранных поставок рыбных продуктов глубокой переработки.
Переход от рынка сырья к рынку конечного продукта позволит увеличить стоимость отраслевого продукта в два раза даже без роста масштабов вылова. По оценочным расчетам, к 2008 году она может составить до 5,2 млрд. долларов. В «Хомяково» убеждены, что, если государство комплексно подойдет к проблемам в рыбной отрасли, Россия запросто сможет конкурировать с Китаем.

По филе минтая, допустим, Россия с китайцами конкурировать сейчас не способна, а вот по белой рыбе можно потягаться. «Европа привыкла к белой рыбе: треске, камбале, – рассуждают на Хомяковском хладокомбинате. – А объемов вылова этой рыбы мало. Создается дефицит. А когда дефицит на рынке, то цена большая. Так зачем нам и это отдавать Китаю? Тем более что европейцам с нами работать легче. Вот смотрите. Китай сейчас строит массу заводов, но количество сырья не увеличивается. И если раньше европейская компания получала от одного завода, например, тысячу тонн готового продукта в год, то теперь появилось двадцать рыбоперерабатывающих заводов, и каждый оттягивает на себя кусочек сырья. Каждый выпускает, допустим, пятьдесят тонн. Теперь европейцу нужно договориться о поставках уже не с одним поставщиком, а с двадцатью. А договариваться непросто, поскольку поставщик из Китая упорный и подготовленный к ведению сложных переговоров. А ведь есть еще и логистика: из Китая продукция идет сорок пять суток морем. Чтобы сделать контракт, чтобы оттуда пошли первые поставки, понадобится три месяца минимум. Пока договорились, оплатили… А у нас: прилетел, договорились – и через три дня машина уже у заказчика. Удобно? Да».
Кроме того, очень перспективен рынок охлажденного филе. Из Китая в Европу его не привезешь – та же логистика не позволяет. А из России – пожалуйста. Замороженная рыба идет из Москвы в Европу четыре-пять дней с одним водителем в машине. «Охлажденку» же довезет пара водителей за пару дней. Кстати, российский рынок тоже готов к охлажденному филе. Но серьезно этим пока мало кто занимается. В Европе-то охлажденная рыба продается в упаковке, благодаря этому срок жизни продукта продлевается до двух недель. Есть большой интерес российских сетей к упакованной «охлажденке», и поставки наращиваются.
На внутреннем рынке российские предприятия глубокой переработки должны конкурировать с импортной продукцией прежде всего по качеству, поскольку покупатель уже готов за него платить, но оно на наших прилавках непредсказуемо.
Например, импортер завозит по «серым» схемам то же филе минтая, а здесь его упаковывают как филе трески. Китайцы и сами могут упаковать свое филе в любую упаковку – по заказу клиента. Кстати, в Европе уже идут разговоры о том, что с 2007 года продукт, поставляемый в ЕС, должен быть упакован исключительно в Евросоюзе. Европейцам тоже надоело, что Китай поставляет им не просто «сырье», но «сырье в запакованном виде», то есть присваивает себе добавочную стоимость.

И, наконец, самое главное – российская рыба является экологически чистым продуктом, потому что она дикая. Во всем мире дикая рыба, которой мало, пользуется приоритетом у покупателей и имеет значительный перевес в цене по сравнению с искусственно выращенной. В России дикая рыба пока не является ограниченным ресурсом, поэтому отечественные рыбопромышленники должны использовать это преимущество с максимальной эффективностью.