Герман Зверев, президент Ассоциации добытчиков минтая: «Будущее российского рыболовства. Четыре сценария для 2018 года»

80-е годы XX века казались «золотой порой» в истории мирового рыболовства

Всего за шесть лет – с 1983 по 1989 годы – мировой вылов водных биоресурсов вырос на 25%: с 72 до 90 млн. тонн. Будущее представлялось игрокам рынка в самом радужном свете. Потирали руки и владельцы судоверфей: больше 3000 крупнотоннажных и среднетоннажных судов были спущены на воду, удвоив тем самым индекс промысловой мощности мирового рыболовного флота, и еще такое же количество рекордными темпами достраивали на стапелях. Однако в 1989 году бурный рост остановился, и с тех пор – вот уже двадцать лет – мировой вылов как будто привязан к одной отметке: 90 млн. тонн. Небольшие колебания (плюс-минус 3 млн. тонн), что называется, погоды не делают. Мировой вылов не увеличивается.

Не буду анализировать причины и последствия стагнации мирового вылова. Вдумайтесь в другое: насколько оторванным от реальности оказались представления участников рынка о будущем. Представления о будущем подпитывали инвестиционные портфели и государственные субсидии, подгоняли связанные с рыболовством отрасли, перегревали цену, но оказались принципиально неверными и, в конечном счете, исказили экономические координаты для бизнес-планирования.

Обычно, чем дальше мы заглядываем вперед, тем больше видим возможностей. Одни варианты будущего кажутся сегодня более вероятными чем другие; какие-то предпочтительные, какие-то более желательны, а желательные события часто отличаются от наиболее вероятных. При этом наиболее желаемое будущее – наше собственное видение того, как хотелось бы построить бизнес – может даже не попасть в круг «возможных» вариантов. Мы часто жестко планируем свои действия, основываясь на различных прогнозах. В стабильных условиях и в короткие временные рамки прогнозы являются и необходимыми, и действенными. Для принятия решений необходимы снижение риска и определенность, а именно это дают прогнозы.

Однако чем дальше в будущее мы заглядываем, тем более ненадежным становится этот тип планирования. Поскольку неопределенности возрастают, возникает потребность в других инструментах планирования, позволяющих обнаруживать и изучать будущие деловые условия, чтобы определить потенциальные риски и подготовиться не к одному, а ко многим возможным альтернативам будущего.

В то же время мы не можем изучать каждый возможный вариант будущего. Чтобы справиться со сложной ситуацией, ее надо упростить. Вот где вступает в дело разработка сценариев. Сценарии – это яркие описания наиболее правдоподобных вариантов будущего.

Мы попытались взглянуть в будущее российского рыболовства, попытались разглядеть возможные его варианты. Желаемый вариант будущего задан концепцией развития рыбного хозяйства Российской Федерации на период до 2020 года и ФЦП «Повышение эффективности использования и развитие ресурсного потенциала рыбохозяйственного комплекса в 2009-2014 годах». Главный ориентир – достижение к 2014 году объема вылова в 4,85 млн. тонн, а к 2020 году – 6,58 млн. тонн. Насколько достижим этот рубеж? Какие факторы (помимо объемов водных биоресурсов) влияют на этот результат? Какую финансовую цену необходимо заплатить за этот рубеж, и обеспечит ли он приемлемый финансовый результат для отрасли в целом? И для отдельных предприятий? На эти и другие вопросы мы попытались ответить, смоделировав возможное будущее российского рыболовства. Если точнее – несколько альтернативных версий вероятного будущего российского рыболовства.

Мы изучили 36 ключевых тенденций и неопределенностей, которые, по оценке участников рынка, в наибольшей степени влияют на производственные и финансовые результаты работы предприятий. Связи, которые существуют между этими трендами, влияние, которое они оказывают друга на друга, создают поле с высокой степенью неопределенности – поле возможного будущего. Пространство сценариев образует сочетание четырех ключевых неопределенностей.

Первая ключевая неопределенность – состояние запасов водных биоресурсов. Одной из особенностей рыбохозяйственной деятельности является то, что она осуществляется в условиях высокой неопределенности ресурсной базы, подвержена глубоким и слабо прогнозируемым циклическим колебаниям, превосходит по уровню и масштабу отраслевых рисков другие сырьевые производства. Например, в 2000 году вылов минтая составил 1,5 млн. тонн, а год спустя рухнул на 40 %, в 2009 году вылов лосося превысил полмиллиона тонн, а годом спустя – оказался вдове меньше.

Вторая ключевая неопределенность – динамика внешнего и внутреннего рынка потребления рыбопродукции. Это очень капризный показатель. После взрывного роста в 2005 году (кстати, за счет бурного импортного предложения) внутренний рынок рыбопродукции четыре года рос ни шатко ни валко, чтобы в 2009 году опять резко вырасти. Что касается мирового рынка, к 2008 году мировые цены на рыбопродукцию вернулись к отметке исторического максимума 1979 года, но если очистить текущую цену от инфляции – тонна ВБР сейчас стоит на 20 % дешевле, чем в 1979 году.

Третья ключевая неопределённость – правила доступа к водным биоресурсам. Базовые принципы Федерального закона «О рыболовстве…», система выведения ресурсов из ОДУемых в неОДУемые объекты, доступ иностранных лиц к добыче водных биоресурсов – эти параметры определяют инвестиционный климат в отрасли.

Четвертая ключевая неопределенность – масштаб, скорость и источник инвестиций в отрасли, а также налоговый режим в отрасли. В течение первого десятилетия XXI века совокупные инвестиции в рыбную отрасль превышали ежегодный уровень в 5 млрд. рублей. Увеличение налоговой нагрузки в связи с расходами, обусловленными обязательной доставкой рыбы на таможенную территорию Российской Федерации, снизило объем инвестиций в 2009 году. Каковы прогнозы на ближайшее десятилетие?

Сочетание четырех ключевых неопределенностей позволило четко прописать четыре сценария: «Хроника застоя», «Смутное время», «Большой скачок» и «Blue chips».

«Хроника застоя». Совокупный запас водных биоресурсов снизился до уровня 2004 года. Объем внутреннего рынка рыбопродукции застыл на планке 600 млрд. рублей. Низкий уровень рентабельности и невысокая производительность труда в секторе переработки приводят к тому, что многие предприятия глубокой переработки (особенно береговые и отдаленные от основных районов промысла) оказываются неспособными приобретать сырье на выгодных для добытчиков условиях. Экономически целесообразная производственно-финансовая стратегия для рыбодобывающего сектора носит ярко выраженный экспорториентированный характер. Причем сбытовая активность носит стихийный характер, поэтому экспортная цена качается в зависимости от объема вылова.

Сектор добычи и первичной переработки хотя и инвестирует в глубокую переработку, однако масштабы этого инвестирования несопоставимы с технологическими вызовами. Нет тиражируемых в массовом масштабе рентабельных технологий производства и переработки продукции, нет дешевых логистических и дистрибуционных каналов доставки продукции до конечного потребителя.

Рыбопромысловый флот обновляется преимущественно за счет вторичного рынка судов иностранного производства. Предприятия испытывают дефицит рабочей силы, рабочих рук не хватает ни в море, ни на берегу.

Объем вылова к 2018 году – 4,5 млн. тонн. К 2018 году в отрасли появляются островки технологически современного уклада. Доля традиционных пользователей в общем вылове составляет 100 %, уровень концентрации в отрасли (отношение количества пользователей к доле добываемых ими водных биоресурсов в общем объеме вылова) – 40/60.

«Смутное время». Совокупный запас водных биологических ресурсов приближается к максимальным показателям, но увеличение вылова резко снижает прибыльность рыболовства. Выручка рыболовных предприятий растет медленнее рынка и «обгладывается» сектором логистики и дистрибуции. Мотивация добычи низкорентабельных ВБР близка к нулю.

Государство резко меняет правила доступа к водным биологическим ресурсам, поддавшись мощному давлению судостроительного лобби и вводит новый вид квот – «квоты под киль». Однако введение новых видов квот на вылов ВБР не приводит к увеличению государственного финансирования, а созданные лизинговые компании заинтересованы в спекулятивной прибыльности без учета реальной рентабельности рыболовства. Происходит невиданный взлет «компаний-рантье», приближенных к крупным финансовым институтам или квазигосударственным корпорациям. Перепродажа новой квоты приобретает массовый характер в связи с тем, что объем ресурса для исторических пользователей сократился, и они вынуждены искать ресурс для обеспечения работы флота у рантье.

Слом базовых норм рыболовного законодательства сочетается и с невиданным расцветом реквизиций собственности при помощи формально законных, но по сути антиправовых инструментов. Часть новых игроков, наделенных ресурсами, разворачивают охоту за промысловым флотом. Одно за другим выносятся судебные решения о конфискации судов на основании якобы допущенных нарушений Правил рыболовства. Государство не конкретизирует ни признаки нарушения, ни меру ответственности, молчаливо поощряя рейдерство.

Стагнация рынка вводит в искушение решить проблемы повышением экспортных и импортных пошлин. Однако это не приводит ни к насыщению рынка, ни к повышению доступности рыбопродукции. Напротив, рынок лишенный объективно необходимой доли импорта, реагирует отрицательно. Инвестиционный климат в отрасли на «точке замерзания», зато приближенным к власти компаниям удается добиться разрешения нанимать в экипаж иностранную рабочую силу. «Разбегающиеся» сегменты рыбохозяйственной отрасли – добыча и первичная переработка, с одной стороны, и береговая переработка, с другой стороны – превращаются в непримиримых антагонистов.

Объем вылова к 2018 году – 4 млн. тонн. К 2018 отрасль представляет собой рыхлый конгломерат из традиционных пользователей и новых игроков (которые состоят из «компаний-рантье» и реально ведущих промысел компаний). Доля традиционных пользователей в вылове составляет 70%, уровень концентрации в отрасли – 40/60.

«Большой скачок». Совокупный запас водных биоресурсов близок к историческому максимуму, а рост доходов населения подталкивает внутренний рынок рыбопродукции до 750 млрд. рублей. Государство всерьез предпринимает попытку «советского Ренессанса» в рыболовстве. Поступления от приватизации государственных компаний и высокая цена на нефть и газ после нескольких кризисных лет вновь пробуждает интерес к мегапроектам. Совокупные бюджетные инвестиции в отрасль ежегодно исчисляются 15-20 млрд. рублей. Бросок в Мировой океан кажется разумным применением бюджетных денег, потому что позволяет одновременно загрузить работой объединенные в единое целое судостроительные активы и предложить заманчивые условия бизнеса иностранным инвесторам. Создается государственно-частная корпорация для броска в Мировой океан. Благо просоциалистические правительства Латинской Америки, заинтересованные в приобретении российской военной техники, готовы предложить преференции для российского рыболовства в ЮВТО. Россия бросает вызов КНР на мировом рынке рыбной муки.

Береговая переработка получает сильный импульс за счет специального льготного режима. Налоговый режим «Единый сельскохозяйственный налог» полностью меняется: все льготы нацелены на береговую переработку. Государство допускает в отрасль иностранных инвесторов, разрешая предприятия со стопроцентными иностранными инвестициями, вводится специальный режим для иностранной рабочей силы на судах. Взамен – условия по объему иностранных инвестиций в судостроение и судоремонт.

Объем вылова к 2018 году – 6 млн. тонн. В 2018 году отрасль приобретает выраженный государственный характер с сильным участием иностранного капитала, доля традиционных пользователей в вылове снижается до 50%, уровень концентрации в отрасли – 15/85.

«Blue chips». Совокупный запас водных биоресурсов вышел на плато и замедлился, рынок рыбопродукции внутри страны и за рубежом устойчиво растет. В отрасли происходит консолидация, которая генерируется рыночным оборотом долей. Государство постепенно смягчает ограничения для иностранных инвесторов, которые участвуют и в добыче ВБР, и в переработке. Укрупнение приводит к появлению нескольких основных игроков в отрасли и сопровождается координацией сбытовой активности на внешнем рынке, появляются объединения, которые организованно работают на внешнем рынке. Уходит в прошлое стихийная экспортная деятельность. Консолидация отрасли и мягкое вхождение в нее иностранного капитала приводят к появлению нескольких проектов государственно-частного партнерства, а также сопровождаются выходом рыболовных корпораций на IPO. Государство твердо и категорично гарантирует незыблемость базовых принципов рыболовного законодательства и последовательно сокращает объем административных барьеров в отрасли. Судебные органы, руководствуясь детальной законодательной базой и соответствующими разъяснениями высших судебных инстанций, четко разделяют при назначении меры ответственности добросовестных пользователей, допустивших ненамеренное нарушение, и откровенных браконьеров. Россия заключает соглашения об ННН-промысле с Японией и США и разрушает благоприятный для браконьеров климат. Объем негосударственных инвестиций в отрасли достигает ежегодной отметки в 15 млрд. рублей. Сектор береговой переработки растет за счет перемещения инвестиций из сектора добычи. Новый импульс получает логистика.

Объем вылова к 2018 году – 4,8 млн. тонн. К 2018 году на смену рыхлой отрасли приходит современная индустрия, обладающая доступом к долгосрочным и недорогим деньгам и последовательно модернизирующая основные фонды. Доля традиционных пользователей в вылове составляет 100%, уровень концентрации в отрасли – 20/80.

Таково альтернативное будущее российского рыболовства.

Газета "Рыбак Камчатки"