Богатства Камчатки прирастут недрами

«Окунувшись» в вопросы природных ресурсов Камчатки, он отметил, что горнодобывающая отрасль на Камчатке – достаточно «свежая». Это и хорошо, и плохо.

Хорошо тем, что она не унаследовала «болезни роста» советской горнорудной отрасли, экологически ущербные и старые технологии прежних времен, когда на первом месте было выполнение плана и только потом думали о том, какой вред наносится окружающей среде и как будут жить люди рядом с карьерами и комбинатами. Благодаря тому, что горнодобывающая отрасль на Камчатке практически не развивалась, на полуострове удалось сохранить материально-сырьевую базу. В то же время в регионе отсутствуют кадры горняков, нет крупных заводов. А самое главное – слабо развита инфраструктура, недостаточно энергетических линий и дорог. Это приводит к удорожанию продукции, которую поставляет горнодобывающая промышленность полуострова.

На сегодня, рассказал Андрей Алексеевич, уровень развития этой отрасли на Камчатке незначительный, составляет чуть больше 5 % валового регионального продукта. Правда, следует учесть, что сейчас на добыче драгметаллов «в строю» всего два предприятия – это Агинский ГОК (ЗАО «Камголд») и ЗАО «Корякгеолдобыча», добирающее остатки запасов россыпной платины Корякии. Тем не менее, оба предприятия вместе вырабатывают в год порядка 3 тонн драгоценных металлов. На добыче никеля работает ЗАО «Геотехнология», разрабатывающая месторождение Шануч. Уровень годового производства рудного концентрата составляет 100 тыс. тонн.

Это, конечно, не «потолок» развития горнодобывающей промышленности края. К 2016-2018 годам можно рассчитывать, что ее доля в региональном валовом продукте подойдет к 20 %. Такие перспективы связаны с введением в строй до 2017 года пяти месторождений драгметаллов. Это – рудники Асачинский, Аметистовый, Родниковый, Балхачский, Озерновский и Кумрочский. На Асачинском месторождении золота ЗАО «Тревожное зарево» практически завершило строительство горнодобывающего предприятия. Его запуск в эксплуатацию планируется в августе текущего года. При реализации намеченной стратегии уровень добычи драгоценных металлов к 2018 году достигнет 18 тонн. К тому же потенциал в этом отношении у Камчатки большой. Запасы золота на полуострове составляют порядка 200 тонн, а ресурсный потенциал и того выше – до 1,5 тыс. тонн.

Свою долю в развитие внесет и газопровод. В структуре электроэнергетики удельный вес электроэнергии, произведенной с использованием природных ресурсов края, сегодня составляет около 37 %, а после перевода на камчатский газ объектов ТЭК Центрального энергоузла достигнет 83 – 85 %. В год планируется добывать до 1250 млн.куб.м., что обуславливает обеспеченность запасами на ближайшие 15 – 20 лет.

Рразработка месторождений углеводородного сырья на камчатском шельфе – тема отдельного разговора, расчетный потенциал Камчатского шельфа Охотского и Берингова морей превышает 2 млрд. тонн условного топлива.

Выход на шельф позволит нам перешагнуть планку бюджетного дефицита, что открывает для социально-экономического развития региона очень большие возможности. Посмотрите на Сахалин, Ямал и Ханты-Мансийск, говорит А.А. Семиколенных, как бурно они развиваются.

При этом придется решать немало проблем, заметил министр. Одна из них связана с приростом минерально-сырьевой базы – наращиванием запасов и геолого-разведочными работами. Их эффективность зависит от финансирования. В 2010 году на геолого-разведочные работы на территории края было направлено 2,6 млрд. руб. Доля краевого взноса составила всего 4,5 млн. руб. 130 млн. руб. пришли из федерального бюджета, остальное – деньги недропользователей. До кризиса 1998 года горнодобывающие предприятия отчисляли жесткий процент от стоимости проданного сырья в бюджетные фонды ВМСБ (отчисления на воспроизводство минерально-сырьевой базы.) Это позволяло вести финансовое планирование и бюджетирование государственных программ геолого-разведочных работ. В 2000 году такие отчисления были отменены, введенный взамен их налог на добычу полезных ископаемых перечисляется в бюджеты уже без целевого назначения. Вложения в работы резко уменьшились. Соответственно, мы имеем проблемы с изучением того, чем же богата камчатская землица. Есть пробелы и в законодательной базе.

Характерная для Камчатки проблема – отсутствие инфраструктуры. На полуострове есть месторождения, очень хорошие по качеству руд, но бездорожье, неразвитость сетей энергоснабжения и многое другое выводят проекты их освоения за порог экономической рентабельности. К примеру, специалисты оценили возможность эксплуатации одного из самых больших на Дальнем Востоке месторождений каменного угля – Крутогоровского – как «нерентабельное», поскольку, если «повесить» на недропользователя строительство дороги к месторождению, то уголь станет «золотым». Во всем мире задачи по строительству инфраструктуры берет на себя государство. Ведь рядом с разрабатываемым месторождением начинается жизнь – строятся дороги, растут поселки, появляются рабочие места.

Но если на Камчатке много угля, хоть и разного качества, может быть, стоит закрывать потребности местных котельных собственным топливом, а не зависеть от привозного? Самый проблемный в этом отношении регион Камчатки – Корякский округ. На западном побережье, на расположенном в Пенжинском районе Гореловском месторождении каменного угля, рассказал на пресс-конференции А.А. Семиколенных, работает ЗАО «Корякуголь». Здесь установлена и запущена установка для обогащения угля, поэтому северный «куст» более-менее обеспечен местным топливом. Еще ряд предприятий учрежденных названной компанией, отрабатывает Паланское месторождение, оформлены лицензии на Тигильское и Хайрюзовское. Общий государственный заказ на местный уголь 45 млн. тонн. «Корякуголь» вполне может поднять уровень добычи до 60 тыс. тонн. Проблемы – на северо- востоке полуострова. Здесь существует очень большое Корфское буроугольное месторождение, разрабатываемое с 30-х годов прошлого века. Причем, добывать уголек здесь технологически просто, от Корфа до месторождения всего 30 км, и дорога к нему почти завершена – осталось всего 7 км. Его разработка позволит закрыть все потребности в угле на восточном побережье от Оссоры и севернее. К тому же все местные котельные были конструктивно подготовлены для использования именно этого угля, и сейчас при использовании более высококалорийного и лучше горящего привозного там стали прогорать котлы. Но в 90-е годы по ряду причин (сокращение госзаказа, задержки оплаты добытого сырья и пр.) значительно упало качество добываемого угля (повысилась зольность-содержание пустой породы и т. д.). К углю появилось много претензий со стороны потребителя. Кроме того, негативное отношение к Корфскому углю «подогревается», сказал министр, занимающимися северным завозом структурами, которых больше заботит вопрос, где бы купить подешевле, и продать подороже, а не обеспечение камчатских жителей теплом. Видимо, поэтому предприятие «Камчатлестоппром», которое должно разрабатывать Корфское месторождение, два года практически не работает. Но если человек уходит с месторождения, то все, что он делал, разрушается. А ведь в Корфское месторождение вложены большие деньги, построены дороги, есть эстакада для погрузки угля на баржи. Уже сейчас можно загнать экскаватор и начать добычу. Если не взяться за это дело, то через год предприятие просто прекратит свое существование, все сделанное разрушится, и начать осваивать месторождение заново будет гораздо сложнее. Поэтому, считает министр, не добывать здесь уголь просто неразумно. Ведь надо учитывать и тот факт, что закупая его «на стороне», мы отдаем бюджетные деньги в другие регионы. А вкладывая средства в собственные месторождения, запускаем вокруг них новую жизнь – здесь появятся поселки, люди найдут работу, большая часть налогов от их деятельности будет оставаться в крае.

На Камчатке есть разведанные месторождения ртути. «Рыбак Камчатки» задал вопрос министру – будут ли они разрабатываться. По словам А.А. Семиколенных, в 50-е годы были проекты строительства на полуострове ртутного комбината. Но сейчас ртуть в мировой промышленности не востребована в объемах, которые оправдывали бы его строительство: «ртуть сейчас никому не нужна. Точно так же, как и самородная сера, месторождения которой есть на Камчатке: в свое время серу научились получать при очистке нефти. Есть у нас и месторождения олова. Но на него резко упала конъюнктура на рынке, и сейчас его добывать незачем. Но не исключено, что эти месторождения могут оказаться востребованными, если в будущем будут придуманы новые способы применения этих полезных ископаемых».

Не превратит ли разработка полезных ископаемых нашу Камчатку в регион с кошмарной экологией и загаженной окружающей природой, в которой нельзя жить ни людям, ни животным? По данным некоторых экологов, уже сейчас горнодобывающие предприятия наносят серьезный ущерб биоресурсам региона. Мониторинг деятельности горно-добывающего предприятия ведут сотрудники КамчатНИРО. Они отмечают, что на Агинском горно-обогатительном комбинате в течение нескольких лет ведется сброс загрязненных дренажных вод, разрушены противофильтрационные экраны, переполнены резервуары для хранения химических отходов (по словам А.А. Семиколенных, министерство природных ресурсов и экологии края сейчас изучает вопрос, откуда у экологов эти данные – в министерстве нет ни одного, подтверждающего документа). Это уменьшает привлекательность экологического туризма, в зоне риска оказывается рыбная отрасль. Между тем промысловые районы, прилегающие к Камчатке и Курилам, обеспечивают 70 % поставок морепродуктов на российский рынок.
Поэтому я не мог не спросить у министра природных ресурсов и экологии региона, просчитывались ли последствия увеличения почти в 4 раза добычи полезных ископаемых для рыбной промышленности Камчатки, пока являющейся основной для экономики полуострова?

Когда пишется конкретный проект разработки того или иного месторождения, ответил А.А. Семиколенных, обязательно проводится оценка его влияния на окружающую среду. В этом крупном разделе проекта, именуемом «ОВОС» (оценка воздействия на окружающую среду), предусмотрены все природоохранные мероприятия, возможный ущерб и его минимизация. Было несколько переливов и сбросов промывочных вод из отстойников на участке добычи россыпной платины, признал министр. Но, по его мнению, существенного влияния на экологию они не оказали (это отражено и во всех инспекционных документах Корякрыбвода и прочих природоохранных служб, проводивших расследование и оценку ущерба) – реки остались нерестовыми, и в них заходил кижуч, при этом не всплывая брюхом вверх. Технологии извлечения золота, которые будут применяться на новых горно-обогатительных комбинатах, предполагают химическое выщелачивание драгоценного металла – золотоносная руда растворяется в циановых комплексах, при этом предусмотрена целая серия их нейтрализации. Что касается Агинского ГОК, то, по мнению министра, проблема надумана – там нет высоких концентраций вредных веществ. Был превышен размер шламохранилища и предусмотрены дополнительные хранилища для шлама (перетертой в пыль руды). Ничем плохим рыбе это не грозит. К тому же после выработки месторождения предусмотрена его рекультивация и заполнение тем же шламом. Если его вывозить, откуда брать породу, чтобы заполнить подземные горные выработки при их ликвидации, и для чего это нужно?

Ничего трагичного не видит министр и в возможной разработке нефтегазоносного шельфа Камчатки. По его словам, происходит тщательный учет зон воспроизводства крабов и минтая. При наложении этих зон на карты потенциального строительства буровых установок ни одна крупная газоносная структура не накрывает самые репродуктивные участки шельфа. К тому же в Норвегии разработка шельфа идет давно, но стонов по поводу страданий норвежской рыбной промышленности министр не слышал. Более того, краб великолепно себя чувствует у буровых установок – возможно, вместе со шламом на поверхность поднимаются и питательные вещества. А разработка шельфа и твердых полезных ископаемых поможет региону не только выживать, но и получить профицитный бюджет развития, как это происходит в других регионах, богатых минеральными ресурсами.

Но главное, по-моему, при этом не увлечься и не погубить то, что мы имеем сейчас – замечательную девственную природу и реки, полные рыбой.

Максим ТРУШ.

От редакции:

Надзирающему за камчатскими недрами министру нужно и должно защищать безопасность их разработки и освоения и успокаивать в этом плане общественность. Но вмешательство человека (особенно нашего) в дела природы почти всегда оказывалось плачевным. Поэтому оптимизм хорош до определенной степени, после которой наступает недоверие ко всему сказанному. Например , то, как замечательно защищают рыб и крабов в Норвегии, еще не говорит, что их столь же ответственно будут защищать в Росси и на Камчатке, в частности. Пример недалек – Сахалин, где экологам пришлось хорошо поработать, чтобы призвать к порядку нефтяников. Поэтому в оптимистичном и утверждающем заголовке данного материала мы бы поставили знак вопроса.