По Каспию под бомбами — воспоминания юнги
Приближается один из самых важных праздников нашей страны — 9 Мая. Мы вспоминаем героев Великой Отечественной, сражавшихся на фронтах, а также тех, кто внес другой важный вклад в Победу. Одним из таких участников ВОВ был Юрий Александрович Пудовкин, в военные годы работавший юнгой на Каспии.
О своем друге, после войны ставшим капитаном дальнего плавания, Fishnews рассказал его коллега — КДП, почётный работник морского флота Геннадий Антонович Воронин. Он передал воспоминания Юрия Пудовкина от первого лица:
«В 1942 году мне было 13 лет, уже шла эта страшная война, отца назначили главным капитаном базы Активного морского рыболовства в поселке Баутино на Каспии. Почти все взрослые ушли на фронт, на судах не хватало членов экипажей и их стали заменять юнгами. Весной того же года отец устроил меня на малый буксир «Каспиец», который до войны был прогулочным судном. Мы водили по Каспию баржи с рыбой, топливом, тюленьим жиром. Иногда это была военная техника, обычно закрытая брезентовыми чехлами.
Корпус нашего катера был деревянным, длиной около 25 метров, команда — 15 человек. На борту были установлены два двигателя типа «Болиндер» каждый по 35 л/с, они требовали постоянной смазки, никакой автоматики в то время не было. Поэтому меня быстро обучили этому нехитрому делу — смазке двигателей на ходу, и я стал на катере «маслёнщиком».
Обстановка была довольно суровой: холодно, голодно, завтраков, обедов и ужинов как таковых не было, питались вразнобой тем, кто что имел. Лишь когда взрослые что-то доставали или обменивали на еду на берегу или на других судах, собирались и обедали вместе. Каждому в сутки выдавалось 800 г чёрного хлеба, остальные продукты покупали сами. У меня была зарплата 90 рублей, насколько помню, столько же стоили в то время рабочие ботинки. Постоянно хотелось есть, растущий организм требовал своё!
Однажды я не удержался и съел, обломав, чёрные обгорелые корочки с булки хлеба, приготовленной для всех и лежащей на столе в кают-компании. Кто-то из взрослых увидел это через потолочный плафон. Меня не ругали, а просто сказали: «Юра, нельзя есть хлеб без разрешения взрослых». С этого момента я крошки не брал с общего стола без разрешения.
Много мальчишек-юнг было и на других судах, поэтому какие-то общественные организации в крупных портах типа Баку и Астрахани иногда собирали нас вместе и устраивали довольно сытные обеды, что было для всех просто праздниками. На своё удивление, я до сих пор помню фамилию старпома — Джазыкбаев, стармеха — Степашков, а вот фамилию капитана, к сожалению, забыл.
Хорошо помню, что в зимнее время южнее города Гурьева северо-западная часть Каспийского моря покрывалась льдами и на них вылезало множество тюленей. В это время официально создавались целые бригады охотников на тюленей и начинался так называемый «тюльбой». Всё добытое шло в ход: и шкуры, и мясо и, главное, — тюлений жир, из которого затем делали мыло и свечи. Нам неоднократно приходилось буксировать баржи с бочками такого жира. Рейсы обычно проходили между каспийскими портами и порт-пунктами: Баутино, Актау, Каспийск, Махачкала, Баку, Красноводск, Астрахань.
В Астрахани наши баржи забирали небольшие колёсные буксирчики типа «Ласточка» и буксировали их далее по Волге до самого Сталинграда. На самом астраханском 12-футовом рейде всегда было наиболее опасно, нас постоянно бомбили фашистские самолёты.
Так прошло почти полтора года, а осенью 1943 года отец сказал: «Хватит плавать, пора продолжить учиться!» Он увёз меня в Саранск, где я учился по 1947 год и закончил 10 классов. А затем без билета и почти без еды, в основном на крышах вагонов уехал во Владивосток и поступил во Владивостокское высшее мореходное училище (ВВМУ)».
Полный текст читайте в рубрике «Крупным планом» на сайте Fishnews.
