- Александр Александрович, какие решения должны быть приняты на государственном уровне в первую очередь?
- В рабочей группе президиума Госсовета мы прежде всего настаиваем на том, что рыбная отрасль – это не только рыбаки с сетями, но и весь комплекс других проблем. Это проблема обновления флота, которого сегодня недостает; необходимость наладить глубокую переработку рыбы: используя новейшие технологии, россияне должны конкурировать со своей продукцией на мировом рынке. Мы предлагаем федеральному правительству взять за принцип управления рыбной отраслью учет бассейновой специфики. Как известно, в России есть как минимум три вида лова: морской, прибрежный и лов в реке. Например, на Дальнем Востоке не ведется профессиональная рыбалка в реках. А в Астраханской области рыбаки никак не могут вписаться в нормы и правила, которые утверждены для общего морского лова. У нас в регионе может быть только прибрежный лов и элементы морского лова – например на кильку.
Общая позиция правительства и агентства по рыболовству Минсельхоза – вернуться к бассейновому принципу.
- То есть прежде использовался именно такой принцип?
- Да, в каждом бассейне, кроме общих правил, существовали свои, специфические, закрепленные в правилах рыболовства. Сейчас это решение прорабатывается и с научной точки зрения, и с учетом предложений практиков. Надеюсь, получится хороший стимулирующий документ, который позволит вывести рыбную отрасль на новый уровень развития.
- В последнее время вы много говорили не только о рыболовстве, но и рыборазведении и были самым активным сторонником включения аквакультуры в национальный проект по развитию АПК. Решение принято. Что оно даст Астраханской области?
- Не хочу умалять заслуги своих коллег по бассейнам, где рыбная отрасль является доминирующей, но мы, астраханцы, используя географические и климатические условия своего края, более сорока лет занимались прудовым рыбоводством и создали хорошую научную и материальную базу. У нас тысячи озер, которые пригодны для разведения рыбы. Поэтому, будучи авторами методик «рыбного животноводства», как я называю это направление, мы предлагали, доказывали, настаивали и сейчас благодарим правительство и первого вице-премьера Дмитрия Анатольевича Медведева, который «раскрутил» эту тему и включил поддержку аквакультуры в национальный проект «Эффективное сельское хозяйство». Предполагаю, что в ближайшие два-три года мы раза в три увеличим объемы прудового товарного рыболовства, тем более что рынок сбыта сегодня позволяет сделать это. Я бы сказал даже, что он не ограничен.
Плюс к тому это сотни рабочих мест. Субсидированные ставки при кредитовании этого направления дадут возможность рекультивировать пруды, которые заросли и снизили свою производительность, а также задействовать новые. Это автоматически приведет к увеличению мощностей по переработке рыбы, потому что неправильно и пагубно надеяться только на ресурсы рек, изымая оттуда все. Речная рыба – это все-таки ограниченный ресурс, и надо правильно его использовать. Через три года мы выйдем на выращивание 25 тысяч тонн прудовой рыбы. У нас есть Каспийский НИИ рыбного хозяйства, есть заводы, которые разрабатывают рецептуру кормов, есть методики выращивания рыбы и без использования зерновых кормов.
Сейчас рыбоводы региона взялись за программу обновления маточного стада. В том числе и для товарного разведения осетровых. Наработали технологии, опыт, а поддержка в виде субсидированных кредитов даст всему этому просто колоссальный толчок.
- Вы упомянули проблему судостроения. Сейчас рыбакам позарез нужны мобильные энергоэкономичные корабли. Но у верфей, которые берутся за такие маленькие эксклюзивные суда, мало заказов: рыболовным артелям и колхозам сложно собрать деньги. Будет ли государство помогать и тем и другим?
- Да, флот катастрофически устарел, рыбакам сложно и опасно выходить в море на 50-60 километров. Старый килечный флот для этого не годится. Без поддержки государства и материального стимулирования потребуется много лет, чтобы фирмы окрепли и могли за счет собственных оборотных средств и средств банков работать на нужды рыбаков. Пока мы не снизили инфляцию, нужны долгосрочные и дешевые кредиты. Думаю, один из пунктов решения Госсовета будет предусматривать субсидированные кредиты для рыболовецкого судостроения.
Новый флот даст возможность расширять зону лова, вести переработку рыбы прямо на судах, которые будут работать непосредственно в море, где промысел более эффективный.
– Александр Александрович, обычно в интервью на рыбные темы все журналисты спрашивают вас про осетровых. Региональное агентство по рыболовству выступает за упразднение квоты на научные цели: предлагает сделать осетровую квоту единой, как в других четырех прикаспийских странах. Наука якобы сопротивляется. Какова ваша позиция?
- От разговоров об осетровых астраханцы не уйдут, потому что они имеют дело с достоянием всего человечества. К чести нашей страны, осетровые до сих пор в Каспии сохранены. Считаю, что в свое время было принято неправильное решение, когда квоту разделили на научную, воспроизводственную и промышленную. Причем они почти равнялись по долям. Это было сделано из-за дефицита средств, не позволяющих нормально финансировать научные подразделения.
Квота давалась для того, чтобы в некоторой степени наука могла ее продавать и сама себя финансировать. Сегодня агентство хорошо финансирует науку и «осетровую подпитку» пора упразднить. Это нонсенс – неприкрыто продавать реликтовую рыбу, которую можно бы было не уничтожать. Моя позиция такая: квота должна быть общей. Часть ее надо пускать на воспроизводящие функции, то есть отсаживать производителей на рыборазводные заводы.
В Астрахани разработаны уникальные методики изъятия икры без уничтожения рыбы. Делается операция наподобие кесарева сечения, забирается икра, рыба продолжает жить на ферме и через два года вновь дает икру. А наука может изучать осетровых непосредственно на тоневых участках, где идет промышленный лов – мерить, брать анализы и прочее, не забирая себе рыбу. Остальная часть квоты должна быть промышленной.
К разговору о специфике нашего бассейна: в Астраханской области полипромысел – одновременно добывается несколько десятков видов рыб. И разделить их в реке какими-то снастями невозможно. Одновременно в сети идут сельдь, вобла, лещ, судак, осетр и так далее. Все они спешат на полои, чтобы оставить потомство. Поэтому прилова осетровых пород не миновать. Даже если их мало. Значит, должна быть квота на промышленный прилов. Это не только логично с точки зрения технологии рыбацкого труда, но и необходимо России, чтобы не потерять европейский рынок и поставлять на него пусть даже небольшое количество икры. Так сохранится марка русской икры. Это позволит стране обеспечивать инфраструктурные компании, в частности авиационные, предлагающие икру туристам, летящим в Россию. Как эксклюзивный продукт русская икра должна быть на столах во время приемов на высшем уровне.
- Третий год России запрещают промышленный прилов осетровых. Почему это произошло, почему СИТЕС наложил такие санкции? Вы считаете, что мораторий надо снять?
- Безусловно. В экономическом плане это не будет иметь никакого значения, а для политического престижа очень значимо. «Русская икра» является брендом мирового уровня. Почему мы выпали из ситуации и секретариат конвенции по исчезающим видам флоры и фауны ввел ограничения? Я считаю, что это было следствием непрофессиональных действий тогдашнего Госкомрыболовства. Если помните, несколько лет назад была чехарда в руководстве этого комитета, там недопонимали, что надо делать и занимались бюрократической волокитой. Сегодня даже сам секретариат СИТЕС предупреждает: «Не теряйте рынок, потом вы туда не вернетесь»…
Программа интенсивного воспроизводства осетровых и увеличения выпуска молоди в море, которую мы сегодня готовим с федеральным Министерством сельского хозяйства, дает мне основания говорить, что мы проблему сохранения осетрового стада решим. Конечно, на это потребуется более десятка лет, потому что осетр достигает половой зрелости к 15-17 годам.
– Почти год назад вы поддержали акцию Всемирного фонда дикой природы «Новый год без черной икры» и дополнили лозунг «Я не ем черной икры» словами «до полной победы над браконьерством». Из этого следует, что браконьерство – одна из главных причин осетрового кризиса и что на браконьерство все-таки управу найти можно. Что делать, чтобы борьба с этим злом была более эффективной?
- После той акции икру я, безусловно, не ем. Борьба с браконьерством пока не закончена. Мы еще не победили. Но вселяет надежду тот факт, что наши усилия поддержал президент Владимир Владимирович Путин. Все нормативные документы, которые позволяют прекратить это массовое безобразие и интенсивно заняться воспроизводством, сегодня подготовлены. Очень сожалею, что правительство пока не приняло решения, хотя это его функция. Знаю, что президент постоянно указывает правительству на его неповоротливость.
А бороться с браконьерством надо не гоняясь по морю и по многочисленным речкам и рукавам в Астраханской области, Дагестане, Калмыкии и на Азове, а работая на земле, то есть ограничивая рынок сбыта, запрещая реализацию икры и другой продукции из осетровых на рынках. Тогда не будет смысла заниматься браконьерством. Безусловно, надо ужесточить уголовное наказание за незаконную добычу и реализацию рыбы. Надеюсь, что такие решения до нового года все-таки будут приняты и мы получим серьезный рычаг, чтобы потом, повторюсь, заниматься только воспроизводством, товарным выращиванием рыбы, пополняя продуктовый рынок страны, отправляя за рубеж доброкачественную сертифицированную продукцию, которая будет безопасна для потребления.
- Александр Александрович, ваш отец – рыбак. Говорят, работал до последнего времени. Сейчас он высказывает вам свои соображения или претензии, жалуется, как и многие профессионалы: мол «не стало рыбы»?
- У меня потомственная семья рыбаков. И бабушка, и дедушка были рыбаками, и отец. Сегодня он уже в рыбной отрасли не работает – на пенсии, занимается своим подворьем. Думаю, чтобы не ранить меня, редко критикует за наши неактивные действия по сохранению рыбы. Но все равно нет-нет да рассказывает, например, как раньше охраняли ямы, где зимует рыба. Не допускали туда браконьеров, в том числе из контролирующих организаций, которые занимаются «крышеванием». В зимовальных ямах рыба отдыхала и весной шла большими косяками на нерест. Еще отец возмущается и никак не поймет, почему не соблюдается мерность рыбы. Каждый рыбак всегда имел мерку и знал, что сома можно ловить только определенного размера, что ни в коем случае нельзя маленького леща сдавать под видом тарашки. Раньше рыболовецкие хозяйства регулярно занимались мелиоративными работами, то есть делали соответствующие прокосы, чтобы рыбе было где гулять, чтобы ей хватало кислорода. Когда в своем родном селе я собираюсь со старейшими рыбаками, порой бывает стыдно. Им ни в чем не надо меня убеждать, но они не могут понять, что мне самому приходится долго отстаивать истину в столичных кабинетах. Я хочу, чтобы управление рыбной отраслью федерация приблизила к регионам. Не надо полномочия передавать, я не сторонник излишних полномочий, но приблизить управление к рыбаку и рыбе просто необходимо.
Галина ГОДУНОВА, журнал «Fishnews – Новости рыболовства»
