Рыбопромышленники ряда районов Сахалина требуют отставки главы Росрыболовства.

Лососевая путина 2012 года в Сахалинской области не обошлась без противоречивых ситуаций, причем рыбаки сочли, что помочь в решении создавшихся проблем может только глава государства.

18 августа представители рыбной промышленности Корсаковского, Анивского, Долинского и Невельского районов провели акцию протеста против политики руководства отрасли. По итогам митинга было подготовлено обращение к Президенту РФ. О том, что же побудило рыбаков к столь решительным действиям, РИА Fishnews.ru беседует с организаторами акции – председателем корсаковской Ассоциации прибрежного промысла Анатолием Осадчим и заместителем председателя Союза рыбаков Сахалинской области Константином Тюкавиным.

К. Тюкавин: Впервые рыбаки вынуждены были собраться на митинг в разгар путины, такого никогда не было. Это нонсенс! Однако руководители 20 предприятий Корсаковского района пошли на такой шаг. Их поддержали представители Долинского, Анивского, Невельского районов. Я считаю, что это определенный сигнал того, что в отрасли действительно системные проблемы.

– А что послужило, скажем так, последней каплей?

К. Тюкавин: Первоначальным толчком конкретно по Корсаковскому району была попытка ввести, по нашему мнению, абсолютно недоказуемые с научной точки зрения и несколько абсурдные с экономической точки зрения ограничения. Когда рыбаки уже находились на станах, наука выступила с рекомендацией ограничить вылов горбуши на участке от мыса Свободный до мыса Анива 3 тысячами тонн. Такой объем для 20 предприятий – это ничто. Однако можно было бы все это понять и принять, если бы нам объяснили: для чего это делается?

– Но ведь говорили, что такая мера необходима для того, чтобы обеспечить залив Анива подходами рыбы. Авторы рекомендаций заявили, что на участке от мыса Свободный до мыса Анива идет перехват лосося, мигрирующего в Анивский залив и на юго-западное побережье Сахалина.

К. Тюкавин: На основании чего сделаны подобные выводы? Никаких научных исследований в этом районе на протяжении нескольких лет не проводилось.

А. Осадчий: Слух об ограничениях распространился быстро, и люди начали покидать рыбацкие станы, потому что побоялись остаться без заработка. Работники стали уходить в другие организации.

К. Тюкавин: 26 июня у нас было совещание в Корсакове. После этого мы обратились в прокуратуру, в Министерство сельского хозяйства РФ, и 1 августа состоялось еще одно совещание – уже в областной прокуратуре. На этой встрече прозвучало, что рыбы как ресурса на всех не хватит. И это говорится в одном из самых рыбных регионов России! Получается, что, с одной стороны, та же наука заявляет о проблемах с ресурсной базой, а с другой стороны, существенно возросло число рыбопромысловых участков и количество ставных неводов.

Для нас попытались сделать экономические ограничения, говоря о том, что мы ловим чужую рыбу. Но это абсурдная постановка вопроса – делить рыбу в море на чужую и свою.

У нас есть ощущение, что наши предприятия таким образом из бизнеса просто выкинут. Хотя десять лет мы рыбачили, никому не мешали.

А. Осадчий: Наши участки считались труднодоступными, пришлось вложить немалые деньги в развитие переработки. И теперь кому-то хочется прийти на готовое и все забрать. А если нас продержать на таком «голодном пайке» пару лет, понятно, что люди разбегутся.

В этом году нас ограничили в возможности ловить навагу: дотянули до последнего с выпиской промысловых билетов, выдали и буквально тут же закрыли промысел – а ведь мы готовились к путине. Так же произошло и с камбалой. На совещании у прокурора мы задали вопрос по этой ситуации директору Сахалинского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии Александру Буслову. Он ответил: «Не получается у вас ловить навагу, камбалу – ловите кальмара». Мы посчитали, что над нами просто издеваются!

Понятно, зачем все это делается: если предприятие не добывает рыбу, становится невозможным платить заработную плату сотрудникам – предприятие банкротится. Мы все эти годы вкладывались в производство, развивали его, а сейчас нас начинают давить экономически. И здесь очень сильно отработана система комиссии по регулированию добычи анадромных видов рыб во главе с Сергеем Карепкиным.

Никак не можем достучаться, чтобы нас включили в состав этого органа. Комиссия поддерживает только те решения, которые спускаются сверху. На сегодняшний день у властей есть две любимые ассоциации – Ассоциация «Союз рыболовецких колхозов и предприятий Сахалинской области» и Ассоциация рыбопромышленников Сахалина. Из состава АРС мы вышли после того, как Александр Попов от лица ассоциации, вопреки нашему мнению, поддержал создание рыбопромысловых участков на реках. Организовали Союз рыбаков Сахалинской области, который ставит своей целью донести позицию как можно более широкого круга людей. В состав этого объединения влились невельская, корсаковская, поронайская, смирныховская, долинская, анивская ассоциации прибрежного промысла, «Экологическая вахта Сахалина», объединение рыболовов-любителей.

К. Тюкавин: Мы уже несколько раз обращались и от ассоциации, и от союза – поднимали вопрос об областной комиссии по регулированию добычи анадромных видов рыб. Понимаем, что в ее состав нельзя включить всех желающих, но тогда должен быть понятен четкий принцип: почему туда попадают те или иные представители рыбаков. Сейчас, на наш взгляд, в комиссии представлены интересы только крупных компаний. Но прибрежным рыболовством в области также занимается сотни мелких и средних предприятий. Если их выкинуть из бизнеса, это может вылиться в социальный взрыв. Нас пытаются очернить, заявив, что мы ничего не делаем для развития переработки, для развития региона, но это неправда. Мы готовы доказать свои слова, продемонстрировав производство.

– На митинге также звучали претензии в адрес СахНИРО.

А. Осадчий: Да, здесь также накопилось немало вопросов. Наука ошибается: дает на Аниву 20 тысяч тонн, а ловят 5 тысяч тонн. И никто не несет никакой ответственности, а ведь предприятия готовились к промыслу.

К. Тюкавин: По прошлому году у нас была примерно такая же полускандальная ситуация, когда примерно по такой же системе хотели ввести ограничения в Поронайском районе. Сказали, что прогноз неблагоприятный, что рыбы на всех не хватит, а по факту этот район показал в 2011 году рекордный вылов. Хотя все начиналось с попытки ввести ограничения.

Ни в коем случае не хотим подвергать сомнениям компетентность наших ученых, но складывается впечатление, что сейчас отраслевая наука, находящаяся в ведении Федерального агентства по рыболовству, зачастую действует в русле тех решений, которые принимаются чиновниками. Ограничения по кабале, наваге ведь также вводятся с подачи отраслевых НИИ. Говорят о том, что можно добыть такое-то количество рыбы, потому начинает действовать административный механизм: ловить тебе разрешают, грубо говоря, в понедельник, а в пятницу промысел закрывают.

А. Осадчий: Сегодня рыбохозяйственные научно-исследовательские организации находятся в подчинении у Росрыболовства, поэтому у того же СахНИРО нет своего мнения – как сказало ФАР, так и будет. Мы убеждены, что наука должна быть независимой.

– Я так понимаю, что одной из основных проблем является отсутствие прозрачности в принятии тех или иных управленческих решений?

К. Тюкавин: Это, наверное, и так, и не так. Говорить о том, что работа комиссии по анадромным никак не освещается, я не могу: те решения, которые ею принимаются, доводятся с помощью Интернета довольно оперативно до всех. Но сам принцип принятия тех или иных решений, появления тех или иных рекомендаций подчас остается неясным.

– Участники организованного ассоциацией митинга выступили против создания рыбопромысловых участков на нерестовых реках региона. Между тем изначально заявлялось, что эти РПУ были сформированы для того, чтобы у рек был хозяин, который будет охранять их, следить за порядком. В каком-то виде речные участки могут существовать? Где здесь выход из ситуации?

А. Осадчий: Пользователь отвечает только за свой участок, а что там за его пределами никого не волнует. Допустим, участок – 2 км, а ведь у нас есть реки и по 14, и по 17 км. Настоящий хозяин должен отвечать за всю речку. Его, в свою очередь, должны контролировать компетентные органы – рыбохозяйственный институт, рыбвод.

К. Тюкавин: Я здесь несколько с другой стороны дам оценку. Упорно руководством Сахалино-Курильского теруправления Росрыболовства, Козловым лично, продвигается мысль, что у государства нет сил и возможностей охранять все реки Сахалина. Из-за этого вроде как каждую речку нужно передать конкретному предприятию, чтобы оно организовывало ее охрану. Однако напомню о том, что передать реку просто так нельзя – это можно сделать только через конкурс. Существующие условия проведения таких процедур полностью лишают шансов на победу мелкие и средние предприятия. Любая крупная компания, коих у нас в Сахалинской области не более четырех-пяти, конкурс может выиграть легко.

А. Осадчий: Под них и «разыгрывались» эти рыбопромысловые участки на реках.

К. Тюкавин: Что получилось сейчас? Что морской РПУ принадлежит одному пользователю, а река, впадающая в этот участок, – другому.

Реально проконтролировать, сколько рыбы добывается на речных РПУ, невозможно. И у нас создается впечатление, что в некоторых реках лосось полностью вычерпывается. У горбуши слабо развит хоуминг, поэтому компании, которые занимаются вычерпыванием, ничем не рискуют.

Отдельно хотелось бы остановиться на вопросах охраны. Анатолий Александрович правильно сказал: пользователь отвечает только за свой участок, а основное браконьерство всегда было в верховьях, в труднодоступных местах. Но даже при наличии договора на РПУ я не могу подойти к браконьеру и сказать: «Предъявите документы. Что вы здесь делаете?» Это все равно должен делать представитель государства. И даже если исходить из логики создателей речных РПУ, то нам нужно на каждой речке организовывать участок. Это невозможно представить.

Таким образом, напрашиваются изменения законодательства, предусматривающие наделение пользователей РПУ на побережье определенными правами по охране рек. Но даже эти права мы сможем реализовать только с помощью государства.

То, что нельзя борьбу с незаконным выловом рыбы развернуть на достаточно высоком уровне, – это ложь. Этим системно никто не занимается.

У нас на Сахалине два порта и один аэропорт, у нас три базовых дороги – пути транспортировки не так уж сложно проконтролировать. И организовать борьбу с браконьерством – пусть, может быть, и с привлечением сил и средств других регионов – абсолютно реально. Просто мы говорим о том, что СКТУ с большими усилиями занимается созданием новых участков, чем решением текущих проблем отрасли.

– А что за ситуация сложилась с рыбоучетными заграждениями на реках?

А. Осадчий: РУЗ как средство регулирования необходимо, так как реки иногда переполняются. Например, река Анна в этом году, по нашим оценкам, была заполнена более чем на 350% – рыба там не плыла, а стояла вверх головой. Благодаря тому, что нам дали спасти эту речку, мы стали лосося сгонять вниз, в море.

Надо регулировать, чтобы рыба благополучно отнерестилась. Мы, рыбаки, прежде всего переживаем за то, чтобы река правильно заполнялась и чтобы потом к нам вернулся лосось.

К. Тюкавин: То есть никто не возражает против рыбоучетных заграждений как средства регулирования. Но нельзя играть с изъятием. И самый простой, наверное, вариант – запретить изымать рыбу на нерестовых реках.

В нашем обращении к президенту мы выступили за то, чтобы на законодательном уровне четко прописать правила установки рыбоучетных заграждений. Мы не говорим о том, что РУЗы не нужны – бывают ситуации, когда на реке происходит замор рыбы.

Но мы-то наблюдаем что? Что на части рек люди готовятся к установке рыбоучетных заграждений наравне с рыбалкой. То есть они абсолютно уверены, что их РУЗ там будет. Более того, – и это наш личный опыт, мы можем его доказать – четыре-пять лет назад здесь существовал «магазин» по продаже РУЗов, они выставлялись чуть ли не на ручьях.

Сегодня такого уже нет, потому что такие вещи вызывают всеобщий гнев. Но и сейчас мы говорим о том, что в 2011 г. с рыбоучетными заграждениями игрались и доигрались. И если объем изъятия рыбы на РУЗах минимален, как утверждает то же Сахалино-Курильское теруправление Росрыболовства, почему бы просто не запретить его? И все, вопрос снимется. Но на это почему-то не идут.

А. Осадчий: Рыбоучетные заграждения необходимы для того, чтобы правильно регулировать нерест. Но такие РУЗ, которые оставляют речки без рыбы, нам не нужны. Сегодня Анива осталась без рыбы, завтра – другие районы – мы этого не можем допустить. Рыбоучетные заграждения отдаются в одни руки, все решает комиссия.

Мы знали и знаем, кому достаются рыбопромысловые участки на реках. Где сейчас председатель конкурсной комиссии Калюжный? Где сейчас бывший руководитель Сахалино-Курильского теруправления Бенденко, при котором переоформлялись договоры на РПУ с бессрочных на срочные? После него пришел Акуев, однако его быстро заменили Широковым, при котором СКТУ инициировало расторжение через суд договоров пользования более чем на 200 рыбопромысловых участков. Сейчас теруправление возглавляет Козлов, занимавший до этого должность заместителя Широкова по юридической работе. Это человек, который фактически затеял передел в 2010 году – РПУ хотели отдать в «нужные» руки.

К. Тюкавин: Из уст властей звучат призывы об укрупнении предприятий, развитии производства – никто не против этого. Но если присоединение компаний происходит под административным нажимом, то это просто захват. Какие бы высокие цели при этом не преследовались.

Убеждены, что та политика, которая сейчас проводится представителями Росрыболовства на Сахалине, абсолютно неверна и приведет в конце концов к гибели отрасли.

А. Осадчий: Не первый год отрасль сотрясают скандалы и ситуация, к сожалению, не улучшается. В связи с этим мы требуем отставки руководителя Росрыболовства Андрея Крайнего, руководителя Сахалино-Курильского теруправления Росрыболовства Максима Козлова и заместителя председателя Правительства Сахалинской области Сергея Карепкина.

Маргарита КРЮЧКОВА, РИА Fishnews.ru

Сентябрь 2012 г.