Андрей Крайний: "Кризис — это новые возможности» - газета "РБК Daily"
Интервью главы Росрыболовства Андрея Крайнего
— Вы занимаете пост руководителя Федерального агентства по рыболовству уже почти полтора года. Что за это время изменилось в отрасли?
— Многое из того, что в последнее время произошло в отрасли, можно обозначить словом «впервые». Нам удалось провести институциональные изменения. Прежде всего принять 23 поправки к 333 федеральному закону о рыболовстве, куда вошел ряд совершенно эволюционных инноваций, о необходимости принятия которых уже много лет говорили. Но по каким-то причинам — рутинным или событийным — раньше их никак не могли в рамках закона утвердить. Например, обязательная доставка уловов для российского таможенного оформления с 1 января 2009 года. Об этом говорили уже лет восемь. Много раньше говорилось и о том, что надо наделять рыбаков квотами на срок более длительный, чем пять лет, ведь отрасль очень капиталоемкая, невозможно инвестировать, когда никто не знает правил игры. Поэтому в закон мы вписали десятилетний срок действия квоты и выпустили ряд подзаконных актов постановлений правительства, которые конкретизировали ее. Более того, закончена работа по приему заявок и их рассмотрению. На получение квот было подано 1557 заявок. К наделению долями квот будет допущено примерно 1100 компаний. За бортом остались те, кто не имеет своего или арендованного флота. Не будут допущены и компании, допустившие нарушение правил рыболовства, оштрафованные и не погасившие штрафы, имеющие задолженности по налогам, а также компании-банкроты. Мы провели очень серьезную работу для того, чтобы избавиться от компаний-рантье и оставить только эффективных и добросовестных пользователей биоресурсов.
— Какие еще меры принимаются для более эффективного пользования биоресурсами страны?
— Чуть больше года назад мы продекларировали, а потом и записали в законах, что прямой рыбный промысел — это исключительная прерогатива государства. В законе о стратегических отраслях промышленности появилась дополнительная статья — рыболовство. Есть идея создания акционерного общества «Росрыбфлот» со 100-процентным участием государства на первом этапе. Впервые обсуждаются меры экономического стимулирования для рыбаков. Принята федеральная целевая программа на пять лет, в рамках которой будет выделено 33 млрд руб. бюджетных инвестиций, и разработана стратегия развития отрасли до 2020 года. Благодаря всем этим институциональным переменам отрасль летом этого года выдержала пиковое напряжение, когда цена тонны дизельного топлива сравнялась, если не стала выше, чем цена тонны многих видов водных биоресурсов. Сейчас цена на топливо снижается, хотя и не так резко, как падает цена на нефть и акции на мировых рынках. Но уже становится чуть легче.
— Как отразится на отрасли мировой экономический кризис?
— Я полагаю, что нынешний мировой финансовый кризис компании рыбной отрасли пройдут легче компаний из других отраслей народного хозяйства. Во-первых, потому что мы занимаемся продовольствием и наш конечный потребитель не перестанет есть. А во-вторых, потому что в ближайшие месяцы будет сокращаться импорт. И проблема засилья импортного продовольствия, в том числе и рыбы, на наших прилавках будет стоять уже не так остро. Процент импортных рыбопродуктов заметно снизится. Федеральные сетевые ритейлеры, попавшие сегодня в сложное положение, становятся более восприимчивы к нашим предложениям. Раньше сетям было по экономическим причинам гораздо интереснее работать с импортом. Скорость оборота их интересовала мало, они ориентировались на торговую наценку. При торговой наценке 30% прибыль с реализации рыбы стоимостью 1500 руб. и рыбы стоимостью 50 руб. — совершенно разные деньги. Теперь владельцы торговых сетей начинают общаться с отечественными рыбаками. Таким образом, из-за кризиса продукция российских производителей заметно увеличится как в региональных, так и в федеральных торговых сетях. Ведь кризис — это всегда новые возможности.
— Как в настоящее время государство может повлиять на регулирование цен на российском рынке морепродуктов?
— Сейчас в правительстве готовится закон о торговле. Мы полагаем, что государство может и должно устанавливать предельные наценки на социально значимые виды продовольствия, в том числе на столовые, если выражаться языком виноделов, сорта рыбы, которые потребляет наименее социально защищенная часть населения. Например, на мойву, сайку, сайду, кильку, бычка. Здесь можно воспользоваться опытом Японии и многих стран Западной Европы, где величина торговой наценки ограничена. Ведь сегодня получается, что у производителя цена на рыбу в разы меньше, чем цена на прилавке. Рыба проходит через руки посредников, потом попадает к сетевому ритейлеру и в результате становится «золотой». Дальневосточная селедка, которая во Владивостоке продается оптом по 14 руб. за 1 кг, в Москве стоит уже 100—120 руб. за 1 кг. При этом цена доставки килограмма — 9 руб. Полученная сверхприбыль остается у оптовой компании и розничной сети. Кстати, зачастую это одно и то же, поскольку свои сети создаются оптовыми компаниями. Это экономически несправедливая и просто ненормальная ситуация. Так что сегодня российский рыбный рынок никак не регулируется. Компании, работающие в рыбной отрасли, в основном средние. Больших компаний мало. Самые большие имеют оборот 400—450 млн долл. Середняки же не в состоянии оплачивать входные билеты, не в состоянии платить сетям бонусы, не в состоянии содержать мерчендайзеров и поддерживать рекламные кампании сетей. Поэтому большая часть отечественной рыбной продукции проходит мимо сетей и реализуется посредством оптовых рынков и разных форм хоть сколько-нибудь организованной торговли.
— Как с этим бороться?
— Чтобы упорядочить этот процесс, необходимо создать оптовые рыбные рынки во всех прибрежных городах. И не только там. Сделать это раньше нам мешала позиция Росздравнадзора, запрещавшего в силу своих инструкций продавать свежую рыбу. Доходило до абсурда: те федеральные органы власти, которые регулируют импорт, разрешали ввозить рыбу из-за рубежа, а наша собственная рыба была под запретом. В Мурманске можно было увидеть интересную картину: норвежская свежая треска продается, а российская, выловленная в ста метрах от норвежской в том же море, — вне закона. Но теперь ситуация урегулирована. Оптовые рынки появятся. И мы хотим создать большой рынок для оптовой торговли рыбой и морепродуктами в Подмосковье по мадридскому образцу. Сейчас компания «Национальные рыбные ресурсы» занимается составлением бизнес-плана.
— Идет ли модернизация российского рыболовецкого флота? Если да, то на какой она стадии? Сколько времени для нее понадобится?
— Модернизация идет. Например, Мурманский траловый флот модернизацию своих судов уже провел. Увеличена вместительность морозильников на кораблях, что чрезвычайно важно. Рыбы нужно ловить много и много морозить. Иначе промысел не имеет смысла по экономическим показателям. Мы завозим из-за рубежа то оборудование, которое делать сами не можем. Впоследствии, чтобы получать технологии, надо либо покупать их, либо действовать так, как действовал СССР, целиком приобретя завод Fiat в свое пользование, либо создавать в России совместные предприятия. Мы сами делаем хорошие корпуса судов, лучше корейских. Сейчас с корейской компанией ST Group ведутся переговоры о создании во Владивостоке дочернего предприятия по производству дизелей либо аналогичного предприятия на площадке нашего Дальзавода. Совместным оно может быть в той пропорции, о которой наши и корейские коммерсанты сами между собой договорятся. Я полагаю, что только так технологии придут в Россию.
— Какова в отрасли ситуация с налогообложением?
— Агентство настаивает, чтобы в рыбной отрасли был введен единый сельхозналог. За неимением другого термина пользуемся именно этим. В налоговом кодексе нет никакой другой аналогии. Предполагается, что далеко не все предприятия перейдут на этот налог. Тем, кто имеет дело с конечным потребителем, это будет выгодно. А тем, кто имеет дело с оптовиками, наверное, нет, потому что им придется платить НДС с оборота. Но рыбаки должны иметь возможность выбирать, по какой схеме налогообложения им работать. Для небольших предприятий, прибрежных рыболовецких артелей это, безусловно, спасение. Ведь рыбаки платят на один налог больше, чем все остальные. За исключением, пожалуй, представителей сырьевых отраслей. Рыбаки платят ставку за пользование водными биоресурсами. Таким образом, единый сельхозналог все-таки надо вводить. Возражения налоговой службы и Минфина, которые акцентируют внимание на том, что благодаря этому шагу из-под налогообложения уйдет часть доходов, не совсем корректны. Да, выпадет, но небольшая. Из 20 млрд налогов, которые платит отрасль, 1,5 млрд — налог на прибыль. Чуть больше 9 млрд — ставка за пользование водными ресурсами. Это самый собираемый налог, так как, не заплатив его, не выйдешь в море. Все остальное — величины расчетные. Работу рыбаков можно сравнить с работой сельхозпроизводителей. И те и другие в основном производят продовольствие. Но тех преференций, которые имеют вторые, первые до сегодняшнего дня не имеют. Ничего сопоставимого с субсидированием налоговых ставок или с выделением дотаций на топливо или удобрения нет. Заложена лишь нормативно-правовая база функционирования отрасли. И настало время выработать механизмы ее экономического стимулирования. Без этого дальше нельзя. Замечу, что добиваться снижения НДС для отраслевых предприятий мы не будем. Он и так для большинства составляет всего лишь 10%. Мы просим субсидировать 2/3 ставки по кредитам. При этом ряд регионов тоже готов субсидировать 1/3. Например, регионы-доноры, где есть рыбаки, — Ростовская область и Краснодарский край — готовы подписать соответствующий документ уже сегодня. Отрасль не инвестировала в свое развитие полтора десятилетия. Все, что происходило в ней, происходило не благодаря усилиям государства, а зачастую вопреки им. Да, кто-то из консервного сегмента, занимающегося рыбопереработкой, сумел модернизироваться. Например, в Пионерске в Калининградской области за счет закона об особой экономической зоне построен очень хороший рыбоперерабатывающий завод с самым современным оборудованием. Но это исключение, подтверждающее правило. Без общих экономических преференций модернизацию отрасли провести не получится. Кроме единого сельхозналога нужны лизинговые схемы, субсидирование процентной ставки и лизинга, а также ряд других мер. В том числе нулевая налоговая ставка при ввозе промышленного оборудования. Ведь то, что производят наши российские производители, во многих случаях имеет лишь схожие названия с зарубежными образцами. Это даже не аналоги.
— Говоря о модернизации рыболовецкого флота, нельзя не вспомнить об оснащении российских судов приборами отечественной системы спутниковой навигации ГЛОНАСС вместо зарубежных аналогов.
— У нас есть соответствующая договоренность с Роскосмосом. Мы будем ставить датчики ГЛОНАСС на наши корабли. Благодаря этому можно будет определять не только их местоположение, но и степень их загрузки и сравнивать эти данные с судовыми суточными донесениями. Таким образом, можно будет бороться с перегрузками морепродуктов в море на другие корабли и последующим уходом «налево». Кстати, терминалы ГЛОНАСС вандалоустойчивые. Система криптозащиты такова, что вскрыть или перепрограммировать терминал может только государство. Если это попытается сделать кто-то другой, система будет сигнализировать. В новой редакции закона о рыболовстве прописано положение, что данные отраслевой системы мониторинга могут быть использованы как доказательная база при правонарушениях. За нарушения мы можем лишать компании долей квот. Любой рыбак перед тем, как совершить что-то такое, десять раз подумает. Но нам нужны точные данные. Поэтому мы ждем, когда орбитальная группировка, обеспечивающая работу системы ГЛОНАСС, будет полностью укомплектована. Это произойдет в 2009 году. Хотя в принципе мы уже сейчас можем контролировать обстановку. Вот только военная промышленность пока не может обеспечить производство терминалов в нужном нам количестве. В первую очередь мы их будем устанавливать на суда, ведущие промысел в Дальневосточном бассейне. Причем это будут те суда, которые принадлежат компаниям, имеющим разрешения на вылов валютоемких морепродуктов: всех видов крабов, морского ежа, минтая. Кроме системы ГЛОНАСС со следующего года для мониторинга мы будем использовать и беспилотные летательные аппараты. Планируется закупка четырех комплексов. Они будут контролировать ситуацию на Байкале, в бассейне Волги, на Каспии, на Рыбинском водохранилище.
— Как ведется борьба с незаконным промыслом? С какими государствами у России возникают проблемы в этой области?
— Ни для кого не секрет, что экономика многих прибрежных регионов Кореи и Японии сильно зависит от наших браконьеров. Потери же России измеряются сотнями миллионов долларов. Мы добиваемся от этих стран, а также от Китая, чтобы с РФ были подписаны соглашения о введении в этих странах такой же схемы портового контроля, какая уже действует в Европе. Когда капитан какого-либо рыболовецкого судна дает за 72 часа радиограмму о заходе в порт и заявляет, что у него на борту определенное количество морепродуктов, государство флага должно подтвердить легальность улова. Сегодня ни одно судно, например с треской, не может зайти ни в один порт Евросоюза без такого подтверждения. В Европе проблемы у нас есть только в районе архипелага Шпицберген. Дело в том, что российские рыбаки ловят по российским правилам, а норвежская береговая охрана задерживает их по правилам норвежским. Но мы уже договорились о том, что создадим рабочую группу, которая и будет разрабатывать единые правила рыболовства.
— Какова обстановка с проблемой браконьерства на Каспии?
— В Дагестане и Калмыкии остро стоит проблема браконьерства. Там действуют трансграничные преступные группировки. Они создаются со всеми приграничными государствами, кроме Ирана. В Иране самое жесткое наказание за браконьерство — смертная казнь, и к тому же там внутри страны нет опыта и культуры потребления рыбы. Иранцы ее почти не потребляют. Поэтому в последние годы Иран является практически мировым монополистом в области поставок черной икры. Мы же икру не экспортируем на Запад уже шесть лет. В начале октября в Астрахани на саммите прикаспийских государств пять стран договорились о том, что начнут внутригосударственные процедуры по получению согласия всех заинтересованных ведомств на подписание международного правового соглашения по Каспию. Такое соглашение стало бы выходом на новый уровень сотрудничества. Мы начинаем подступать к созданию совместных сил рыбоохраны на Каспийском море. По политическим причинам пока без силовиков. Но самая главная задача — выдернуть прилавок из-под браконьеров. Какой смысл заниматься браконьерством, если ты потом не можешь икру продать? А пока все это уходит в Москву, Санкт-Петербург, республики Прибалтики. До тех пор пока икра будет продаваться на рынках и в магазинах, как это происходит сейчас, от рейда до рейда, которые мы проводим совместно с департаментом экономической безопасности МВД РФ, и люди не перестанут ее покупать, заметно снизить уровень браконьерства едва ли возможно.
— Браконьерство браконьерством, а возможно ли внутри страны возникновение коррупционных схем при передаче и распределении квот на вылов рыбы компаниям?
— В комиссиях, занимающихся распределением, работают очень много людей. С ними всеми одновременно тяжело договориться. Кроме того, к комиссиям подключаются представители субъектов Федерации на уровне вице-губернаторов и эксперты из ФСБ и МВД. Проверка идет сразу по нескольким направлениям. Поэтому если у компании нет документов, подтверждающих вылов за последние несколько лет, нет собственного или арендованного рыболовного флота, какие деньги не предлагай — никто на себя ответственности за выдачу квот не возьмет, это сразу статья УК.
— Какое место в мире сейчас занимает Россия по добыче рыбы?
— В советское время мы делили первое-второе места с Японией. Сейчас мы в десятке, а на первом месте КНР — 42—43 млн т в год вместе с аквакультурами. Причем 93—95% от этой цифры — это продукт искусственного выращивания. Второе место у Перу — 7 млн т. Эта страна так высоко поднялась в мировом рейтинге лишь за последние 15 лет. У нас восьмое место — 3,3 млн т. При введении стимулирующих мер содействия рыбохозяйственному комплексу страны мы можем и должны добывать на 1,5 млн т больше. Тогда мы могли бы претендовать на вхождение в пятерку крупнейших рыбных держав мира.
Данный материал размещен по адресу: http://www.rbcdaily.ru/2008/11/28/market/392441
