Сын погибшего отца
Они оба были моряками. Оба ходили в море. Теперь он один возле этого моря. Можно часами смотреть на него, но оно не вернёт никогда того, кого навечно забрало.
Продолжая публикации на тему крушения БАТМ «Дальний Восток», хотел бы рассказать о человеке, который, каки многие родственники погибших в катастрофе, столкнулся с утратой близкого и живет с этим по сей день. Конечно, прежде чем написать об этом, я спросил его разрешения, потому, что не хочется без разрешения тревожить раненую человеческую душу.
Это Константин Пантюхин. В крушении он потерял отца.
В своих темах на различных сайтах я много рассказывал о потерпевших, которые выжили в крушении судна и давали в суде показания. Они многого натерпелись, но всё в этом мире поправимо, всё – кроме смерти.
Не возьмусь судить, кто больше пострадал из выживших – Алиев, который 4 часа в гидрокостюме находился в холодной воде, или Куденко, который покидал судно без гидрокостюма, понимая, что остается в одном шаге от смерти. Либо другие моряки, истории которых тоже заслуживают внимания.
Во время суда первой инстанции Константин Пантюхин следил за процессом. Я неоднократно видел его в суде. У него не было представителя, свои интересы он защищал сам. Он не заявлял исковых требований, просто наблюдал за ситуацией, и сложно было понять, что творится в душе этого молчаливого человека, каковы его мысли и взгляды, но ведь просто так не подойдешь и не спросишь. Некорректно лезть в и без того растерзанную душу.
Константин Пантюхин рассказывал о своём отце со слезами на глазах. У них были очень тесные семейные отношения. Они действительно ходили вместе в море, а с 2008 года его отец занимался ремонтами судов на берегу в порту Пусан. Отец был профессиональный судовой сварщик, механик и обладатель еще очень большого ряда судовых профессий. Как рассказал сам Константин, отец всё делал очень качественно, был требователен к своей работе и работе других.
Для меня позиция Пантюхина в процессе была непонятна. С одной стороны, он никого не обвинял в случившемся, но и не защищал. Финансовой компенсации не требовал, но в процесс продолжал ходить. Уже после приговора мне стало известно его мнение о решении суда. Он посчитал приговор незаконным, а осужденных – невиновными. Он не писал самостоятельных жалоб, но подал в суд возражение на жалобу представителя потерпевшей, которая считала приговор законным в части наказания всех подсудимых.
Вот тогда в этом представлении Пантюхин и раскрыл свою позицию в письменном виде. В своём возражении он указал:
«Мой отец отработал 14 лет в ООО «Магеллан», начал работать в этой компании с 2001года, когда было еще другое название. Я сам работал на судах и знаю со слов отца, что условия на его судне были хорошие. В компании его все уважали, на судне тоже, претензий к судовладельцу у него никогда не было. Сам отец был механиком и сварщиком, занимался ремонтом и любил делать все очень качественно. Он никогда бы не пошел на судне в море, если бы оно было дырявым, как это озвучивалось в суде, либо если бы на нем были вырезаны водонепроницаемые перегородки. Я сам иногда присутствовал в судебных заседаниях по рассмотрению данного дела, присутствовал я и на оглашении приговора.
Мне самому было важно понять, по каким причинам произошла трагедия и почему погиб мой отец, но я истинных причин в приговоре суда не услышал. Если бы на судне было все так плохо, как суд указал в приговоре, то отец обязательно рассказал бы об этом мне или моей маме, его жене. Мы разговаривали с ним в то время, когда он ремонтировал БАТМ «Дальний Восток» в п. Пусан, и когда был на данном судне во Владивостоке перед новым годом с 2014-2015 год. Также отец звонил по спутниковому телефону домой 8 марта 2015 года, менее месяца до гибели, но никогда за весь период общения он не жаловался на качество судна и его ремонта, на нарушение его конструкции. А я точно знаю, что, если бы там что-то было плохо, отец обязательно бы об этом рассказал кому-либо из нас».
Так считает сын погибшего морского сварщика Пантюхина, и это подтверждается показаниями его коллег-сварщиков, которые работали с ним бок о бок и остались живы. Например, свидетель Кузьменко жил с погибшим Пантюхиным в одной каюте. В суде он даже рассказал, что во время рейса именно Пантюхин-старший переваривал тамбур на входе в ПХМ, то есть тамбур возле той двери в рефотделение, которую суд так и не заметил и указал в приговоре как отсутствующую.
По отношению к осужденным Константин Пантюхин выразил свою позицию так: «Я понимаю, что никто из осужденных не виноват в трагедии и поэтому просто нечестно взыскивать с них деньги, они и так пострадали ни за что, получили реальные сроки наказания, хотя не виноваты в том, что произошло на судне в то время, когда они были на берегу. По этой причине я отказался от исковых требований к подсудимым. Претензии к Притоцкому и Желомееву невозможны, они хоть и виноваты, но и так уже наказаны, а их семьи страдают», – пояснил суду Пантюхин в своём возражении.
По указанному в возражении мнению Пантюхина, он считает, что справедливо будет отменить приговор и признать подсудимых невиновными. «И так уже слишком много бед связано с данной трагедией, не надо искать виновных там, где их нет», добавил он в конце документа.
Однако такие слова Пантюхина в суде апелляционной инстанции не прозвучали. Суд просто констатировал, что Пантюхин подал возражение, ну а суть возражения не раскрывал. Как-то неправильно всё произошло. Человек очень много пережил потрясений в связи с утратой отца, обратился в суд со своим возражением, а о нём просто упомянули, но даже не раскрыли суть его мнения.
Е. ЕФИМЧУК, адвокат. «Рыбак Сахалина» № 17 от 3 мая 2018 г.
