Сергей Тимошенко: Любое новшество должно вносить вклад в развитие региона

Камчатские рыбаки подготовили предложение по влиянию поправок в закон о рыболовстве на развитие отраслевого комплекса региона. «Нас беспокоит в первую очередь то, что меняется понятийный аппарат», - отмечает руководитель Союза рыбопромышленников и предпринимателей Камчатки Сергей Тимошенко.

«Исторический принцип» наделения долями квот

На сегодняшний день Камчатский край облавливает определенную часть ресурсов в Дальневосточном рыбохозяйственном бассейне, которая на основе исторического принципа была определена и закреплена в долях (праве на вылов). Давайте вспомним, как мы в свое время переходили от распределения к наделению. По сути, ресурсы на Камчатке были «поделены» еще в 1998 году. По промысловой истории предприятий. Что это такое? Промысловая история предприятия подразумевает то, какие объекты оно вылавливало за определенный период времени. Это главное. Каждое предприятие имело и имеет определенный тип судов. Занимается определенным видом промысла. То есть промысловая история складывается, в первую очередь, исходя из специализации предприятия. Например, тому, кто занимается пелагическими объектами, не нужны те ресурсы, которые облавливают «ловушечники» или снюрреводы. Следующая важная для понимания вещь – то, что специализация предприятия зависит от наличия у него типов судов. Удивительно, что сейчас не многие это понимают. Предприятию не нужны просто 10 тыс. тонн в пелагии, если оно специализируется на донных видах. Таким образом, говоря об «историческом принципе», мы должны понимать, что она – история – заработана на специализированных промыслах специализированным флотом, который в наличии у предприятия.

И еще один важный момент. Ресурсы должны быть закреплены в зонах и подзонах согласно промысловой истории. Это позволяет максимально занять флот, то есть использовать его круглогодично. К примеру, если у меня будут квоты только в Охотском море, то я смогу использовать суда лишь 90 суток в году. Широкая география промысла позволяет увеличить коэффициент использования флота. Вспомните, из Охотского моря мы переходили на Северные Курилы, затем в Карагинскую подзону, после уходили в Берингово море. И флот был занят весь год. В промежутках мы могли выставлять флот на тот же кальмар или селедку. Другие пароходы, иного класса, переходили на донные объекты. Именно так у каждого предприятия в соответствии с наличием и типом судов и складывалась своя история. Игнорировать эти факты при очередном распределении никак нельзя.

Флот

Теперь давайте отдельно остановимся на эффективности использования флота. Цель любого бизнесмена - загрузить флот на круглый год, то есть как можно дольше его использовать. В СССР коэффициент использования на плаву не превышал 50%. Когда сегодня нам начинают говорить об эффективности использования флота, то я могу сделать только один вывод – люди совершенно ничего не понимают в этом вопросе. Эффективность – это когда пароход работает не 50% времени, а 80%. Потому что 20% - это техническое обслуживание.

И еще немаловажная деталь. Количество флота должно соответствовать объему ресурса. У нас сегодня коэффициент равен «2». То есть текущее количество судов в два раза превышает потенциальную ресурсную базу. А в законопроекте предлагается еще 20% квот отдать под строительство новых судов. Это значит, что оставшийся флот будет работать с меньшей эффективностью. Это, в свою очередь, подразумевает, что затраты на его содержание увеличатся.

Сразу оговорюсь, само по себе предложение (по строительству) очень хорошее. Но если мы его реализуем, тогда мы должны признать, что наша страна не исполняет обязательства, которые приняла на себя в рамках ФАО. Напомню, согласно Кодексу ответственного рыболовства, государство флага отвечает за создание избыточных мощностей по добыче. Ведь очевидно, что главным условием перелова, то есть браконьерства, является как раз переизбыток флота. Именно в такой ситуации каждый рыбак будет стремиться компенсировать затраты. Промышленники даже не будут показывать количественно этот перелов, но из уловов они будут выбирать самое дорогое, ценное, а остальное попросту выкидывать за борт. Поэтому когда мы, с одной стороны, говорим о борьбе с ННН-промыслом, а с другой – создаем условия для его процветания на государственном уровне, это как минимум нелогично, неправильно.

В анализе предлагаемых поправок мы как раз обращаем внимание на то, насколько наш флот станет менее эффективным, как увеличатся затраты на его содержание. Отмечу, каждая рыболовная держава строит и обновляет флот и, конечно, заботится о сохранении ресурсной базы как основы для работы флота. А потому повсеместно распространена следующая практика: государство скупает старый флот у предприятий. То есть компенсирует будущие потери. Совсем недавно именно так поступили в рыболовной отрасли США. А у нас? Не касаясь сути самого дрифтерного лова, мы видим только одно: никто рыбакам не компенсировал потери по пароходам, когда промысел просто закрыли. Где эта флотилия сейчас найдет компенсацию потерянным ресурсам? Видимо, в переловах других сетных объектов.

С другой стороны, браконьерский флот. Я лично обращался к председателю правительства Дмитрию Медведеву с предложением резать на металлолом суда, которые конфискуют сегодня в доход государства у нелегальных рыбаков. Сейчас этот арестованный флот передают в фонд имущества, последний отдает их вновь в аренду. Опять браконьерам. И круг замыкается. Разве это борьба с браконьерством? Эти пароходы поднимают эффективность оставшегося легального флота? Нет!

Прибрежное рыболовство

Сегодня прибрежное рыболовство приравняли к береговой переработке. Но разве можно отождествлять два разных вида деятельности? Прибрежное рыболовство в Советском союзе, в том числе и у нас на Камчатке, подразумевало рыбалку там, где эффективно. Вспомните, для чего на Восточной Камчатке строили МРСы? Чтобы с их помощью облавливать проливы, заливы, не уходя далеко в море. И под них мы строили плавбазы. Мы не сдавали эту рыбу на берег. Потому что до берега ее в кондиционном состоянии невозможно довезти. Сейчас же промышленников обязали сдавать уловы на берег. Неважно, где они добыты. Произошла подмена понятий.

Рыболовство – это изъятие водных биологических ресурсов из среды обитания. Так было изначально. Впоследствии, вероятно, чтобы сохранить комплексность, в понятийный аппарат самого рыболовства добавили и переработку, и транспортировку, и хранение. Так появилась обязанность везти уловы на берег. Для обеспечения задействовали и пограничников, и ветеринаров, и контролеров всех мастей. Вопрос - зачем? Они не ведут никакой базы данных, не анализируют сведения, которые мы предоставляем. Я полагаю, что одна из целей контроля – через накопление информации сделать вывод о перелове, недолове и прочем. А у нас выходят просто «смотрины», причем оплачивает их рыбак.

Другой нюанс. Согласно закону, прибрежное рыболовство подразумевает доставку уловов в «места доставки». Но четкого определения этому понятию не дано. Например, на таможне «место доставки» - это точка, куда необходимо доставить товар с целью его проверки. То есть пункт пропуска, досмотра. В нашем случае я, собственник (потому что рыба, поднятая на борт, является собственностью рыбака), должен привезти свой улов в место доставки в субъекте Федерации, которое определит региональная власть. Получается, что я должен рыбу по квоте поймать и привезти в Петропавловск. А дальше что делать? Позвонить губернатору? Мы создали конфликт интересов между добытчиками и переработчиками. Создали возможность для манипуляций, для демпинга, для нечестной игры на рынке.

Мы же всеми правдами и неправдами стараемся сдать уловы в море. И получается, что мы работаем в неопределенном правовом поле, каждый раз оглядываясь на очередного контролера.

Береговая переработка

За регионами закрепили право распределять некоторые объемы ресурсов как раз с целью развития берега. Однако никто этим правом не воспользовался. Потому что его невозможно реализовать без развитой береговой инфраструктуры.

Несколько лет назад мы предлагали внедрить японский опыт по созданию рыбных рынков, аукционов у нас на Камчатке. Ведь именно такие места сбыта с отлаженной береговой инфраструктурой являются настоящим стимулом для развития пока немногочисленных (в Японии – города с населением в 200 тыс. человек) прибрежных территорий. Однако наше предложение не нашло поддержки. Тогда сослались на то, что в России есть базары, что, конечно, не одно и то же. И снова сталкиваемся с проблемой отождествления понятий.

С другой стороны, все более очевидно давление на береговую переработку. Будто это панацея. Но при этом современные законотворцы не хотят понять одну простую вещь: там, где береговая переработка эффективна, она уже есть или была до этого. Именно в этих местах уже учтены и география промысла, и время доставки, и прочие моменты. Доставка на берег и переработка на заводах должны диктоваться логикой и экономически просчитываться.

Как видим, термин «прибрежное рыболовство» в новых поправках остался, а определения ему не дали. Однако если мы меняем закон, вводим новые понятия и прочее, мы должны понимать, к чему мы идем и почему это делаем. Это касается и прибрежного рыболовства.

По поручениям президента

Почему ждали президиума Госсовета? Потому что с 2007 года все поручения президента, которые были направлены на наработку нового и совершенствование действующего механизма управления отраслью, не выполнялись! Была принята масса полезных и правильных документов. Но все они остались в столах. Те же «квоты под киль», а сегодня «инвестиционные квоты» - мы их в 2010 году обсуждали на встрече с Владимиром Путиным во время его визита на Камчатку. Тогда по итогам обсуждения было решено подготовить программу строительства в России промыслового флота. В программе предполагалось предусмотреть стимулирующие факторы финансирования. Тогда же уже было предложено самим президентом несколько вариантов – в частности, кредитование рыбаков через российские банки под гарантии правительства. Поручение не выполнено.

В 2010 году президент поручил Россельхознадзору следить за качеством рыбы лишь на берегу, а Росрыболовству – в море. Это решение никто не выполнял.

Другое поручение – создать механизм использования долей квот в качестве залогов в банке. И это не выполнено.

Из 46 поручений 38 не выполнено. Мы, рыбаки, конечно, возмущены тем, что ничего не доводится до конца. И вот сейчас мы опять перешли на новый круг. Я уже цитирую Путина как Маркса. Если бы все его решения в области рыболовства были реализованы, мы уже бы и флот строили, и работали слаженно.

Сейчас мы создали рабочую группу и пытаемся без истерики эти предложения переработать. Мы хотим, чтобы закон работал на благо отрасли. Сегодня, по словам председателя Правительства Дмитрия Медведева, для основного документа надо подготовить еще 25 постановлений Правительства и 5 ведомственных приказов. Что же это за закон-то такой? Разве будет этот закон прозрачен? Это сырой документ, который надо дорабатывать. Ведь известно, что на каждом «переходе» - из постановления в подведомственные акты, далее в приказы и инструкции - основной смысл теряется, появляются какие-то добавки, контрольные функции и прочее. И все это превращается в «долгострой». В неуправляемый документ.

Цели и задачи рыбака

Поймите, каждый из нас заинтересован в том, чтобы работать. Честно, открыто и эффективно. И потому нам необходимо понять, для чего это все делается. Что плохого в том, что мы сейчас эффективно работаем? Ведь рыбная промышленность с 2007 года идет только с приростом – увеличиваются объемы добычи, объемы использования общедопустимых уловов.

Пока что мы видим лишь раздрай - между тем, что говорит президент, и тем, что пытаются внедрить. Много говорится о необходимости закрепления кадров на Дальнем Востоке, о создании условий для работы основных отраслей (в том числе рыбной промышленности), с одной стороны, а с другой – прописываются и закрепляются меры, которые способствуют уходу предприятий из региона. Так, за последние два года 40 камчатских предприятий перепрописалось в Москве и Московской области. Многие вообще уходят из бизнеса. Мы уже представили руководству отрасли график, который ярко отражает следующую тенденцию: рост объемов добычи стимулирует прирост населения в регионе. У нас один рыбак создает 3-4 рабочих места. Один рыбак – это 40 тонн рыбы. И как только отбирают ресурсную базу, у нас мгновенно уходит и население.

Я считаю, что любое предлагаемое новшество надо анализировать с точки зрения глобального, стратегического развития Дальнего Востока. Сейчас же получается, что декларируется одно, а на бумагах фиксируется совершенно иное.

Сергей Тимошенко, руководитель Союза рыбопромышленников и предпринимателей Камчатки

Fishnews

Июнь 2016 г.