Захват
Кое-кто ситуацию, которая сложилась вокруг ЗАО «Экарма-Сахалин», называет корпоративным спором: им так выгодно. Но я, как и большинство других, считаю, что это обычный бандитский рейдерский налет.Цель подобных захватов не в том, чтобы повысить эффективность работы предприятия, и не в том, чтобы сохранить его имущество от каких-то там посягательств, а в том, чтобы, присвоив его, или продать, или попросту забрать имеющиеся на счетах средства для собственных нужд. Поэтому рейдерским атакам подвергаются не дышащие на ладан фирмы, а предприятия устойчивые, перспективные.
Как это начиналось
Времена 90-х, когда предприятия захватывали с помощью поставленного на живот утюга, прошли. Теперь, чтобы прибрать к рукам чужую собственность, требуется тщательная подготовка – организационная, юридическая, информационная и т.д.
Еще месяц назад считалось, что рейдерскому захвату ЗАО «Экарма-Сахалин» предшествовало создание 16 февраля этого года в г. Калининграде ООО «Экарма-Трейд», не имеющего никакого отношения ни к холдингу «Экарма ЛТД», в структуре которого несколько действующих предприятий, ни к сахалинскому ЗАО.
Потом, совсем недавно, стало известно, что захват был неизбежен, так как еще в прошлом году генеральный директор «Экармы ЛТД» Горшков, исполняя одновременно обязанности руководителя страхового общества компании (там находился весь неприкосновенный страховой фонд, предназначенный исключительно для решения возможных проблем, которые могли возникнуть с добывающими судами фирмы) самостоятельно перевел все находившиеся на его счету средства в компанию, где являлся учредителем, а его друг – директором. Афера со временем, понятно, могла раскрыться, и за содеянное пришлось бы отвечать.
Выход, как я понимаю, у Горшкова был один: взять «Экарму» под свой контроль.
Опустим дальнейшие подробности и расскажем о том, как происходил рейдерский захват ЗАО «Экармы-Сахалин», самого крупного предприятия холдинга.
О том, что он вот-вот начнется, директор предприятия Игорь Корнегруца, которому реальные владельцы «Экармы ЛТД» не раз говорили, что недовольны его работой и уже предупредили, что контракт с ним не будет продлеваться, естественно, знал: говорят, он был в дружеских отношениях с Горшковым. Смена «власти» был единственным шансом остаться директором. Если бы он знал, что о нем сказал один из прибывших из Владивостока захватчиков некто Ковыршин, вряд ли ввязался в эту историю. А сказал он сотрудникам предприятия следующее: «Ваш мутный директор в мои планы не входит, он больше не будет директором, в лучшем случае – замом». Входило ли в планы Игоря Владимировича такое понижение в должности, неизвестно.
Продлят или не продлят контракт с Корнегруцей, это еще бабушка надвое сказала. В прошлом году тоже стоял вопрос о его отстранении от должности, но как-то всё улеглось.
Но случилось то, что случилось. За неделю до захвата Корнегруца забрал из офиса все (!) уставные документы общества, все документы на собственность по земле, промысловым судам, по зданию, печать предприятия и свое личное дело и вывез в неизвестном направлении. Об этом факте сообщили главному акционеру холдинга и его новому генеральному директору Анатолию Ивановичу Костину. Тот звонит Корнегруце и просит образумиться. Когда уговоры не подействовали, 22 июля принимается решение о досрочном прекращении с ним контракта, назначается новый директор. А 23 июля уже уволенный Корнегруца, пользуясь тем, что его фамилия как директора еще находится в реестре юридических лиц, подписывает контракт с частным охранным предприятием «Ликтор», которое вечером занимает офис предприятия.
Новый директор предприятия С. Харитонова, назначенная на этот пост единственным акционером, рассказывает, что вместе с коллегой, руководителем другой фирмы холдинга, арендующего площади в этом же здании, пришли к Корнегруце в кабинет, где находились отец и сын Фурсины: первый, Валерий, – штатный сотрудник «Экармы» (работники предприятия говорят, что именно ему принадлежит фраза: «Отобьем предприятие, а дальше будем думать, что делать», второй, Игорь, – адвокат, который при наличии штатного юриста оказывал предприятию за плату какие-то юридические услуги. Именно Фурсин-младший, по утверждению членов коллектива, был среди организаторов захвата офиса.
Корнегруцу попросили ознакомиться с решением акционера ЗАО «Экарма-Сахалин». Он его зачитал, но от подписи отказался, мотивируя тем, что это копия. Харитонова едет в аэропорт и получает оригинал. Возвращается – в здание не пускают. Ее препровождают в отдел кадров, где находились Фурсины, Корнегруца. На предложение к нему ознакомиться теперь уже с оригиналом решения последовал ответ: «Уйдите сами или охрана вас выведет». По указанию Корнегруцы охрана вывела Харитонову из здания.
26 июля директору Харитоновой звонит главный бухгалтер и рассказывает, что пришел Корнегруца, находящийся с 22 июля, как только стало известно о его отстранении от работы, на больничном, и принес договор на 7 миллионов рублей на оказание юридических услуг между ЗАО «Экарма-Сахалин» и Игорем Фурсиным, потребовав быстрее его оплатить. Затем стало известно, что была также попытка перечислить некоей юридической фирме из Владивостока за оказание юридических услуг (видимо, за юридическое сопровождение рейдерства) 2,5 миллиона долларов (80 миллионов рублей). Но счет общества в филиале Россельхозбанка к тому времени был уже заблокирован по просьбе учредителя, что позволило сохранить средства предприятия, за которыми, собственно, и шла охота.
Потом позвонила начальник отдела кадров и сообщила, что ее заставляют оформить на работу в должности заместителя директора по производству некоего Ковыршина, которого привел с собой Корнегруца. Но дело в том, что в уставе «Экармы-Сахалин» говорится, что любой заместитель назначается только после одобрения учредителем. Лилия Яковлевна Кузовкина отказалась печатать приказ о приеме на работу господина Ковыршина. Несмотря на это Корнегруца самостоятельно издает некое подобие приказа, который так и не был зарегистрирован, и после этого в офисе больше не появлялся, руководить компанией стал житель Владивостока Ковыршин.
Я разговаривал с ним. Александр Петрович Ковыршин внешне человек приятный. Несмотря на то, что фактически был захватчиком, пытался говорить степенно, при мне голос не повышал. Сказал, что приехал по просьбе Корнегруцы, но он ему, что называется, до лампочки, а выступает на стороне Горшкова. Сообщил, что много лет был капитаном и слабо знает производство, которым ему теперь предстоит руководить: «Понимаю, будет трудно, но надеюсь на помощь коллектива, он поможет освоиться». Не знаю, всерьез ли он верил в это или работал на публику, то есть на меня и мой включенный диктофон, но коллектив предприятия ушел в глухую оборону и полностью игнорировал все его указания. Очень сокрушался Ковыршин, что банк заблокировал счета предприятия. А это, как сообщило информационное агентство «SakhalinMedia», осуществляющее, по мнению многих журналистов, информационную поддержку рейдерской группы, затруднило хозяйственную деятельность ЗАО «Экарма-Сахалин». Александр Петрович, который на тот момент имел на руках сфальсифицированный приказ о том, что Корнегруца назначил его также и.о. директора на период своей болезни, горестно сожалел, что надо вскоре выплачивать зарплату работникам офиса, а потом и рыбакам, а он не может это сделать. Красиво пел. Но к тому времени я уже знал о попытках облегчить счет «Экармы» почти на 100 миллионов рублей. В интерпретации «SakhalinMedia» это, видимо, считается «текущими расходами предприятия». Кстати, ни одной платежки на выплату зарплаты и таможенных платежей от бывшего директора Корнегруцы вовсе не поступало.
А упомянутое информационное агентство, все хозяева которого живут во Владивостоке, начало грязную атаку на филиал Россельхозбанка, своевременно заблокировавший счета «Экармы-Сахалин». Сообщило, например, что «по информации правоохранительных органов, распространенных рядом федеральных СМИ, в отношении нескольких уже бывших руководителей региональных филиалов ОАО «Россельхозбанк» были возбуждены уголовные дела», прозрачно намекая, что в их числе может оказаться и сахалинский филиал, создавая у публики весьма негативное о банке мнение.
Ковыршин появился в офисе 24 июля, хотя согласно состряпанному соратниками Корнегруцы (или теми, кто вертит им) приказу на должность зама он был назначен 20 июля. Александр Петрович охотно дал мне посмотреть и копию своей трудовой книжки, и оба приказа – без номеров, оформленных не в соответствии со стандартами предприятия: явная фальшивка (кстати, именно подобный сфальсифицированный приказ в отношении Горшкова – с непонятной печатью – был предоставлен в арбитражный суд Сахалинской области, чтобы якобы показать легитимность этого деятеля).
7 августа против Корнегруцы было возбуждено уголовное дело. А в ночь с 6-го на 7-е Ковыршин вместе с неким господином Исаковым (говорят, что вроде бы бывший прокурорский работник, изгнанный из прокуратуры за какие-то прегрешения) вскрыли все сейфы в бухгалтерии и два – в отделе кадров и похитили все документы, в том числе других предприятий холдинга. Документы до сих пор не найдены.
«Вечером 8 августа в рамках возбужденного в отношении Корнегруцы уголовного дела, – рассказывает директор «Экармы-Сахалин» С. Харитонова, – я и сотрудники полиции пришли в офис (куда меня не пускали), чтобы произвести обыск. Директор охранного агентства сообщил полиции, что у него прямой приказ не пускать Харитонову. На это ему было сказано, что во время обыска директор обязан присутствовать. Руководитель ЧОП ответил, что я не директор. Полиции пришлось вывести из здания всех посторонних, в том числе и охранное агентство».
«Оккупация» офиса продолжалась 18 дней. Пришедших во время обыска Кавыршина и Исакова в здание не пустили, и в понедельник 12 августа они исчезли из поля зрения.
Адвокат И. Фурсин, поставляя в SakhalinMedia информацию и собственные комментарии в выгодном для захватчиков духе, то и дело подчеркивал, что те ведут борьбу за правое дело, стоят на страже закона. Насколько это соответствует действительности, видно по следующим рассказам работников ЗАО «Экарма-Сахалин».
«Бывают случаи, когда стреляют в женщин и детей»
Рассказывает начальник отдела кадров Л. Я. КУЗОВКИНА:
«Позвонил Корнегруца и попросил приехать на площадь Победы вместе с главным бухгалтером. Приехали. Дают указание подъехать к стадиону «Спартак». Потом нас обогнала какая-то машина, и мы поехали за ней на пустырь за стадионом. Она остановилась, остановились и мы.
Корнегруца, находившийся в другой машине, «наехал» на меня: «Или уходите в отпуск, или будете уволены за прогулы». Отвечаю: «увольняйте», ибо никаких оснований для этого нет.
Корнегруца стал требовать от меня оформить те приказы о приеме Ковыршина на работу, которые он приносил ранее. Ответила, что этого делать не буду. Он сказал, что однозначно меня уволит.
Исаков, приехавший с ним в одной машине, спрашивает: «А не боитесь? Ведь бывают случаи, когда стреляют в женщин и детей». Тут до меня дошло, о чем он говорит. Я на него с напором: «О какой стрельбе вы говорите?».
Потом Ковыршин отвел меня в сторону: «Лилия Яковлевна, успокойтесь. Дело в том, что вы должны определиться, на какой вы стороне». Я отвечаю, что ничего противозаконного делать не буду, и уговоры напрасны.
Они поочередно отводили меня в сторону и продолжали уговаривать
Было жутко.
С Лидией Панфиловной они разговаривали по поводу счетов и забрали ее с собой».
Рассказывает главный бухгалтер Л. П. ГЛАЗУНОВА:
«Ситуация эта витала в воздухе. Но основные события стали развиваться после того, как в здание вошел ЧОП. Когда Корнегруца забрал из офиса документы, свое личное дело, печать, это означало, что он готовился. Иначе зачем забирать? Но, с другой стороны, вроде бы имел на это право: ведь директор.
Поставили охрану, о которой я ничего не знала, меня об этом не предупредили. Когда я пришла на работу и увидела посторонних людей, сразу позвонила Корнегруце: кто это такие, что делают здесь, почему у меня на них нет никаких документов?
Он сразу привез договор с ними: они нас будут охранять.
Потом возникла угроза, что могут забрать со счета все деньги.
Ковыршина я увидела так. Прихожу на работу, заходит не знакомый мне человек и говорит: «Освободите место!». Лично вывел меня из кабинета. Тут вмешался заместитель директора: «Что вы делаете? Почему выгоняете главного бухгалтера?». Ковыршин позвонил Корнегруце, тот что-то сказал ему. Ковыршин сменил тон: «Извините, извините, пусть она идет на место».
Возвратилась. Тут снова подходит этот незнакомый человек (потом только я узнала, что это был Ковыршин) и говорит: «Мне нужно забрать у вас компьютер». И изымает его.
У меня сложилось впечатление, что это обычные бандиты, так могут действовать только они.
Я фактически осталась без рабочего места. Тут звонит Корнегруца и говорит: «Я сейчас приеду в офис и всё объясню». Проходит время, снова звонит: «Приезжайте с Лилией Яковлевной, с вами будет Ковыршин, на площадь Победы». Там к нам подошли незнакомые люди и завезли за стадион. И начали с нами «беседовать».
Говорит: «Нам надо делать платежи, нам нужен доступ к счетам». Я ответила: «В банк поступили документы, что у вас нет права подписи. Новый директор еще не вступил в должность, прежнему подпись закрыли, и со счетами мы ничего сделать не можем».
Он не поверил: «Хорошо, сейчас мы поедем в банк».Там ему, Корнегруце и его представителю ответили то же самое. На Лилию Яковлевну давление было очень сильное. В моей ситуации самый главный стресс был тогда, когда незнакомые люди забрали компьютер, привезли на пустырь, затем повезли в банк. У меня тогда всё пронеслось в голове: мало ли что может произойти в пути? Задумалась: идти ли на работу? Там бандиты. Это же страшно: придет неизвестный и будет командовать: перечисли туда, сюда…
Компьютер до сих пор не возвратили. По липовому приказу назначили какого-то бухгалтера, она пыталась его вскрыть – не получилось. Обратилась в какую-то компьютерную фирму – тоже не вышло.
Когда Корнегруца забрал печати, уставные документы, я спросила его: «Что нам ждать?». Отвечает: «Слушайте меня, и всё будет хорошо. Как работали, так и будем работать». Говорю ему: «А хотите, я свою версию скажу? Придут бандиты, станут за моей спиной и будут командовать». В ответ: «Этого не будет». Но получилось так, как я сказала».
Кто такой Ковыршин?
В 2011 году судим Фрунзенским районным судом г. Владивостока по ст. 201 ч.2 УК РФ. В связи с деятельным раскаянием уголовное дело прекращено по нереабилитирующим основаниям.
31 августа 2012 года тем же Фрунзенским судом приговорен к двум годам лишения свободы. Реальный срок заменен на такой же условный, но добавлен 2-летний испытательный срок. В этот период был участником попытки захватить «Экарму-Сахалин».
Из сообщения прессы: «Во Владивостоке Фрунзенский районный суд города удовлетворил иск заместителя Генерального прокурора Российской Федерации Юрия Гулягина о взыскании ущерба в размере более 222 млн. рублей, причиненного преступлением.
В августе 2012 г. этот же суд признал капитана рыболовного траулера «Камчатский Лосось» Александра Ковыршина виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 201 УК РФ (злоупотребление полномочиями).
В суде было установлено, что Ковыршин с января 2006 по март 2007 гг. выполнял управленческие функции в ЗАО «Морской Лов», а также являлся капитаном принадлежащего обществу среднего рыболовного траулера морозильного «Камчатский Лосось». В этот период… превысил установленные в разрешениях объемы добычи водных биоресурсов и незаконно добыл более 170 тыс. особей краба камчатского весом более 360 тонн и около 100 тыс. особей краба синего весом около 170 тонн. Тем самым он причинил ущерб водным биологическим ресурсам в размере более 222 млн. рублей.
Суд приговорил Ковыршина к 2 годам лишения свободы условно, с испытательным сроком на 2 года.
Причиненный ущерб добровольно возмещен не был. В связи с этим заместитель Генерального прокурора Российской Федерации Юрий Гулягин направил в суд иск о взыскании с Ковыршина в бюджет государства суммы причиненного ущерба.
Суд удовлетворил требования заместителя Генерального прокурора Российской Федерации в полном объеме».
Выплатить такую сумму Ковыршин оказался не в состоянии. Чтобы решить вопрос (он жаловался, что у него имеются кое-какие финансовые проблемы), и потребовался, видимо, рейдерский захват дееспособного предприятия. Ну а кто оказался его инициатором – не мое дело в этом разбираться.
Да здравствует советский суд – самый справедливый суд в мире!
Вполне согласен с героем Г. Вицина из кинофильма «Кавказская пленница». Но это касается именно советского суда – при всех его недостатках. Российское же правосудие – другой коленкор, как и вся страна, оно, думаю, также находится в наших базарно-рыночных условиях: каков поп, таков и приход. Что я хочу этим сказать? А ничего. Просто многие считают, и не без основания, что сейчас всё покупается. Вопрос только в сумме. Страна такая. И любое не очень понятное действие народ оценивает, как правило, с этой точки зрения.
Я тоже являюсь составной частью этого народа. И мне не очень понятно, почему арбитражный суд Сахалинской области (судья Ширейкина) принимает иск И. В. Корнегруцы к ЗАО «Экарма-Сахалин» (!) о признании недействительным решения единственного акционера – ЗАО «Экарма ЛТД», находящегося в Москве? Причем здесь «Экарма-Сахалин»? Не она же принимала решение. И почему вопрос о восстановлении на работе (а речь в данном решении идет о досрочном прекращении полномочий обычного наемного работника – не акционера и не члена совета директоров, а просто директора одного из предприятий холдинга) должен рассматривать арбитражный суд, а не суд общей юрисдикции, который и ведет дела, возникающие из отношений трудового права?
Я неплохо знаком и с фактическими владельцами холдинга «Экарма ЛТД», и с бывшим директором ЗАО «Экарма-Сахалин», назначенным на эту должность руководством холдинга. Поэтому, не представляя ни одну сторону, но чтобы разобраться в ситуации, решил посетить несколько заседаний суда, тем более что волей случая оказался в офисе фирмы в период острого противостояния и очень поразился тому, что меня какие-то незнакомые люди не хотели пускать в здание.
16 августа я пришел на заседание, проводимое Н. И. Акининой. В самом начале, когда проходило представление сторон и определение их полномочий, я встал, представился, сказал, что хочу присутствовать на процесс, так как очень заинтересовался произошедшей в рыбацкой среде коллизией. Заодно поставил суд (то есть судью) в известность, что буду пользоваться диктофоном, хотя согласно закону никакого разрешения на ведение аудиозаписи (это не видеозапись) ни у кого испрашивать не обязан, так как суд открытый, а предупреждаю я исключительно из вежливости.
Похоже, мои слова о диктофоне судье не понравились. Спросила, буду ли я писать статью? Да, ответил, скорее всего, это моя цель. Она задумалась, сказала нечто вроде того, что присутствовать можно, но поскольку я хочу освещать процесс… Я вновь заметил, что просить разрешения согласно Закону о печати и другим нормативным актам я не обязан, это мое право пользоваться диктофоном.
В диалог вступил юрист, представитель истца Корнегруцы. Он сказал, что согласно какому-то не названному им закону (которого, как известно, не существует) я как представитель средства массовой информации, собирающийся писать статью, должен представить официальное ходатайство об этом. Отвечаю, что достаточно присутствовал на судебных процессах и впервые об этом слышу, никто, нигде и никогда не чинил мне препятствий в использовании диктофона. Судья мялась, но, судя по всему, склонна была поддерживать точку зрения представителя Корнегруцы. И сказала буквально так: «Вы будете это освещать? Никто не будет запрещать. Но если вы будете в целях… освещать, надо заранее предупреждать…». В итоге разрешила присутствовать, но пользоваться диктофоном запретила: фактически у меня отобрали право на свободу получения информации и наложили вето на гласность.
Вначале я расценил сказанное судьей просто как незнание некоторых норм нашего законодательства. Но потом стал сомневаться в этой оценке. Подумал, что, скорее всего, судья по какой-то причине не желала моего присутствия на процессе (но сделать что-либо она тут была бессильна) и тем более наличия включенного диктофона, который, как я предполагаю, мог зафиксировать то, чего она, видимо, опасалась. Но только чего?
Процесс шел своим чередом. Примерно на 38-40-й минуте адвокат ЗАО «Экарма ЛТД» спросила юриста, представляющего интересы Корнегруцы, какое его право – семейное, трудовое, конституционное – было нарушено отстранением того от должности? Вразумительного ответа, считаю, не последовало. Попытки уточнить ни к чему не привели.
- Ответ дан, – сказала судья. – Вас ответ не удовлетворяет? Ну, вот такой ответ.
- Назовите норму закона, которая нарушена обществом, – продолжает адвокат. – Что нарушила «Экарма», прекращая досрочно полномочия (Корнегруцы)? Статью закона назовите. Только статью
- Я уже дал ответ, – ответил представитель бывшего директора.
И тут произошло то, что зафиксировал диктофон. Судья Акинина с высоты своего положения нагнула к нему голову, и, понизив голос, как-то по семейно-домашнему сказала: «Саша, ну не назвали».
Потом бросила быстрый взгляд то ли на меня (услышали мы это или нет?), то ли на адвоката «Экармы ЛТД» и густо, как мне показалось, покраснела, словно ее уличили в чем-то нехорошем.
Признаться, я впервые услышал, как официальное лицо, судья, на официальном процессе называет представителя одной стороны не по имени-отчеству, а по имени. С чего бы это? Просто случайно вырвалось?
Мысленный вопрос остался без ответа. Правда, навел на определенные подозрения. Когда адвокат «Экармы» решила задать уточняющий вопрос, судья резко перебила ее: «Ну что мы здесь будем?..».Чего не позволяла, как я заметил, в отношениях с представителями другой стороны. Создалось впечатление, что игра идет в одни ворота.
На следующем заседании 23 августа судья, как мне показалось, несколько переигрывала, назвав, думаю, нарочно, этого самого юриста другим именем, а один раз якобы долгонько вспоминала, как его зовут. После сказанного «Саша» это было даже смешно.
После окончания заседания, на котором в очередной раз было отклонено заявление о снятии обеспечительных мер до окончательного решения по делу, зашел с диктофоном в кабинет судьи, поздоровался, протянул визитную карточку и попросил ответить на вопрос или просто дать консультацию. Сказал, что, возможно, что-то пропустил в юридических новациях, но неужели сейчас судье разрешается обращаться к одной из сторон не по имени-отчеству, а просто по имени? И через паузу произнес: «Саша».
Реакция, которая последовала после этого, ошарашила. Судья заорала «Вон из кабинета!!!» (думаю, этот вопль был слышен и в коридоре, поскольку дверь в кабинет и ее приемную были открыты), затем вскочила и стала буквально выталкивать меня.
«Юпитер, ты сердишься, значит ты не прав».
Выйдя, изумленный, из здания суда, увидел перед входом того самого Сашу. Подошел к нему, задал вопрос, давно ли он знает Акинину, и, весь возмущенный, рассказал о том, что произошло, сказал, что обязательно об этом напишу, со мной так еще никогда не обращались. Собеседник ответил, что судью не знает и нигде с ней не пересекался, а почитать статью ему лично будет интересно. Сказал, что она, видимо, оговорилась. Отвечаю: оговариваются, когда Александра Александровича называют Алексеем Александровичем или Александром Алексеевичем, Андреем, в конце концов, но если Ивана Ивановича называют Ваней, это вовсе не оговорка. На что представитель Корнегруцы сказал, что надо быть снисходительным, ведь она – женщина, а женщины – люди эмоциональные. Правильно, говорю, эмоциональные, но на работе она в первую очередь – работник, и никому нет дела до половой принадлежности человека. Вот после службы… Тогда в ответ услышал, что, мол, мое дело писать или не писать, но лучше не писать, ей и так плохо, она вся на нервах, потому что на нее поступило две жалобы в квалификационную коллегию, а тут еще я с вопросом.
Вот такая история.
Трудно сказать, чем судье Акининой не понравился мой обычный вопрос, вызвавший столь неадекватную, на мой взгляд, реакцию. Но догадываться могу: тщательно скрываемое тайное, думаю, вдруг стало явным. Как это может быть связано с идущим сейчас процессом и связано ли – это вопрос. Хотя у меня (по крайней мере, для себя лично) готов и ответ.
В. КАНТЕМИРОВ. Газета «Рыбак Сахалина» № 35 от 5 сентября 2013 г.
