В первый день Восточного экономического форума во Владивостоке после окончания сессии, посвященной инвестквотам, председатель совета директоров ООО «Русская рыбопромышленная компания» Глеб Франк прокомментировал ход дискуссии. Общение с журналистами состоялось на борту пришвартованного во Владивостоке супертраулера «Владимир Лиманов» — первого из серии судов, построенного РРПК в рамках обновления флота компании.
— Глеб Сергеевич, о чем говорили и к каким итогам пришли участники сессии?
— Сегодня было большое обсуждение, в том числе регулятор озвучил ряд своих мыслей. Он сказал, что продолжение реформ обсуждается. В частности, был анонсирован второй этап инвестиционных квот, а именно выделение 20% квот. Предполагается разделить их на 10% под новый крупнотоннажный флот и 10% под береговые заводы. Я считаю, что любые нововведения в первую очередь должны учитывать принципы, о которых сказал [зампред правительства — полпред президента в ДФО] Юрий Петрович Трутнев в преддверии форума: поддержка инвесторов должна стать правилом для работы чиновников.
Так вот, с моей точки зрения, любые нововведения должны как минимум сохранять, а как максимум улучшать положение инвесторов первой волны инвестиционных квот. В частности, если буквально читать предложение регулятора, исторические и инвестиционные квоты, которые задействованы под инвестиционные проекты [на Дальнем Востоке], должны сократиться на 20%. Это несправедливо, и мы, конечно же, возражаем против такого подхода. Мы считаем, что нужно максимально эффективно, если думать о дальнейшем продолжении реформ, использовать то, что уже создано и создается. А следующим этапом — рассуждать о каких-то изменениях на этом фундаменте.
— Ваша позиция по крабовым аукционам?
— Было озвучено предложения о крабовых аукционах: о том, что нужно провести аукцион и квоты закреплять только после постройки объекта инвестиций. С нашей точки зрения, это предложение некорректное. Мы считаем, что аукционы, запланированные на 2022 год, должны пройти в формате 2019 года. То есть они должны быть с инвестиционными обязательствами в виде строительства судов. Важно развивать российское судостроение, конъюнктура крабового рынка позволяет это делать. Но квоту, естественно, инвестор должен получать сразу, сразу за нее заплатить государству, это очень важно. Государство будет релокировать эти деньги на какие-то инвестиционные программы в регионах или на отраслевые программы.
— Еще по инвестквотам вопрос. Не совсем понятно, от чего предполагается отнять 20% квот?
— По действующим в настоящее время договорам, инвесторам первой волны инвестквот на Дальнем Востоке суммарно будет принадлежать 43% исторических и инвестиционных квот минтая – основной промысловой культуры (2 из 3,5 млн тонн водных биологических ресурсов, добываемых на Дальнем Востоке). Условно, 43% — доля рынка инвесторов. Если буквально читать предложение регулятора по второй волне инвестквот, эта доля с 43% сократится, по нашим оценкам, до 37%. То есть от нее буквально отнимут 20%.
— Получается, что мощности, построенные под первую волну, останутся недозагруженными?
- Совершенно верно. По сути, инвестквоты первой волны никогда не рассматривались как самостоятельный вид квоты. Они всегда шли вкупе: инвесторы сложили эти инвестиционные квоты со своими историческими. Получился «пакет», который был заложен банкам. Этот «пакет» квот обеспечивает производственную мощность этих судов. Если сейчас вносить изменения в законодательство, то эту инвестиционную структуру начинают поджимать. Тем самым эффективность этих инвестиций меняется. Поэтому мы, как инвесторы первой волны, возражаем против таких подходов.
— Когда вы подписывали инвестиционное соглашение, могли предположить, что, после того как вы суда построите, вложите деньги, обслужите кредиты, у вас что-то отнимут?
— Мы такого не могли предположить.
— Два года назад обсуждался вопрос о возможном последующем донаделении квотами инвесторов…
— Суть в следующем. Как я уже сказал, суммарно с инвесторами первой волны подписаны договоры на 43% объемов минтая. Де-факто мощности, которые мы создали на Дальнем Востоке, закрывают порядка 56% вылова минтая. Мы предлагали отрегулировать этот дисбаланс. Почему? Потому что каждая тонна рыбы, пойманная судном, вроде того, на которым мы сейчас находимся [БМРТ «Владимир Лиманов»], принесет в страну в два раза больше денег.
Можно оставить вылов по историческому принципу. Будет ловить, скажем, условный Иван Сидоров. Он будет использовать судно 1980-х годов постройки, типа «Пулковского меридиана», производить минтай без головы и везти его в Китай для вторичной переработки. При таком подходе Иван Сидоров заработает на тонне 500 долларов. Новое судно заработает 1000 долларов и будет делать так каждый год. Вот и все. То есть для государства это прямая экономическая эффективность. Вся суть донаделения заключается в том, что, если эти деньги уже проинвестированы, суда построены в России, эти инвестиции нужно максимально эффективно использовать. Потому что ловить исторические квоты 35-летним флотом, по-моему, непрагматично.
Конечно, нужно думать и дальше. Допустим, 50% вылова будет закрыто новым флотом к 2025 году. Нужны инвестквоты-2. Или какой-то новый формат. Может быть, это будут «квоты под киль» а-ля крабовый аукцион, когда лот будет сформирован полноценно, в виде годовой производственной мощности судна или судна плюс завода. Регулятор должен определиться с формами, в которых он собирается продолжать реформу. Они могут быть более радикальными, менее радикальными. Сбербанк предлагает подумать о переходе на другие инструменты финансирования, такие как долгосрочный лизинг, и привязывает квоту непосредственно к судну. С соответствующими вытекающими правами инвесторов, которые должны быть, конечно, надежно защищены.
Инвестквота – это более мягкий формат, он позволяет, по сути дела, существующим игрокам эффективно сохраниться в отрасли. Те, у кого есть историческая квота, имеют преимущество по сравнению с теми, у кого ее нет.
Но надо понимать, что те, кто пошел на инвестквоты-1, это же «ледоколы». Ничего не было — ни проектов, никакого фундамента. Были только ощущения. Но вот все проекты сформированы, суда строятся, они все оформлены, все это одобрено Регистром. Лед тронулся. Фундамент для строительства судов создан. Сегодня те, кто придет строить суда во вторую волну, будут строить уже на надежном фундаменте.
— Если в дальнейшем регулятор не донаделит, но и не отберет квоты, это будет выгодно?
— Это будет не совсем эффективное использование тех мощностей, которые мы создали, но это сохранит статус-кво, по крайней мере, по отношению к предложенному сейчас сценарию.
— То есть вы бы тогда построили пять судов, а не десять?
— Ну, наверное, не пять, а восемь-девять, возможно.
— А переориентировать на другие виды рыбы?
— Нет. Дело в том, что это очень специализированное производство. Это совершенно другая философия рыбного промысла. Это пищевое производство. То есть есть пароходы, которым без разницы, какую рыбу ловить и морозить. Это судно [БМРТ «Владимир Лиманов] – это пищевой завод, который в море будет создавать продукты с высокой добавленной стоимостью. Он заточен под конкретную рыбу. Мы должны из своего минтая в два раза больше денег извлекать. Мы не извлекаем, это все – упущенная выгода. Цена для отрасли – от того, что мы используем не оптимальный флот, колоссальная.
Можно представить сценарий, что отрасль работает на каком-то старом флоте, даже модернизируя, даже дорабатывая на этих заводах. И другой сценарий, когда отрасль ловит новым флотом. Разница в один миллиард долларов. Только на минтае. 15 лет – 15 млрд долларов. Достаточно, для того чтобы модернизировать флот, или нет? Достаточно. А это же деньги в стране. Они в конечном итоге станут зарплатами для людей. Продолжением инвестиционных программ. Доходами, которых сегодня в принципе нет.
Старый флот невозможно эксплуатировать бесконечно. Я сегодня говорил на сессии о том, что работающие сейчас суда были рассчитаны на 24 года эксплуатации. Конечно, можно ресурс продлять, безусловно. Но сегодня средний возраст – 32 года, может, даже уже и 33. Это же все производство продукции с низкой добавленной стоимостью. Это обезглавленная рыба. И я вам сказал, какая эффективность этого производства. Мы недополучаем. То есть мы ловим много. Вопрос: что мы с этого имеем, понимаете? Но наши новые суда в корне меняют философию промысла. Мы должны стараться из рыбы извлекать максимум того, что она может нам дать. И производить продукты, которые мы можем продавать на мировой рынок. Мы же не можем минтай б/г на мировой рынок продавать. Мы же вынуждены везти его на переработку. А там не всегда получается.
Я считаю, что базовый принцип развития отрасли заключается в том, что российские рыбаки должны ловить рыбу новыми российскими судами. Если задаться целью развивать прибрежную инфраструктуру, то есть строить береговые заводы и создавать в регионах новые рабочие места, – это благое начинание, мы его поддерживаем, но при условии, что такой завод перерабатывает свежую рыбу и производит из нее филе первичной заморозки и сурими, то есть самые востребованные на мировом рынке продукты из минтая. Только тогда в этом есть экономический смысл. А для этого они должны быть обеспечены российскими судами-живовозами.
— Про вторую волну инвестквот говорят как минимум полгода. Вы уже думали, будете ли в них участвовать?
— Все зависит от формата, в каком она будет сформулирована. Если это будут аукционный формат и «квоты под киль», я думаю, что возможно пойти, потому что у нас есть экспертиза по новым судам. Если это будут инвестиционные квоты, то у нас просто вся историческая квота задействована в первую волну, у нас нет резерва. Зависит от формата.
— Что новый флот даст отрасли, помимо роста эффективности освоения биоресурса?
— С новым флотом российская рыболовная отрасль получает в распоряжение суда принципиально нового уровня экологичности и безопасности, суда с минимальным углеродным следом, полностью безотходным производством и «нулевым» потреблением пресной воды.
Но что еще важно — минтай, как и любой биоресурс, ограничен. Поэтому я уверен в том, что с приходом новых крупнотоннажных судов на первую роль выйдет вопрос устойчивости – нам необходимо вводить систему взвешивания уловов, как это сделано в США. Она позволит корректно учитывать объемы выловленной рыбы. Это вопрос стабильности всего рыбохозяйственного комплекса России.
Подготовил Андрей ДЕМЕНТЬЕВ, Fishnews
Сентябрь 2021 г.
