«Я умею только вкладывать деньги и развивать Дальний Восток» - газета "Ведомости"
Бизнесмен Сергей Дарькин – о рыбе, золоте, власти, новых партнерах и $1 млрд.
Сергей Дарькин начинал как предприниматель: с начала 90-х занимался добычей, переработкой и перевозкой рыбы и морепродуктов, лизингом судов и оборудования. К началу губернаторского срока у Дарькина, как он сам рассказывал в 2001 г. «Ведомостям», было 15 компаний, помимо рыбы и судов занимавшихся экспортом леса, магазинами, гостиницами, соей и др. «На самом деле я человек независимый, я сделал свои предприятия сам, с помощью моей команды <...> Я горжусь тем, что я независим», – говорил он тогда. В 2012 г. Дарькин ушел в отставку после того, как местные жители во время телемоста пожаловались на его работу Владимиру Путину. Сам экс-губернатор назвал среди причин отставки недостаточную открытость и плохие результаты выборов в Госдуму в 2011 г. (тогда «Единая Россия» потеряла 20 п. п. по сравнению с прошлыми выборами в регионе).
Два года Дарькин курировал Приволжский федеральный округ на посту замминистра регионального развития, но в итоге ведомство было упразднено, а экс-губернатора потянуло на старое: он снова зарабатывает деньги как предприниматель. Самый значимый его актив – Находкинская база активного морского рыболовства. Ее Дарькин называет «одним из самых стабильных предприятий страны», подчеркивает, что оно исправно платит дивиденды (по данным компании, с 2003 по 2014 г. выплатила в виде дивидендов 7,9 млрд руб.).
Дарькин готов вгрызаться в новые отрасли. В 2014 г. он создал ПАО «Корпорация развития Дальнего Востока», которое к началу этого года было переименовано в Тихоокеанскую инвестиционную группу (сокращенно – «Тигр»). Сейчас, по его словам, формируются три фонда на $1,4 млрд для инвестиций – от розлива воды до разработки месторождений золота. И все только в пределах региона. «А я больше ничего и не умею, кроме как вкладывать деньги и развивать Дальний Восток», – сказал Дарькин.
– Вы вернулись в бизнес. Как изменился бизнес-климат в стране, какие перемены вы, как предприниматель, чувствуете?
– Я недавно начал снова заниматься бизнесом. Я не могу оценить на таком коротком промежутке. Но что касается налогового законодательства, то я считаю, что оно у нас очень комфортное. Все новые возможности Дальнего Востока – свободный порт, ТОР – это все хорошо, если будет хорошее администрирование этих проектов. Если будет какой-то чиновник, который будет персонально этим заниматься и отвечать за это. Если не будет, то они не сработают. Все остальное зависит от предпринимателей. Я точно знаю, что в других странах не легче в плане ведения бизнеса: есть свои монополии, сложности с получением лицензий – очень много вопросов. У нас на самом деле много проблем, но в целом условия достаточно комфортные.
– Какая самая болезненная проблема, с которой вы столкнулись, вновь занявшись бизнесом?
– Пока [такой проблемы] нет. Я достаточно долго до госслужбы занимался бизнесом, я был ко всему готов, не вижу больших проблем. Ну, это наша жизнь, наша страна – конечно, накладываются санкции, какие-то политические последствия...
– А вы их чувствуете – последствия от санкций?
– Мы не чувствуем – в рыболовстве. Мы никогда не были допущены к большим деньгам, у нас никогда не было больших льгот от государства. Поэтому мы как жили, так и живем. Что касается доступа к финансовым ресурсам – кредитные ставки у всех одинаковые.
– Но они выросли в результате.
– Конечно, выросли, что делать. Мы не можем ничего с этим делать, мы обязаны жить в таких условиях.
– Чем занимается созданная вами Тихоокеанская инвестиционная группа?
– Наша частная инвестиционная группа управляет фондами, которые мы создаем под проекты на Дальнем Востоке. Моя главная задача – инвестиции в российский Дальний Восток. Одна из таких сфер – рыбная отрасль. Сегодня мы рассматриваем также проекты в области добычи воды, золота, строим порт, смотрим другие транспортные проекты на Дальнем Востоке.
– Что вы имеете в виду под добычей воды?
– Мы выиграли конкурс на добычу и производство минеральной воды в приморском крае – Глуховское месторождение.
– Вы будете производить брендированную бутилированную воду?
– Да, это очень интересная вода: она и лечебная, и столовая. Будем ее разливать. Может быть, сделаем даже бальнеологический курорт, посмотрим.
– Какие еще у вас направления для инвестиций?
– Золото. Добыча золота.
– У вас есть месторождение?
– Да, в Хабаровском крае. Сейчас вот купили месторождение совместно с партнерами. Пока прорабатываем проект, пока он окончательно не согласован.
– А какой общий размер инвестиций группы, каков размер фондов?
– У нас три фонда, которые мы будем оформлять на бумаге. Один фонд – $100 млн, второй – $300 млн, третий – $1 млрд. Они будут распределяться по инвестиционным проектам в сфере рыбоводства, транспорта, портов... Сейчас делаем интересный проект в Находке, планируем переоборудовать порт под перевалку и переработку нефтяных грузов с целью обеспечения бункеровок рыбопромыслового флота России. Наша главная задача – это вложение денег в российский Дальний Восток, мы занимаемся только этим.
– А что за инвесторы в Тихоокеанской инвестгруппе?
– В основном у нас российские инвесторы – частные, есть деньги крупных вертикально-интегрированных компаний.
– То есть это будут деньги именно компаний? Предполагается, что они будут инвестировать в отрасли, смежные с их основной деятельностью?
– Нет, принцип будет региональный – Дальний Восток. Телекоммуникации будут вкладывать в рыбу, например.
– А зачем компаниям вкладываться в непрофильные активы?
– А это не компании [будут инвестировать], это люди, владельцы этих компаний.
– Во что будет инвестировать самый большой из озвученных вами фондов – на $1 млрд?
– В логистику, например. Приграничная логистика, в том числе проекты, связанные с свободным портом Владивостока. Сейчас мы вместе с партнерами ведем предварительную оценку планируемых инвестиций. В первую очередь по трансграничной торговле, а также золоту.
– То есть вы будете крупнейшим частным инвестором в регионе?
– Пока нет.
– Но после того как вы реализуете все эти планы...
– А там видно будет, посмотрим.
– Но у вас есть такие амбиции?
– А я больше ничего и не умею, кроме как вкладывать деньги и развивать Дальний Восток.
– То есть в другие регионы инвестировать не планируете?
– Нет, мне специальность моя не позволяет. (Смеется.)
– А игорная зона в Приморье вас интересует?
– Рассматриваем вопрос.
– Вы рассматриваете создание нового оператора игорной зоны?
– Нет, мы можем только инвестировать в уже существующего оператора. Это не наш профильный бизнес. Но так как мы считаем, что на Дальнем Востоке это будет работать, мы подумаем над инвестициями в этой сфере.
– Вы давно владеете Находкинской базой активного морского рыболовства. В каком состоянии сейчас компания?
– Находкинская база – это публичная компания, она выплачивает в течение последних 12 лет дивиденды. Она прибыльная, и это одно из самых стабильных предприятий, наверное, не только в отрасли, но и в стране. Рентабельность держится на уровне 17–20%. Думаю, все плановые показатели мы в этом году выполним.
– А какие плановые показатели у вас в этом году?
– Надо прикинуть... Думаю, выручка составит 8–9 млрд руб., прибыль – около 2 млрд руб. Высокая прибыль образуется благодаря эффективному управлению: компания избавилась от всех непрофильных и нерентабельных активов, модернизировала суда, минимизировала издержки.
– Несколько лет назад говорили, что вы ищете стратегического инвестора, что вы вообще хотите выйти из этого актива, назывались имена потенциальных покупателей – Глеба Франка, Геннадия Тимченко.
– Дело в том, что я 11 лет не занимался бизнесом, потому что занимался государственной работой. И предприятия, в которых я раньше принимал участие, развивались так, как могли, без моего участия. Достаточно неплохо развивались. Наша стратегия сегодня – создание крупного холдинга, который будет включать в себя предприятия различных отраслей рыбного хозяйства. Поэтому вопрос о продаже нашего актива не стоит. Мы, наоборот, смотрим, какие новые инвестиции в рыбной отрасли мы могли бы сделать.
– А есть какие-либо сильные игроки, которые могли существенно улучшить ваш портфель активов?
– Есть, конечно.
– Кто, например?
– Не могу сказать, на сегодня ведутся переговоры, мы постоянно что-то покупаем.
– Опишите хотя бы их специализацию – это рыбодобыча, переработка?
– Это красная рыба, прибрежное рыболовство, аквакультура. Мы будем участвовать во всех аукционах, которые будут проводиться государством. В первую очередь это крабовые аукционы. Будем наращивать свою роль в этой отрасли экономики.
– Какие у вас вообще есть инвестиции в рыбном бизнесе, что в планах?
– Мы традиционно занимались рыболовством на Дальнем Востоке. Среди компаний, которые занимаются различными видами рыболовства, – ПАО «Находкинская база активного морского рыболовства», ООО НПКА «Нереида», ООО «Рускор», ООО «Динамо-фиш» и другие рыбодобывающие компании Сахалина и Курильских островов. Это в том числе океанический промысел, компания в сфере аквакультуры, она выращивает гребешка, трепанга. Есть компания, которая добывает и перерабатывает на берегу красную рыбу на Сахалине. Большой холдинг.
Планы у нас долгосрочные. Это добыча, переработка и производство готовой продукции с высокой добавленной стоимостью, чтобы вся эта добавленная стоимость оставалась в России. Второе – мы стараемся максимально продавать рыбную продукцию в нашей стране. Сегодня это примерно 50% – достаточно большой показатель. Остальные 50% – экспорт продукции высокого качества, произведенной в море, с высокой добавленной стоимостью в Китай, Японию, страны Юго-Восточной Азии, а также в ряд стран Европейского союза.
Сейчас отрасль рассчитывает на дальнейшее развитие при помощи государства в том числе. В первую очередь необходимо строительство нового флота для рыбодобычи. Самостоятельно, силами отрасли это невозможно сделать. Все страны мира дотируют такие проекты, и мы тоже ждем от государства определенной поддержки. Даже не денег, а поддержки. Мы хотим начать строительство крупнотоннажных траулеров и хотим, чтобы первые два судна заказало государство для нашей науки.
– А зачем государству эти траулеры?
– Это нужно, чтобы изучать, что происходит с рыбой в Мировом океане. Мы всегда были в числе мировых лидеров по этому виду научных исследований. И это помогает в том числе рыболовству. И если у нас нет таких судов, то нет и данных [о том, что происходит с рыбой]. И в результате происходят такие проколы, как у нас в этом году на Сахалине: красная рыба, горбуша, подошла – и не пошла. И никто не может понять, почему она не пошла в наши реки. А если бы были сделаны эффективные исследования в Мировом океане, мы бы знали этот процесс.
– У вас уже есть какие-то договоренности с государством по этим первым двум траулерам?
– Мы бы хотели строить суда на наших верфях. Сегодня процентов 60 судов состоит из иностранных комплектующих. И поэтому у нас много проблем в судостроении. И мы ищем, как бы нам сделать так, чтобы и хороший флот построить, и сделать это в России.
– То есть контракты на первые два траулера не подписаны?
– Сейчас мы изучаем верфи. Но абсолютно точно все рыбаки, все первые компании к этому подошли. Наша страна называется страной добычи дикой рыбы. Но сейчас все страны мира инвестируют в аквакультуру, а у нас на нее приходится лишь 1% инвестиций. Здесь главные проблемы даже не в деньгах, а в администрировании этого дела. Необходимо разыграть аукционы на предоставление водных территорий под аквакультуру, которые уже три года просто не выставляются на торги по тем или иным причинам. Три года прошло с последнего аукциона по участкам, которые нам нужны, чтобы эту рыбу выращивать. И потом еще семь лет надо ждать результатов! 10 лет мы уже проехали. А в Китае выращивается 90 млн т аквакультурной рыбы! 90 млн т! Вот так вот.
– Ваши аквакультурные проекты делаются в рамках Находкинской базы или в Тихоокеанской инвестгруппе?
– В инвестиционной группе. Мы давно этим занимаемся, это новые, современные технологии.
– Это компании с участками под аквакультуру, которые вы скупаете?
– Да, но, к сожалению, их очень мало. Мы не можем активно развиваться. И опять же здесь у нас провал в научной части. Мы вынуждены самостоятельно мировой опыт «на земле» изучать, чтобы начать производство этой аквакультуры – трепанга, гребешка. Сейчас мы изучаем возможности разведения краба.
– Сколько у вас сейчас всего участков под аквакультуру?
– У нас сейчас всего 5000 га участков.
– Каков объем ваших инвестиций в покупку этих участков, компаний?
– Инвестиции составили около $40 млн в течение примерно четырех лет. Это достаточно существенно. И нам нужно ждать до окупаемости еще три года. Это такие долгие проекты. Но, что важно, это как раз самые эффективные проекты, которые есть на Дальнем Востоке. Почему? Они закрепляют население на территории, особенно это касается прибрежных территорий. Это создание новых рабочих мест и налоговые поступления в районы. Это самые эффективные для государства проекты.
– А для вас в чем эффективность этих проектов?
– Для нас это долгосрочные инвестиции, которые – мы предполагаем – окупятся через несколько лет. Это инвестиции, которые мы осуществляем из прибыли предприятий в сфере традиционного рыболовства.
Это новые технологии, и мы можем быстро догнать страны по аквакультуре, перешагнув через ступень и сразу попав на мировые рынки, где нас ждут. Потому что наши морепродукты лучше – у нас будет полудикий трепанг (см. врез. – «Ведомости»).
Есть, к сожалению, у нас еще одна проблема: не все прибрежные квоты перерабатываются на берегу. Очень многое вылавливается судами и вывозится за рубеж. А надо сделать так, чтобы эта рыба перерабатывалась на наших рыбоперерабатывающих заводах. В этой области сейчас достаточно много работает Камчатка, отстают Сахалин и Приморье – потому что [у них] меньше возможностей, но строительство рыбоперерабатывающих мощностей – очень позитивная тенденция.
Что касается промышленного рыболовства (океанического), то в этом случае предполагается переработка на судах или плавучих заводах.
– У вас есть проекты в этой сфере?
– Да, конечно, мы построили три рыбоперерабатывающих завода на Сахалине. И мы хотим инвестировать в Курилы, остров Итуруп. Мы будем развивать этот остров, его южную часть. Хотим там строить рыбоперерабатывающий и рыборазводный заводы, а также предприятия по выращиванию марикультуры. Мы считаем, что это перспективно. Но опять же там те же проблемы – отсутствие рыборазводных участков. Мы будем просить, чтобы нам их там получить.
– Каков примерный размер инвестиций для проекта на Итурупе?
– Мы предполагаем, что инвестиции туда могут составить $30–40 млн в течение 2–3 лет. Но нам нужно, чтобы государство построило там инфраструктуру, дороги, электроэнергию. Сейчас не весь остров охвачен инфраструктурой.
– Ваш давний актив – банк «Приморье». Как оцениваете его состояние, кто его основные клиенты?
– Банк уже 25 лет на рынке, это локальный банк. Его клиенты – в основном местный бизнес и физические лица, которые хорошо его знают. Преимущество банка в том, что его менеджмент принимает по вопросам клиентов быстрые решения.
– А вы в управлении банком не участвуете?
– Я не участвую, я только месяца два назад стал членом совета директоров, до этого в силу своей работы не мог участвовать. Сейчас помогаю банку развиваться в связи с тем, что у нас очень много новшеств в банковском секторе. Естественно, все это сказывается на работе любого банка.
– Что именно вы имеете в виду под новшествами?
– Я имею в виду банковское регулирование, новые более жесткие требования и нормативы и т. д.
– А как сильно банк завязан на другие ваши компании? Может быть, кредитует их?
– Весь кредитный портфель нашей Тихоокеанской инвестиционной группы – в банке «Приморье», это примерно 300 млн руб. Остальные кредиты берем в других банках.
– А есть ли желание усилить этот актив, купив, например, какого-либо другого местного игрока на этом рынке?
– Постоянно такие предложения приходят. Но до этого у меня не было времени заниматься, а сейчас мы рассматриваем возможности увеличения объема либо бизнеса банка, либо уставного капитала.
– То есть вы можете привлечь в свой банк стратегического инвестора, увеличив уставный капитал?
– Может быть.
– А кому это может быть интересно? Региональным или федеральным банкам?
– Федеральным. Разговоры есть, но это скорее прощупывание почвы. У нас нет задачи продать банк или слиться с кем-то. Но если будет суперпредложение, то будем рассматривать. Но пока таких нет.
– Давайте поговорим о политике. Говорят, у вас напряженные отношения с сахалинским губернатором.
– [Олегом] Кожемяко? Я не знаю насчет напряженных отношений, но первые наши инвестиции мы сделали на Сахалине. Я с ним встречался, мы знакомы семьями, у нас хорошие отношения, мы знаем друг друга лет 30. Я его понимаю, он понимает, чем занимаюсь я. У нас достаточно комфортные отношения. Другой вопрос – есть определенные ограничения в рыболовстве, но губернатор ведет себя комфортно с точки зрения поддержки бизнеса, открытости и т. п. То, что мы сделали на Сахалине, – это пример.
– А какие у вас отношения с новым губернатором Приморья Владимиром Миклушевским? Есть ли у него вопросы, например, к вашей деятельности на посту губернатора?
– Нет никаких вопросов.
– А как строится ваше взаимодействие?
– Никак не строится. У меня к действующей власти нет вопросов, у действующей власти нет вопросов ко мне. Я занимаюсь своими делами, никому не мешаю.
– И не было вопросов, никак не взаимодействовали?
– Нет. И не было необходимости.
– Вы с Миклушевским не знакомы?
– Почему, знакомы, работали раньше вместе. Но нет вопросов для обсуждений, потому что все решено. В нашей стране все решается по-разному: есть федеральный уровень решения вопросов, есть региональный.
Наталья Ищенко. В подготовке материала принимала участие Ирина Скрынник
Данный материал находится по адресу: http://www.vedomosti.ru/business/characters/2015/0...
