​Убить бракона

1 июня дан официальный старт лососевой путине на Камчатке. На нее уже потрачено огромные средства, возложили большие надежды простые рыбаки, руководители крупных предприятий, руководство края (можно еще долго перечислять заинтересованные лица в городах и весях родной страны вплоть до ее столицы).

А пока красная рыбалка не набрала обороты, напоминаем: важно не только сорвать большой куш, но и оставить хоть что-то на будущее. Пусть и потомки лет этак через десять попробуют уху из настоящего дикого лосося, нет-нет да и намажут бутерброд красной икрой.

Дорога в Усть-Большерецк. Для многих она начинается с рейсового автобуса. Сегодня № 208 забит под жвак. Мне досталось место «в хвосте», вокруг полно рыбаков, далеко не все трезвые. Почему их пускают в автобус с пивом? По всей трассе солнышко. Любуюсь свежими, яркими картинками из окна. Да, настоящее лето на Камчатке – дар Божий. Приближение Охотского моря дает о себе знать завесой тумана (с примесью пыли). От развилки дорога сносная с учетом, что давно не было дождей, а потому грейдеровать ее смысла нет. После четырехчасового переезда меня хватает лишь на ужин со свежей жареной чавычкой (надеюсь, этот хит Усть-Большерецкого района пришел на стол с «лицензионки», а не из сети браконьера) и на просмотр матча Россия – Словакия.

ОТ МОЙВЫ И ЧАВЫЧИ

Несколько дней назад по поселку прошел слух: к нам едет полпред! И когда на следующее утро я выдвигаюсь в сторону Октябрьского, невольно смотрю на просторы западного побережья будто бы глазами высокого гостя. Понятно, что сам Юрий Петрович Трутнев не прокатился по «стиральной доске» до Охотского моря, поднимая клубы пыли. Не удивился пестроте тундры, усеянной разноцветными целлофановыми пакетами, налетевшими с помойки. Той самой, что называют местным зоопарком из-за обилия медведей в летне-осенний период. Не полюбовался ловцами наваги на туманном мысе Левашова и буйным нерестом мойвы, которая не устает плескаться в «прибрежке» вот уже две с лишним недели. Но полномочный представитель президента в ДФО, естественно, прилетел на вертолете и местный колорит не прочувствовал.

На косе по-прежнему столпотворение. Не столь массовое, как в первые дни прихода уйка (так здесь еще называют мойву), но работа кипит, ведь все легально, разрешено. В день вылавливают тонн по десять, заводы ее принимают совсем недорого. Кто каплером, кто сетями, кто большущим сачком выуживает прыгающих серебристых рыбешек из накатывающих волн. Набивает ею мешки, парамушки с надписью «Мусор», сгружают в кузовы грузовиков, которые подъезжают прямо к морю (в водоохранную зону, на секундочку). Меж барханов то тут, то там отдыхают гастарбайтеры с темными от загара лицами, в грязной одежде вповалку лежат прямо на черном песке, провожая машины тяжелым взглядом.

Слева, а иногда и справа от дороги то и дело встречаются странные сооружения: палатки не палатки, домики не домики, какие-то вахтовки, сколоченные на скорую руку… Это временные пристанища рыбаков, охотников, представителей КМНС и тех, кто выдает себя за них. Из лососей можно ловить только чавычу по лицензиям, с которыми, впрочем, выходит конфуз. Купить путевку непросто. Говорят, лимиты выбрали. И кто все раскупить успел? Не те ли ребята, чья чавыча на прилавках второй месяц прохлаждается?

Кстати, люди рассказали, что самые крупные экземпляры королевского лосося сейчас достигают килограммов 20. Мне вспомнилась первая встреча с чавычей в 1991 году, когда я с родителями приехала на Камчатку. Вернувшись со школы, включила свет в ванной комнате, а там… с одной стороны ванны торчит окровавленная голова с открытой пастью, стеклянные глаза уставились на меня в упор, с другой стороны возвышается внушительных размеров хвост. Мой вопль тогда услышали две-три соседние улицы. А икра той чавычи заняла несколько трехлитровых банок. Сейчас такая громадина в р. Большой практически перевелась.

МЫ ПРОСТО ЗДЕСЬ ЖИВЕМ

Великаны-ветряки, как надменные, безучастные стражи, возвышаются над разрухой запыленного поселка, зажатого между морем и рекой, бесшумно и жутко вращают громадными лопастями. Каждый раз эта картина вызывает у меня тихий ужас. Но, к счастью, местные жители так не думают, любят родной поселок и поднимают его демографию: вон сколько людей с колясками на улицах. Среди серости и зияющих проемов полуразрушенных зданий выделяется новенькое – погранзаставы. Пусть больница с заколоченными окнами, зато граница на замке. Приоритеты государства налицо.

Вот слева понесло смрадом – это работает туковый завод. Зато деньги не пахнут. А бизнес этот еще и полезный, быть может, убережет тундру от рыбных куч, которыми был завален район лет 15–20 назад. Местные говорят, они и сейчас встречаются в лесах, но реже. То ли порядка стало больше, то ли рыбы меньше.

Проезжаем заводы «Командора», «Ариадны», и вот пошли базы общин коренных малочисленных народов Севера. Чум – ориентир. У кого-то на стане разместилась целая галерея под открытым небом, состоящая из коряг в этническом стиле – для гостей. Днем здесь жизнь замирает, но, по словам местных, ночью все иначе. Как и в тех гаражах, которые на самом деле станы браконьеров. Слева под флагом ЛДПР проживают простые граждане многонациональной России – представители гордого чеченского народа. Просто живут, просто имеют на это право. Но все знают, что ночами они не гнушаются и просто браконьерить. Ко всем обитателям охотоморского побережья, к сожалению, не поставишь отдельного инспектора, чтобы круглосуточно наблюдал за их деятельностью. Людей в СВТУ катастрофически не хватает. А было бы неплохо.

Череду заводов, спрятанных за высокими стенами с колючей проволокой, замыкает самое большое предприятие района – ООО «Рыболовецкая артель «Народы Севера». Их базы встречаются и дальше в сторону устья – со ставными неводами, МРСками. Вот бодрый «жучок» тащит по речке пустую прорезь. Фирма активно готовится к рыбалке. Трудно не заметить напротив завода огромное количество птиц. Чаячий ковер колышется на поверхности моря чуть ли не до горизонта. И так всегда. Интересно, чем их подкармливает предприятие? По дороге вспоминаю рассказы друзей о том, что когда-то вот там стояло здание ПТУ, где учили моряков. В те далекие годы студенты гоняли мяч на футбольном поле, которое давно покоится под волнами. Море наступает, подтачивая старые здания, понемногу съедая дорогу. Заводы стоят здесь, пока есть рыба. Ее не станет, снимутся и уедут. Тогда угаснет и жизнь в поселке. Остановить море будет некому.

НА КОСЕ

Серые песчаные барханы, пучки блеклой, привыкшей к ветрам травы. Потихоньку движемся в сторону устья. Возле какого-то пока пустующего стана живописно пристроился ржавый пароходик. Выходим сфотографировать эту идиллию, а заодно и отдохнуть от тряски. Верхушка маяка на том берегу утопает в тумане, отсюда он подает сигналы суденышкам, заходящим в реку. Сидя на гладком от ветра и воды бревнышке, глядя на безмятежный ход реки, трудно представить здесь грохот техники, многочисленные бригады, шум «моторок», вспоротую рыбу на дне Большой. Это неестественно. Нормальна лишь тишина, далекий шум прибоя, чайки, белеющие в траве. Если быть внимательным, можно найти одно, а то и два зеленовато-коричневых яйца с бурыми пятнами. Говорят, они очень питательные: утром съел, и до вечера не хочется. Здесь чайки почти не гнездятся, предпочитают тундру на той стороне реки: там спокойнее. У самого берега небольшими стайками весело суетятся чьи-то мальки, бросая тени на усеянное камешками дно. Гармонию нарушил УАЗик, резво промчавший по песку, поднимая тучи пыли. Приглядевшись, понимаешь, что жизнь в этой веренице станов существует, вот сети разложены, вот рубашка чья-то сушится. Лососевая путина на западном побережье официально начнется 15 июля, а неофициально тихонько идет по своему графику.

Добрались до переправы, посмотрели, как речной «ишачок» быстро доставил грузовик с одного берега на другой. Свою перевозку держат «Народы Севера», «Лойд фиш», а может, и еще кто. Тысяч за десять работают не только для своих. Нас спрашивают, будем ли ехать на тот берег. Я мысленно представляю дальнейший увлекательный и немного опасный путь до Опалы, Озерной, но отказываюсь. Надо еще на Косоево успеть.

С 30 мая за заводом «Народов Севера» обосновался официальный полицейский пост. Здесь со скучающим видом разгуливают ребята из самого́ СОБРа. Машин, идущих от устья реки, пока мало. Вместе с ними глотать пыль, проверять документы и наличие рыбы на дорогу идет и инспектор ФАР, который устроился на эту работу совсем недавно. Полицейские любезно напоили чаем, обрисовали обстановку («ничего особенного не происходит, пока рыбалка не началась; люди знают, что здесь пост и ничего не везут»), порассуждали о необходимости закрывать реки, «чтобы и детям нашим чуток перепало».

– Что-то едет, – замечают ребята и выходят из вахтовки, своего временного дома. На речке, конечно, сейчас «веселее». По словам многочисленных знакомых, там идет красница и чавыча, которых «долбят без остановки». Туда и отправляемся.

КОМУ ФОТОСЕССИЮ НА БОЛЬШОЙ?

В Усть-Большерецке уже совсем другая погода – солнце припекает. Асфальт, появившийся здесь в прошлом году, придал поселку современный вид. Ярких красок бы сюда добавить, клумбочек побольше да пару забавных достопримечательностей, где туристы могли бы фотографироваться. По дороге на протоку Косоево проезжаем те самые гектары – земли, ради которых завтра (18 июня) сюда прибудет целая делегация во главе с полпредом Трутневым. Непролазный тальник и болота, поросшие травой. Интересно, что здесь сможет вырасти? И сколько прежде нужно вложить средств и сил? Ну-ну…

У реки расположился палаточный городок рыбаков-любителей и общественных инспекторов. Ребята камчатского регионального фонда «Сохраним лососей вместе!» здесь чуть ли не единственные, кто имеет отношение к охране рек. Да и охраной это назвать трудно. Этакие Шарики из мультика «Каникулы в Простоквашино» с фоторужьем (начальник выдает им фотоаппараты). По рассказам общественников, «бракуши» нагло тралят сети. Что им до фотосессий? Они ведь зачехленные не меньше правоверных мусульманок. Чужие не узнают, свои не сдадут. Звонок общественника в рыбоохрану не всегда помогает делу, могут ответить «Не наш участок» и положить трубку. Те же общественные инспекторы в курсе, что на дне реки лежит поротая… нет, даже не горбуша – нерка! Ценнейший лосось. Его ведь переработать можно. Только «брекам» это делать незачем. Знают и то, что на протоке Ушатино у них чуть ли не база. Убивают речку, а поймать их практически невозможно. Что рыбинспекция, что полиция в соответствии с нормами техники безопасности не имеет права повесить на лодку мотор в 200 лошадиных сил (именно такие у нарушителей). Оружие инспекторам тоже не положено. Браконьерам же на нормы плевать, да и напасть на инспекторов могут. Слышали? Переехали лодку рыбоохраны вместе с сотрудником ФАР где-то в районе р. Половинки. В подтверждение этого по протоке шумно проносятся речные флибустьеры и исчезают за поворотом.

На резиновых лодках в спасжилетах мирно рыбачат любители. Те, кто заплатил за топливо на дорогу до Усть-Большерецка, экипировался, набрал еды и водки для приятного вечера, блесна и спиннинги, купил лодку и мотор, а главное – лицензию, чтобы выловить свои законные «хвосты». Но именно к ним вечно полно придирок рыбоохраны. «Может, нас хотят убрать с речки, чтобы не видели беспредел, который здесь творится?» – задаются они вопросом. Говорят, ГИМС на Косоево на днях приезжал. Не на лодке – на машине. На речку идти – топлива нет. Выставили табличку «Купаться запрещено» и укатили. Теперь точно никто не купается.

ЗАКРОЙТЕ РЕКУ!

Эту мысль в районе озвучивают все – и рыбаки, и те, кто охраняет реки, и люди, сроду удочку в руках не державшие. Думаю, с ними солидарны даже ребята, которые выскабливают тихие протоки Большой. Не сделают это, все исчезнет. Насовсем. Ну пусть дикий лосось хоть немного восстановится, просят люди. Особенно здесь, в Усть-Большерецком районе, где так модно проводить помпезные праздники по его сохранению, устраивая гонки на мощных «моторках» в рунный ход лосося, хотя в прежние времена только шепотом рядом с речкой разговаривали, чтобы не спугнуть, не помешать.

Иные пути решения предложил друг «Рыбака Камчатки», он же заядлый рыболов-любитель Евгений Петренко. Идеи не новы, легко выполнимы, но почему-то не приходят в голову нашим законодателям. Может, кто-то из кандидатов обратит на них внимание, сделает их «знаменем» в предвыборной гонке?

– Еще месяца полтора назад на рынке отовсюду кричали продавцы: «Чавычку надо? А нерку?» При том, что вылов лосося тогда был запрещен. Я, заядлый рыболов-любитель, прекрасно вижу, что происходит на реках из года в год. Но в 2015-м промышленные браконьеры на реке Большой превзошли сами себя. Это ужас. Стоял, рыбачил, когда на меня вышли примерно 20 (!) лодок из протоки Косоево. Люди в балаклавах, с закрашенными колпаками моторов и регистрационными номерами на лодках стали тралить ниже меня – замет за заметом! Сети стометровые! Клев, естественно, сразу прекратился. Я одних подозвал, говорю, мужики, дайте порыбачить до обеда. Одни отошли, другие продолжили. Набираю номер горячей линии рыбоохраны: наблюдаю, мол, факт массового браконьерства, прошу принять меры! «Да-да, конечно», – отвечает дежурный. «Подождите, – продолжаю я, – еще один момент. На реке я сегодня до вечера. Звонок записывается как с вашей стороны, так и с моей. Я произвел видеозапись, если не будет предпринято никаких мер, данный материал завтра же окажется в природоохранной прокуратуре Камчатского края». Что бы вы думали? Через 20 минут (я засек) вся арава свернулась. Думаю, потому, что пригрозил. Но почему все так? Мы их видим, а инспекторы – нет.

На мой взгляд, нужна законодательная инициатива, иначе мы останемся без рыбы. Во-первых, ужесточить наказание за браконьерство – нахождение на реке с сетями. Еще больше увеличить за сетку с рыбой. Во-вторых, сурово карать за транспортировку и – самое главное – за продажу браконьерской рыбы! Вот стоит тетенька на рынке, торгует. «Дайте документы на рыбу!» – «Нету». Товар конфискуется, тетенька платит штраф, но не 2–5 тысяч рублей, а, скажем, сто. Стала тетя бедной, желание торговать такой рыбкой отпало, браконьерам некому нести свой улов. Ребята, давайте же начнем с сегмента незаконной продажи продукции, на 60–70% браконьерства станет меньше.

Далее. Общественная организация рыболовов-любителей все ловит по путевкам. Считаю, нужно запретить продажу продукции, выловленную по лицензиям. Они не для коммерческих целей. Вот торгует рыбой на 20 км другая тетя. Спрашиваю ради интереса, есть ли документы. Она мне достает пачку лицензий – пропуск браконьеров на реку. А что? Легкий путь. Зачем работать, если за лето можно по два миллиона поднять? Это у судовладельцев дефицит кадров, со всей страны работников собирают, для которых 80–100 тысяч – большие деньги.

Следующий момент. Поймали браконьера – конфискуйте сеть, мотор, лодку без возврата. Попался на машине, на которой перевозили незаконно добытую рыбу, – отобрали машину. Но у нас другие правила. Нарушитель уплатил штраф, и ему обязаны все вернуть. Представьте торговца наркотиков, которому вернули наркоту. Бред! Не количество протоколов должно являться мерилом успешной работы, а качество. Накрыли бригаду, подпольный цех, скупщика, засудили по полной – вот это показатель! Другим не повадно будет.

В прошлом году ловил кижуча на Аваче. Я под него специально отпуск беру, в это время практически живу на речке. Так вот, по ночам работала бригада, дружно скоблили реку. Хотел им предъявить, но мало ли – лодку проткнут, шею намылят. Обратился в соответствующие структуры. Вот, трудятся, как по расписанию, номера такие-то, приезжайте, посмотрите, они не скрываются. Реакции – ноль. Который год там бригада прописана, возят рыбку на свой заводик…

***

Из Усть-Большерецка я возвращалась в подавленном состоянии, наблюдая сквозь запыленное окошко, как полные фуры вереницей несутся в город. Все законно? Все по лицензии? Как быть с «крышеванием» браконьеров, которое смешно отрицать? Если столь очевидные меры не принимаются, значит это кому-нибудь нужно? Кто же не только захочет, но и осмелится вступиться за Камчатку с ее природными богатствами и людьми из маленьких поселочков, городов покрупнее? Вот сколько вопросов… Ну а реальность такова: мы субъект Российской Федерации, жизнь которого целиком и полностью связана с рыбой, мы любим хвалиться уловами в миллионы тонн. Готовящиеся изменения в закон о рыболовстве вполне может положить конец всему. К чему это я? К тому, что наши с вами права отстаивает лишь рыбохозяйственный совет, а вот законодательное собрание края ни словом, ни делом не ответило на поправки к закону. Напомню, что именно этот орган должен первым реагировать на перспективу законодательно негативного изменения социально-экономического положения населения.

Дарья КОЖЕМЯКА