— Илья Васильевич, в марте вы представили основные результаты работы отрасли за десять лет в рамках Дня рыбной промышленности на выставке-форуме «Россия». Понятно, что за этот период произошло очень много событий — и в рыбном хозяйстве страны, и в ее экономике в целом. Но какие из них будут определять будущее отрасли?
— Прежде всего я бы отметил глобальную модернизацию, которая идет в рыбном хозяйстве, — это механизм квот под инвестиции на строительство рыбоперерабатывающих фабрик, современных рыбопромысловых судов. В рамках второго этапа программы квот на инвестиционные цели предусматривается создание портовой инфраструктуры для нашей отрасли, строительство транспортных рефрижераторов. Реализация этой программы, думаю, будет определять облик рыбной промышленности на десятилетия, ведь по ее итогам мы получим новый флот, один из самых современных в мире. И конечно, надеемся, что новые рыбоперерабатывающие заводы будут активно работать. Наверное, это я бы назвал самым важным заделом на будущее.
Хотелось бы выделить и развитие аквакультуры. Отрадно, что из года в год наблюдается положительная динамика в этом направлении (с 2014 года показатели производства товарной аквакультуры выросли более чем в два раза и составили по итогам 2023 года свыше 400 тыс. тонн. — Прим. ред.). Многие предприятия в этой сфере совершенствуются, модернизируются. Строятся новые комплексы, в том числе для нужд аквакультурных производств — получение рыбопосадочного материала и выпуск кормов. Расширяются акватории для аквакультурных хозяйств — это тоже очень важно, я считаю.
И конечно, в 2023 году российские рыбаки увеличили вылов на 1,1 млн тонн к уровню добычи, который был десять лет назад (по итогам прошлого года добыто более 5,3 млн тонн водных биоресурсов. — Прим. ред.). Сейчас необходимо закрепить успех. Показатели вылова очень важны, ведь это объемы, которые помогают нам насыщать продукцией внутренний рынок и обеспечивать экспортные поставки.
Значимыми я считаю и программы, которые ориентированы на искусственное воспроизводство водных биоресурсов. Мы серьезно нарастили объем этой работы. Консолидация разрозненных заводов в единую структуру (ФГБУ «Главрыбвод» — Прим. ред.) позволила увеличить эффективность исполнения государственного задания и выпускать достаточно большое количество рыбы за счет внебюджетных средств, в рамках мероприятий по компенсации ущерба водным биоресурсам и среде их обитания.
Нельзя не сказать об отраслевой науке. Считаю, что это очень важная составляющая рыбной отрасли. Решение о включении всех отраслевых НИИ в единую систему Всероссийского НИИ рыбного хозяйства и океанографии было сложным, мы много обсуждали его с регионами. Но сейчас видим, что это изменение было правильным. Наша наука окрепла — как с точки зрения материальной базы, так и с точки зрения возможностей для разработок. В условиях единой структуры работать гораздо проще: нет непродуктивной конкуренции между отдельными институтами.
Можно отметить цифровизацию отрасли. За эти годы в сфере перехода на «цифру» было сделано достаточно много. Это и электронный рыболовный журнал, и электронные разрешения на добычу, работа по переводу всех госуслуг в цифровой формат. Сейчас, по сути дела, все процессы выполняются очень быстро. Я помню, как десять лет назад оказания услуги можно было ждать месяц. Сейчас это происходит за несколько дней, а иногда и часов.
— Квоты на вылов также проще рассчитывать с помощью современных систем...
— В сфере цифровизации много направлений, которые могут быть интересными и важными. Развитие цифровых систем — задача на будущее. Очевидно, что мир меняется в этом направлении и наша задача развиваться в эту же сторону.
— Предприятиям отрасли и регулятору за эти десять лет доводилось работать, скажем так, в нестандартных условиях — это и пандемия, и усиление санкционного давления.
— Прежде всего, я хотел бы поблагодарить наших рыбаков и рыболовные компании: они мощные, крепкие. На предприятиях работают высокопрофессиональные коллективы. И наша задача была помогать в тех аспектах, где необходимо поддержать рыбаков, или совместно выполнять задачи в кризисное время.
— Программа квот под инвестиции, безусловно, одно из ключевых законодательных новшеств в рыбной отрасли на современном этапе. Программу критикуют в связи с задержками в сдаче судов, рисками кредитной нагрузки на компании, влиянием на малый и средний бизнес. Почему все-таки, на ваш взгляд, этот механизм остается прорывным?
— Мы все помним, что, когда принималось решение об инвестиционных квотах, флот был устаревший. Средний возраст судов выходил за пределы тридцати лет. Деньги вкладывались только в частичную модернизацию судов. Причем постоянно возникали аварийные ситуации, потому что оборудование ставили более мощное, а внутренняя инженерия и другие системы не менялись. Флот был некомфортабельным для работы рыбаков. Объемы глубокой переработки составляли чуть более 10% улова. И других механизмов, которые могли бы стимулировать инвестиции компаний в масштабную модернизацию, не было. Еще с 2008 года, когда доли квот закреплялись на десятилетний период, все обещали, что будут вкладываться, однако эти обещания, по сути дела, выполнены не были. Но за это время был накоплен финансовый ресурс, который позволил предприятиям достаточно безболезненно осуществить инвестиции.
Мы понимаем, что сейчас очень серьезная закредитованность отрасли. Ситуация непростая, она поменялась с того времени, когда принималось решение о введении инвестиционных квот.
Но думаю, что мы вместе справимся и посмотрим, какие еще меры поддержки можно будет оказывать при необходимости.
— Холдинги, традиционно занимавшиеся промыслом, приобретают активы в судостроении, судоремонте, логистике. По вашему мнению, здесь есть связь с программой инвестквот? Представителям одной из таких групп компаний я задавала вопрос, почему приобрели верфь. Ответ был такой: хотим лучше контролировать, как строятся суда для нас и, конечно, нарабатывать компетенции и пробовать выполнять сторонние заказы.
— Считаю, это здорово, что у нас есть такие компании, которые создают вертикально интегрированные холдинги. В чем их основное преимущество? Какая бы ситуация ни сложилась, они будут полностью независимы. Конечно же, мы приветствуем решение нескольких структур создавать такие холдинги. Надеемся, что и другие крупные компании будут смотреть в этом направлении.
Вполне возможно, что следующий шаг, который предпримет бизнес, — пойти в логистику, дистрибьюцию собственной продукции. Мне кажется, это тоже важное направление, которое можно охватить. Понятно, что у компаний есть собственные торговые представительства, но я имею в виду более глубокое погружение в процесс, связанный с реализацией продукции.
Также хотелось бы, чтобы предприятия занимались проектами по более глубокой переработке. Возможно, даже будем это стимулировать.
— Выпуск продукции для конечного потребителя?
— Да. Мы надеемся, что бизнес пойдет в строительство рыбоперерабатывающих заводов, которые будут производить готовую продукцию.
— А как это можно стимулировать? Через какие-то меры поддержки?
— Конечно, через определенные меры поддержки — механизмы нужно будет продумать. Они могут быть разные. Если увидим целесообразность, будем вырабатывать такие решения.
— Сейчас много говорят о роли кадров в экономике. О том, что ситуация на рынке труда изменилась. И если раньше главенствовал работодатель, то теперь у нас рынок труда соискателя. Как вы считаете, удается ли в последние годы повышать престиж рыбацких профессий? Показывать, что работа в отрасли — это интересно, перспективно и денежно? Ведь ведущие компании рыбной промышленности, на мой взгляд, направляют на это большие усилия.
— Тема кадров — очень важная. Понятно, что и раньше текучка была, и сейчас она где-то есть, и дефицит квалифицированных сотрудников тоже. И то, что компании реализуют программы по подготовке специалистов с университетами, в том числе с нашими отраслевыми, имеет большое значение. Это то, о чем мы говорили с предприятиями, и они нас услышали. Потому что кадры нужны. И потенциальным работодателям легче их готовить, что называется, «от парты» — под свои требования и стандарты.
Но главный способ повысить престижность работы в рыбной промышленности — помимо заработной платы, которая и так в целом по отрасли большая, — это, конечно же, условия труда, которые создают компании.
На новых судах и рыбоперерабатывающих заводах совершенно другое качество жизни работников. Мы знаем, что на современном флоте текучки кадров нет. Да, переобучение специалистов требуется, но это всегда было необходимо.
Поэтому мне кажется, что создание нормальных условий труда — это одна из основных инвестиций в привлечение кадров.
— Еще об одном из трендов. Мне кажется, что сейчас можно отметить рост числа программ продвижения рыбной продукции на внутреннем рынке. Это проекты как бизнеса, так и совместно бизнеса и госструктур. Вы как считаете, есть ли действительно такая тенденция и с чем ее можно связать?
— Такая тенденция есть — это безусловно. Кстати, некоторые крупные компании об этом задумывались достаточно давно и стали более плотно работать с внутренним рынком, а не только направлять на него, как говорится, остатки.
Работа внутри страны — это диверсификация рынков. Жаль, что многие предприятия озаботились этим вопросом, только когда против нас ввели санкции и возможности реализации продукции за рубеж стали ограничены. Но лучше поздно, чем никогда. Очень хорошо, что появились программы продвижения рыбной продукции внутри страны. Потому что внутренний рынок все равно у нас всегда будет в приоритете.
Когда компании поставляли рыбу на экспорт, их не волновало, что они продают сырье. Так было проще: не надо думать ни о торговых марках, ни об упаковке — не было этих вопросов. А сейчас компании вынуждены изучать рынок для конечного потребителя. Даже если предприятия пока не выпускают большой ассортимент готовой продукции (например, только филе), то они должны понимать рынок, понимать запросы покупателя.
Мы все время говорим: осваивайте продукт — это возможность гибче реагировать на потребности рынков.
Со своей стороны мы приняли решение о создании автономной некоммерческой организации по продвижению отечественной продукции на внутреннем рынке. Надеемся, что и рыбаки подключатся к работе АНО.
Одна из основных проблем, помимо ценовой доступности, еще и то, какой продукт представлен на полке и как.
— Со стереотипами у потребителей тоже есть проблемы.
— Со стереотипами по-разному можно бороться. Но когда мороженая рыба продается навалом, скрюченная, у многих покупателей желания приобрести такую продукцию, да еще и по достаточно высокой цене, не возникает.
— Мне кажется, в рознице появилось много продукции, которую легко можно приготовить.
— Да, продукции появилось много. В том числе ее стали производить некоторые наши рыбодобывающие компании. Рыбоперерабатывающие заводы выпускают тоже достаточно большой объем продукции. Будем надеяться, что добытчики пойдут дальше в этом направлении. Ясно, что рентабельность в рыбопереработке гораздо ниже, но зато это возможность диверсифицироваться и зарабатывать на каждом уровне.
— То есть вы считаете, это не просто имиджевые проекты, а компании действительно ищут экономический интерес на внутреннем рынке?
— Я бы сказал, что у них это серьезная необходимость по некоторым видам водных биоресурсов — работать с внутренним рынком. По сути дела, санкции подтолкнули их к этому.
— Вы упомянули, что радует динамика сектора аквакультуры. Один из вопросов для постоянных дискуссий: при таких обширных запасах дикой рыбы и морепродуктов, которыми располагает наша страна, какие все-таки возможности у аквакультуры?
— У покупателей рыбы есть разные предпочтения. И востребованные объекты могут не добывать у нас в естественных водоемах в нужном количестве. Я говорю о форели, о семге, об осетровых, сиговых видах. И конечно, разведение этих видов рыб или даже каких-то африканских, теплолюбивых, оправданно. Сегмент будет расти, потому что надо предлагать широкий ассортиментный ряд. Мы видим, что лососевые по выращиванию вышли на первое место, обойдя растительноядные объекты.
Если говорить о марикультуре, тоже понятно, что производятся объекты, добыча которых в естественных условиях не позволяет закрыть потребности рынка.
Когда мы включали в стратегию показатель производства аквакультуры в 600 тыс. тонн к 2030 году, цифра была обоснована. Мы оценили водный фонд, возможности реализации проектов в установках замкнутого водоснабжения.
Понятно, что возможны колебания показателей аквакультуры, но природных условий, чтобы заниматься выращиванием в объеме, сопоставимом с выловом дикой рыбы и морепродуктов, у нас нет. Это экономически нецелесообразно для предприятий. Но 600 тыс. тонн или, может быть, 700 тысяч к 2030 году — вполне достижимый объем.
— И аквакультура обеспечивает расширение ассортимента, близость к основным рынкам потребления.
— То, о чем мы всегда говорили.
— Рыбопереработка сегмента b2c , когда у компании нет собственных объемов для промысла, но она выпускает продукцию, дистрибьюция — эти направления напрямую не находятся в ведении Росрыболовства. Однако именно по их результатам оно судит о работе рыбной отрасли в целом. Налажено ли у Федерального агентства по рыболовству взаимодействие с этими участниками рынка?
— У нас нет разделения. Вы абсолютно правы, нужно формировать цепочку от вылова до магазина. Понятно, что мы постоянно взаимодействуем с рыбоперерабатывающими заводами, трейдерами. И когда возникают вопросы, решаем их. Меры поддержки через программы Минсельхоза оказываются. Поэтому идет совместная работа. В последнее время каких-то кризисных ситуаций не было. Когда были сложности, мы создали специальную рабочую группу для мониторинга за состоянием этих предприятий и взаимодействия с ними, для оказания помощи.
— То есть, на ваш взгляд, эти коммуникации — очень важная составляющая?
— Повторюсь: мы не разделяем. Для нас рыбная отрасль — это весь процесс от вылова до дверей магазина. Может быть, не везде у нас есть полномочия. Но в таком случае мы считаем, что должны взаимодействовать с нашими смежными отраслями: транспорт, оптовая торговля, где-то регионы — и добиваться, чтобы система была сбалансирована и работала как часы.
— Еще вчера цифровизация производства и связанных с ним процессов, новые технологии в выпуске продуктов питания могли казаться фантастикой. А сегодня все это уже реальность. Какие тренды будущего вы видите для российской рыбной промышленности? Куда пойдет этот путь?
— Думаю, отрасль пойдет по пути углубления переработки и использования уловов на 100%. Это просто сама жизнь подсказывает. Любая продукция — дополнительный источник дохода для предприятий, а значит, логично полное использование сырья. Это первое.
Второе, конечно же, это новые районы и объекты добычи. Смотря что считать среднесрочной перспективой, но в течение десятилетий, полагаю, глубоководный промысел будет так или иначе расширяться. Он уже и сейчас осуществляется, но будет развиваться.
Многие говорят о беспилотных траулерах. Честно говоря, я в это несильно верю, потому что в рыболовстве большое значение имеет человеческий фактор. Никакой искусственный интеллект не сможет здесь заменить человека.
— Какие задачи стоят перед ведомством на ближайшую и, может быть, среднесрочную перспективу?
— Прежде всего, нам предстоит завершить инвестиционный цикл. Как только мы это сделаем, можно будет выполнить полный срез: в каком состоянии отрасль и каких результатов удалось добиться при использовании механизма инвестиционных квот.
Большие задачи у нас стоят и в области рыбоохраны. Здесь нам необходимо работать в отношении материально-технического обеспечения, с учетом новых реалий нужно модернизировать сами подходы к вопросам рыбоохранной деятельности: ужесточить ответственность за нарушения, где-то изучить возможность новых полномочий в сфере рыбоохраны. Но в этом направлении точно еще предстоит многое сделать с учетом появившихся технических возможностей.
Конечно, серьезная задача на среднесрочную перспективу — переоформление рыболовных участков. Здесь предстоит принять нормативно-правовую базу и осуществлять эту деятельность уже в 2025 году. Думаю, это будет значительный сектор работы в течение ближайших двух лет.
Маргарита КРЮЧКОВА, специальный выпуск журнала «Fishnews — Новости рыболовства»
Март 2024 г.
