Василий Бекренев: «Отвечаю за 100 человек экипажа»

«А мечтал быть журналистом…»

- Василий Иванович, судя по всему, медицина для вас – воплотившаяся мечта детства?

- Представьте себе, нет. Я мечтал быть журналистом. Но по разным причинам (для поступления в МГУ требовались определённые наработки, которых у меня не было) – связал жизнь с медициной. И, как оказалось, крепко и надолго. Это теперь я понимаю, что именно медицина и есть моё призвание.

Во время учёбы в 1-м Московском медицинском институте имени И.М. Сеченова (ныне Медицинская академия) мне приходилось подрабатывать санитаром в психиатрической больнице. В 1972 году, после окончания военной службы в армии, был зачислен судовым врачом в медсанчасть УТРФ. Всю жизнь проработал на плавбазах, БМРТ, БАТМах.

– Почему Камчатка, а не Москва, например?

- Когда служил в армии, всё думал: как строить жизнь дальше? Честно говоря, будущее казалось мне туманным. Но однажды хороший знакомый мне в разговоре бросил: «Приезжай на Камчатку!». И эти слова помогли мне принять решение, которое, как оказалось, повлияло на всю мою жизнь. А тут ещё молодость, рассказы о морях, морских судах – веяло романтикой какой-то… К тому же, у меня ещё одна небольшая мечта была: на Авачинский вулкан подняться. В общем, так на Камчатке и оказался. Думал, на 3-4 рейса, а оказалось – почти на 40 лет!

- Помните свой первый рейс?

- А как же! Этот рейс был наполнен страхами и тревогами. Во-первых, меня всё время мучили мысли о возможных штормах. Долго привыкал к странному ощущению, которое испытываешь, стоя на палубе: вокруг бескрайние водные просторы, высоченные волны, качка, от которой ломит в висках и немного подташнивает. А самая главная тревога – 100 человек экипажа, и я один отвечаю за их здоровье. Это очень большая ответственность. В такие минуты понимаешь, что если, не дай Бог, что-то случится, всё зависит от тебя, от твоего своевременно и правильно принятого решения. И посоветоваться в море абсолютно не с кем! Я первое время по ночам почти не спал, вздрагивал в каюте от каждого звука приближающихся шагов: казалось – кому-то нужна моя помощь. А вдруг я, не имея достаточного опыта, не справлюсь, не смогу помочь?..

- И как вы выдержали первое профессиональное испытание?

- Это было на ТСМ «Рассвет». Начался сильный шторм – ветер 30 метров в секунду! В таких условиях так иногда себя чувствуешь, что хоть за борт прыгай. А тут ЧП: у старшего тралмастера вывих плеча! Что делать? Судно болтает из стороны в сторону, голова болит – а человек корчится от боли. Соображать пришлось быстро. Больного принесли в каюту, уложили на диван, привязали страховочным поясом к иллюминатору, и лишь тогда я смог сделать моряку обезболивающий укол в плечо. Потом пришлось просить капитана «убрать» судно в более или менее тихое место, где примерно через 3 часа я благополучно вправил сустав.

И хирург, и стоматолог

- Рассказывают, что судовому врачу нередко приходится сталкиваться и с чисто женскими «проблемами»…

- Ещё как приходится! Очень запомнился случай, произошедший на БМРТ «Математик» (на таких судах раньше рыбную муку готовили). Ранним утром заходит ко мне в каюту буфетчица: «Василий Иванович, тут шеф-повар не может встать с постели. Говорит, живот сильно болит». Ну, думаю, всё ясно – аппендицит. Подошёл, обследовал – нет, симптомы не те. Спрашиваю, что случилось. «Да бак тяжёлый подняла», – отвечает. Но я же чувствую, что не договаривает чего-то. В общем, позже повариха призналась, что уже 3 месяца находится в положении. А тогда беременные женщины сразу списывались с судов на берег. И из страха остаться без работы, повар попыталась искусственно вызвать у себя выкидыш. У женщины открылось маточное кровотечение, поднялась высокая температура. Значит, пошло заражение. Мы находимся посреди Берингова моря, поблизости ни одного судна. Но нужно было спасать жизнь человека! Хорошо, что у меня с собой были гинекологические инструменты. Как делать операцию по выскабливанию полости матки (по сути, аборт) я знал тогда только теоретически. Было, конечно, страшно и тревожно. Но деваться-то некуда! К счастью, операция прошла удачно. Прачка и буфетчица выступили в роли операционных сестёр (других ассистентов на судне у меня не было). И шеф-повар уже через 3 дня приступила к работе. Что и говорить, в то время такие случаи нельзя было назвать редкими…

- А какие случаи можно назвать редкими?

- В 70-х годах во время перегруза рыбопродукции фельдшер с другого судна попросила меня сделать операцию матросу, у которого загноился палец. Только я разобрался с этим делом, как под самый занавес перегруза металлическая площадка для рыбы бьёт нашего мастера по ноге. Результат – перелом голени. А он лежит на перегрузчике и встать, чтобы перейти на родное судно, не может. Тут ещё и шторм поднялся! Пришлось дней на 10 остаться на перегрузчике вместе с больным, пока наше судно нас не забрало. Но самое сложное заключалось в том, что накладывать гипс на ногу пришлось без всякого рентгена – чуть ли не интуитивно! Ко всеобщей радости, кость срослась как положено.

На БМРТ «Мыс Кроноцкий» мне пришлось столкнуться с ожогами. В цистерне для рыбьего жира прорвался клапан, и под высоким давлением кипящая жидкость хлынула на туковара и механика. У первого было 40 % тела обожжено! От страшного болевого шока туковар уже терял сознание. Сильное обезболивающее и противоожёговые мази спасли жизни моряков. Мне приходилось по несколько раз в день делать перевязки. Но уже через 3 недели оба вернулись к работе.

В 80-х на БМРТ «Пётр Овчинников» случился пожар. В рыбном цехе загорелась картонная тара для краба. Пошёл сильный ядовитый дым. Противогазов на всех не хватило, а чтобы пробраться в горящий цех, нужно было расчистить от коробок проход. Часов 7-8 с огнём боролись, пока не пришло судно-спасатель. Участвовали в тушении пожара все. А я только успевал принимать отравившихся газом моряков. Только одного откачаю – другой нуждается в помощи. Один матрос вообще сознание там потерял, и если бы его случайно не заметили лежащим в дыму на полу, мог бы запросто погибнуть.

- Но без смертельных случаев, наверное, ни у одного врача практика не обходится…

- Это верно. И меня не миновало. Был такой случай на плавбазе «Рыбак Латвии». Звонит мне среди ночи рыбмастер и говорит: «Василий Иванович, упал матрос с противнем рыбы. Лежит и не двигается. Что делать?». Я дал указание принести его в лазарет. Прихожу, смотрю: пульса нет, дыхания нет. Мы ему около часа делали искусственное дыхание, массаж сердца, специальные уколы… В общем, боролись за жизнь человека до последнего. Но всё оказалось тщетно. 35-летний матрос умер от острой сердечной недостаточности… Я после этого в порыве эмоций вообще свою работу бросить хотел, тяжело этот случай переживал. Но потом успокоился и понял, что сделал всё, что мог.

- Видимо, сложно постоянно переключаться с одной болезни или травмы на другую? Нужно быть образованным во всех сферах медицины.

- Судовому врачу необходимо постоянно заниматься самообразованием. Ведь никогда не знаешь, с каким случаем придётся столкнуться в следующий раз. Поэтому после переобучения (в советское время нас всегда направляли на курсы, лекции) я получил ещё две специализации – «хирургия» и «морская медицина». У меня всегда на любой случай под рукой есть медицинский справочник, который не раз выручал в сложных ситуациях. Ведь врачу на судне приходится быть и хирургом, и гинекологом, и стоматологом, и с психическими заболеваниями сталкиваться…

«Всегда утешить и иногда – вылечить»

- Говорят, самая распространённая морская беда – алкоголизм. Это так?

- Конечно. На этой почве и развиваются психозы. Однажды на одной плавбазе по этой причине пострадал только сменивший меня доктор. Товарищи нетрезвого матроса сказали врачу, что их приятель ведёт себя как-то очень странно. Тот зашёл к больному в каюту, поговорил с ним, выяснил, что матрос мучается долгое время бессонницей. А когда возвращался обратно, обезумевший моряк ударил врача ножом в спину. Из-за повреждения позвоночника мой коллега стал инвалидом.

Чаще всего на фоне алкоголизма начинается белая горячка. Один моряк, помнится, всё что-то бегал по пустой каюте, во все углы заглядывал – ему действительно голоса какие-то слышались, чёртики мерещились… Мы таких людей в каюте под охраной несколько дней держим, проводим седативную терапию (колем успокоительные препараты). Иногда ко мне даже с других судов людей с таким синдромом привозили.

А на плавбазе «Чукотка» вообще человек с судна посреди моря пропал. Так его и не нашли.

- А как быть, если самому судовому врачу вдруг понадобится срочная медицинская помощь?

- Однажды и понадобилась. Мне чуть ниже глаза (в нижнее веко) попало стекло. Так первую перевязку пришлось делать инженеру-химику, находившейся с нами на судне. А дальше – помогал себе сам.

- А с непосредственно «рыбной» деятельностью вам приходилось сталкиваться во время рейсов?

- Лет 20 назад судовой врач не имел права на судне заниматься ничем, кроме медицины. Мы тогда меньше уборщицы зарплату получали. Сейчас медик значится в штате экипажа. Сегодня одновременно со своими главными обязанностями я могу подрабатывать как матрос-рыбообработчик. Поэтому я трудился и на сортировке, и на укладке рыбной продукции, и на перегрузах 33-килограммовые ящики таскал. Нагрузки, конечно, приличные бывали (иногда смены длились по 12 часов). Поэтому знаю морской труд не с одной стороны.

- Врач на судне, наверняка, человек уважаемый?

- Авторитет врача на любом судне зарабатывается постепенно, как, впрочем, и везде. Но одно могу сказать точно: хорошего медицинского работника отличают внимательность, терпеливость, доброта. А самое главное, быть хорошим психологом – уметь всегда поддержать, успокоить человека. Нам ещё в институте говорили: врач должен всегда утешить, изредка – помочь и иногда – вылечить.

Дарья ЧЕРНЕНКО.