Заметки из СИЗО. Продолжение.
Игорь Быстров из СИЗО г. Хабаровска.
Я в тюрьме, Фейсбук в друзьях, жена модератор - прислала текст со страницы в Фейсбуке Вячеслава Белоцерковского (https://sakhalinmedia.ru/news/501839/), https://www.bragazeta.ru/news/2020/05/21/postavte-sebya-na-mesto-
zaderzhannogo-bryanskogo-polkovnika-artemova/.
Не эмоциональный и достоверный текст юриста Евгения Попова.
Задержание и первые дни в ИВС.
Я написал жалобу в Генпрокуратуру РФ и совет при Президенте о необходимости уточнения порядков проведения процессуальных и следственных действий в досудебном производстве. Г енпрокуратура перевела стрелки на следком и поддерживающую обвинение прокуратуру, которые сославшись на наличие в деле обжалуемых мною протоколов и отсутствие в УПК прямых запретов следователю, отказали. До сути моих жалоб дело не дошло.
Задержание. В этом тексте, как в моей истории - ст. 91 и 92 УПК РФ.
Часть 1 ст. 91 - поймали на горячем либо совершал, либо совершил, но не успел скрыться и расстаться со следами или предметами преступления. В тебя ткнули пальцем пострадавшие или очевидцы.
Часть 2 ст. 91 - вместо паспорта у тебя усы, лапы и хвост, пытаешься скрыться, не имеешь постоянного места жительства, то есть БОМЖ.
Так должно быть, но так не было в этих случаях. А что было?
Часть 1 ст. 91 - обидевший, обиженный, увидевший не имеют процессуального статуса.
Часть 2 ст. 91 - характеристика лица и планы на ближайшую перспективу от задержанного и задержавшего.
Часть 2-о нас.
И в том, и в другом случае, лица указавшие, имеют процессуальный статус. В моем случае - пострадавшие. В моем случае следователь скрыл от меня, при задержании, обысках и изъятии вещественных доказательств, и от
адвоката при составлении протокола задержания 13 мая 2019 года наличие, возбужденного против меня 25 апреля 2019 года, уголовного дела.
Выгода следователя понятна - у подозреваемого уже есть права, у задержанного вне закона - возникают также вне законна, в порядке ст. 92 - позвонить и на адвоката. Адвокату то и аргументировать нечем. Показали, задержали, разъяснили, вины не признали - далее ИВС.
В УПК - порядок в разделе VII «Возбуждение уголовного дела». Права в УПК реализуются через обязанности следствия, надзора, суда. В соответствии с этим (не существенно для этого текста, статьи переписывать не буду) и другими главами.
Следствие в начале оформляет показания, проводит проверку, выносит решение и только после этого действует - задерживает.
Общее в этих и нескольких других, известных мне историях, одно - дознание.
Оно если начинает, выигрывает всегда. Получив в результате ОРМ информацию, проводят проверку и направляют, в порядке ст.140, сообщение о преступлении. Дальше следователь, суды о страже и продлении и следствие. Все по закону. И вне закона. Вне УПК - полномочия конкретного органа дознания, контролирующего ВСЕ правоохранительные органы, включая суд. Что позволяет контролировать уголовное судопроизводство от сообщения о преступлении до приговора суда и зоны после приговора, чтобы осужденному жизнь медом не казалось. Следователь ничего не решает. Он действует в рамках отписанных ему материалов проверки, спущенных ему дознанием.
Попытки уточнить обстоятельства или изменить обвинение без одобрения дознания натыкаются на - «...у нас имеются сведения, что вы договариваетесь с обвиняемым...» Или проще - «... вы то-то и то-то помните? У нас некоторые обстоятельства всплыли, есть мнение - нужно дать ход». Это видно и по судам, и по следователю. Как меняются лица, тембры и жесты, когда наступаешь на запретное им. Жаль суды не ведут видеозапись.
Лишать возможности защищаться, посадить, потом, когда следствие закрутится, обвиняемому будет уже не до процессуальных формальностей. А чтобы память работала в нужном направлении, к вам придут и обозначат - или-или. Мне обозначили - правосудие работает по их плану.
На партийном собрании, где обсуждали вопрос о выдвижении куда-то там выдающегося труженика села. Все шло хорошо, пока не взял слово дедок, бывший следователь НКВД.
- Товарищи, а вы знаете, что во время фашистской оккупации он являлся пособником врага. Мне следователь по его делу рассказывал.
- Дед, он родился в 1946 году.
- И что. Война была? Была! Враг был? Был. Я просигнализировал, а вы уже, с какой целью он родился в 1946, разбирайтесь.
Старый НКВДшный принцип - облить дерьмом - отмывайтесь, а отмываться вы будете на публике.
Все попытки отмыться в досудебном в досудебном производстве пресекаются обвинением и судом.
Задача следователя - отдать вас в суд в том виде, в котором вас ему предоставило дознание. И прокурор на страже, надзирает как бы чего. В моем деле есть ряд попыток следствия, пресеченных прокурором, вставшим на защиту дознания.
Мне со следователем повезло. В нем человек и примерный гражданин каким-то образом уживаются. Я бы даже уточнил в их манере - примерный гражданин, в части должностного лица при исполнении.
Не он рулит моим делом, поэтому человек безотказный, что бы заявляла защита - отказывает безотказно, не пропуская ни одного ходатайства или заявления.
Иллюстрации к моему делу - дело его рук. Мне с ним просто, думаю и ему. Защита не опротестовала ни одного факта, даты или обстоятельства. Мы расходимся в интерпретациях. Всего-то делов.
У потерпевшего прав - на три страницы, у подозреваемого на одну, у обвиняемого - полторы, у задержанного в порядке 91, 92 статей - полстранички. Это справедливо. Наверно. Но у задержанного в порядке 91, 92 статей при возбуждении уголовного дела - уже полторы странички, о чем следователи предпочитают не упоминать.
В сумме 3 странички у пострадавшего и три в сумме у обвиняемого. Баланс сошелся.
Если обвиняемый не под стражей, а под домашним арестом или под другой мерой главы 13 УПК все сходится. Для связи с адвокатом и следователем есть телефон. Связь онлайн даже при домашнем аресте. Стража - жесткий, контролируемый и неспешный формат. По УПК стража – это пресечь, не дать скрыться, обезопасить следователя, потерпевших и свидетелей, а заодно и версию обвинения. Тюрьма - не наказание, а всего лишь мера пресечения возможной противоправной деятельности и предполагает, что права обвиняемого прописаны УПК таковыми и остаются при всех видах мер пресечения.
Я не о гражданских правах - это отдельная история, а о процессуальных, специфических.
Раздел V главы 15, 16 УПК. Ходатайства и жалобы.
В материалах моего дела потерпевший заявил, следователь довел: электронкой, воцапом, речевой связью с последующей досылкой оригинала. Те же защитники, обвиняемые, которых не сочли нужным и не сумели арестовать. Обвиняемый под стражей заявил, плюс три дня и пять - девять дней почтой через СИЗО. Это еще сутки. В среднем десять дней ходатайства заявляются к случаю. К суду о продлении, к допросам, экспертизам, очным ставкам и т.д. С расчетом обжаловать отказ прокурору, затем в суд и быть готовым к процессуальному или следственному действию.
По УПК - 3 дня на отказ следователя, 10 - на отказ прокурора, 5 - на отказ суда. И того, с учетом бездорожья - 20 дней.
По факту:
- ходатайства - 10 дней;
- жалоба подается через СИЗО, до прокуратуры 5-6 дней, в прокуратуре 10 дней, обратно 6-8 дней;
- обращение в суд через СИ305 - 7 дней, суд с учетом, пока распишут, 6-8 дней. Итого - 45 дней, если через следователя - 48 дней.
Это стандартный регламент.
Но мне достались профессионалы. Прокуратура, выждав 10 дней, отправляет жалобу следствию, краевому прокурору или нижестоящему. Плюс 25 - 40 дней. Жалобы в суд обвинение гоняет кругами по подсудности из Хабаровска в Южно-Сахалинск, из Южно-Сахалинска в Хабаровск.
В итоге: по моим жалобам на отказы следователя есть решения двух судов и возможность прокурора опротестовать любое из непонравившихся ему.
Круг замкнулся, ты забыл, потому что стало неактуальным, что хотел и втянулся в эту бессмысленную круговерть с выяснением норм закона.
В отличие от прочих обвиняемых, находящийся под стражей имеет право просить и быть посланным. Это я просил зафиксировать в своей жалобе Генеральному прокурору и общественникам при Президенте.
Согласитесь, 20 дней вне стражи, 45 - 48 в регламенте и полгода по факту для арестованного - баланс не бьется.
Кто за что, а я за цифровизацию. Тем более в тюрьме есть факс и электронная почта и даже телефон. И тогда «на месте» им 3 дня для ходатайств и «незамедлительно», для прокурорских отказов по жалобам, сократится с недель до 2 - 3 дней, что по мне вполне приемлемо и подравнивает права обвиняемых разных сословий генезиса.
Южно-Сахалинский суд этим пользуется, и я получаю установленную законом информацию, даже если она отправлена в пятницу, а суд состоялся в понедельник, в регламентируемый срок. Чудеса прямо.
Следствие справедливо считает, что в тюрьме человек становится: сговорчивее - раз; минимизирована возможность влиять на версию обвинения - два; есть возможность спекулировать показаниями и фактами, ведь никто не знает: в отказе ты или на соглашении со следствием - три.
Об условиях содержания.
Автор текста в тюрьме не сидел, как и судьи, прокуроры и следователи - по определению. И слава Богу. Я даже в мыслях своим врагам этого не желаю. С другой стороны - правоохранительный триумвират прекрасно знают когда, для чего и на что отправляют подозреваемого или обвиняемого.
Опять же обобщать не буду. По здешним представлениям - я в люксе. От соседей - китаец и очень хороший человек, двух неудавшихся наркобаронов поочередно, до телевизора, который мне на местном наречии «протолкнули» родственники по осени. «Тихий» корпус, двухместная камера. Семья, друзья присылают хорошие книги, приносят передачи, теребят медчасть, и кто под руку подвернется. Письма мне и от меня каждый рабочий день, часто и не одно. Конфликтов, что с «черными», что с «красными» и с сотрудниками - нет за отсутствием поводов.
При нужде помогаю и мне помогают.
Первые полгода дались тяжело, но притерся, адаптировался. В этом разделе уже не я, а то, чем я был, когда пытался разобраться за что меня сюда и что сделал такого страшного, что аж на 10 лет строго режима. Когда удалось отбить наезды дознания, навещавшего меня в СИЗО - отпустило и полегчало.
Поэтому могу говорить более-менее объективно.
Это было, но сейчас меня это оставило. А условия для работы хорошие, никто не мешает.
Тюрьма - другой мир, в который я попал из постели через двое суток без сна, связи и понимания, что дальше. Запись о конвоировании в ИВС Хабаровска появилась в протоколе задержания после наших с защитником подписей в протоколе. В моем экземпляре ее нет. Суда просто не помню, что- то говорил. Через сутки уже в тюрьме, предъявили обвинение. В тюремном карантине впечатления я не произвел. Выдали куцее рваное одеяло и плошку для кошки по объему. Я ее храню домой привезти, показать. Чуть теплая баланда и чай три раза в день. Это сейчас у меня три кипятильника с запасом в память о первых неделях. Китаец заплакал, когда у нас появился кипяток. Май 2019 года в Хабаровске выдался холодный, карантин в сыром полуподвале. Ночью чувствуешь, как железная решетка нар через матрац, тоненький и комковатый, вытягивает из тебя тепло. Встаешь, подергаешься в типа физкультуре и опять пока не остынешь, и опять пока не согреешься. Две ночи до нынешнего люкса там и оттуда в допросную за предъявлением обвинения. Потом первые допросы. В сознании все спутанно, оно цепляется за знакомые слова и образы. Организм выпал из привычной реальности и напрочь отторгает действительность. Это сон, кошмарный, чужой. Скоро проснусь и все кончится. Проснуться не удается. У адвоката другое лицо. Я понял, что это не питерский, по назначению, а мой, которого дети нашли, на третьем допросе. Визуально согласился раньше, но дошло с пятой попытки.
Обвинение. В голове перемешалось то, что возникло с ареста по поводу. Много раз за десятилетия произнесенные слова, наслоившиеся на них события, фразы из документов, абсурд ситуации и тоска.
Следователь что-то говорит, и я говорю. Сознание вытолкнуло биографию, кандидатскую, статьи и кучу других сведений. На обвинение блок - сознание не воспринимает, не слышит следователя, избавляясь от накопившегося за пять дней.
Понимаю, что бред, проснуться не могу. На яву только мысль - следователь уйдет, адвокат весточки из дома отдаст, и я отдам, что написал. До выхода на пенсию часто повторял - могу работать в любых условиях и даже вверх ногами. Адвокат как-то сказала - вам 51 можно не брать, следователь по итогам первых допросов набрал 27 томов и три тома вещдоков и все ни о чем. Теперь горжусь - даже в бреду - я на работе. В моем деле нет предмета и скрывать нечего. Можно и в бреду. Но такое состояние в первые недели у большинства «первоходов», не состоящих в преступных группировках.
Предъявление обвинения и первые допросы - пока клиент не очухается первый шаг на пути к победе обвинения.
Игорь Быстров, СИЗО г. Хабаровск.
«Рыбак Сахалина» № 24 от 2 июля 2020 г.
