Сегодня мало у кого вызывает сомнения правильность тех государственных решений, которые были приняты в отношении рыбной отрасли в 2007-2009 годах. Ну разве за редким исключением (например, со стороны ФАС), которое, как известно, лишь подтверждает общее правило – отрасль получила толчок к развитию. Тем не менее первые лица государства вопрос о дальнейшем развитии рыбохозяйственного комплекса со своей повестки дня не снимают и по-прежнему держат ситуацию на контроле. Кстати сказать, 21 марта исполнился год с момента подписания Президентом Владимиром Путиным пакета Поручений. Председатель Комиссии по рыбохозяйственному комплексу и аквакультуре РСПП Герман Зверев рассказал в интервью главному редактору газеты «Fishnews Дайджест» Елене Филатовой о том, как идет поиск оптимальных решений, о зрелости бизнеса, о необходимом продукте на рынке логистики.
– Герман Станиславович, в мартовских поручениях есть и такой пункт: Правительству определить приоритетные направления развития отрасли, в том числе касающиеся обеспечения производства продукции с высокой степенью переработки, развития перерабатывающих мощностей, наращивания темпов обновления рыболовного флота, импортозамещения, создав соответствующую систему целевых индикаторов. Эта система целевых индикаторов создана?
Дело в том, что Fishnews провел опрос, результат которого озадачивает. Большинство считает, что показателем эффективности работы отрасли является объем среднедушевого потребления рыбопродукции. Хотя на среднедушевое потребление рыбы среди прочего может влиять и наличие у нас бесплатной любительской рыбалки, и цены на мясопродукты, и вкусовые предпочтения, а также размер доходов населения и ввозных пошлин на рыбопродукцию. Может быть, действительно, недостаточно четко сформулирована система целевых индикаторов?
– Я бы хотел начать с внутреннего настроя, который бытует в отрасли и содержится в вашем тезисе. Вы констатируете: в 2007-2009 годах высшее руководство страны приняло несколько ключевых решений, определивших текущее состояние рыбной отрасли и ее перспективное развитие еще на 4-5 лет, но внимание к отрасли почему-то не ослабевает. То есть в подтексте такая мысль: все уже решено и решено правильно и не нужно больше отрасль трогать. Так получается?
Но так не получится. Ни в жизни, ни в бизнесе, ни в государственной политике такие настроения не оправданы. Любой нормальный государственный деятель тестирует результаты своих решений. В этом и проявляется его мудрость. Не только в решительности, с которой он однажды сделал выбор, но и в том, как он время от времени возвращается к принятому решению и проверяет: верное ли было решение, соответствует оно тем ожиданиям, которые были с ним связаны?
И что мы видим сейчас? Мы видим определенный разрыв между ожиданиями, которые были связаны с историческими решениями 2007-2008 годов, и теперешним состоянием рыбного рынка (подчеркиваю, именно рынка в целом, а не только рыбной отрасли). И очень важное уточнение: как оценивать производственные и финансовые результаты рыбной отрасли? Сравнивать эти результаты с показателями предыдущих лет или сравнивать их с прогнозными показателями? И главное – какие показатели сравнивать? Вполне логично, что у руководства государства возникло желание выяснить: как связаны между собой положение дел в отрасли и ситуация на рыбном рынке? Возникло желание понять: могла ситуация в отрасли быть лучше? А может быть, наоборот – могла быть гораздо хуже, если бы не решения 2007-2008 годов? Поэтому и возникла идея утвердить целевые ориентиры отрасли. К сожалению, результат пока обескураживающий. Казалось бы, цели отрасли – это наипервейший, изначальный вопрос, но для ведомств он оказался факультативным.
– Почему, ведь целеполагание – это основа основ?
– Потому что любое (любое!) ведомство погружено в собственную систему координат. Эта координатная сетка весьма подвижна. Чиновник живет и работает в режиме постоянно поступающих от руководства вводных, поручений и указаний. Сложность в том, что время от времени даются вводные, которые зачастую противоречат друг другу. Применительно к рыболовству таких вводных хватает. Об этом были интересные материалы в Fishnews. Например, отрасли ставят задачу – строить новые суда, то есть увеличивать инвестиции. Но одновременно требуют увеличивать налоговую отдачу, а это снижает инвестиции. Ставят задачу обеспечивать население дешевой рыбой и одновременно требуют увеличивать выпуск продукции глубокой переработки с высокой добавленной стоимостью, то есть выпуск дорогой продукции. Отрасли говорят, что она должна переходить на новые технологии, что подразумевает сокращение рабочих мест. Одновременно ставится задача по увеличению количества рабочих мест.
Получается конфликт целей и отрасль в этом лесу может заблудиться. Поручения Президента как раз и могли стать компасом, чтобы в этом лесу найти дорогу. Они дают возможность разобраться, осмыслить конфликт приоритетов и ранжировать задачи. Это называется иерархия целей. Но, к сожалению, ни в Федеральном агентстве по рыболовству, ни в Министерстве сельского хозяйства компасом не воспользовались. Сробели. Не решились показать конфликт приоритетов, не предложили все перечисленные приоритеты расставить по значимости и срокам исполнения.
А ведь президент Владимир Путин не боится такого подхода, не боится увидеть конфликт приоритетов, не боится принять решение. Он ежечасно сталкивается с этим, когда, например, речь идет о распределении бюджетных приоритетов, потому что средства ограничены, а задач много.
В случае с рыболовством вопрос, что является главным приоритетом (или их несколько?), так остался без ответа. А это – потенциал для будущих конфликтов, и дискуссии о ключевых показателях отрасли будут вспыхивать снова и снова. Помните, как из трудов Маркса и Ленина вытаскивались прямо противоположные цитаты, которыми теоретики подтверждали свою точку зрения, но каждый при этом считал только себя истинным марксистом-ленинцем? Сейчас мы оказываемся в такой же ситуации: будут выдергивать цитаты из ФЦП и поручений и спорить о том, что главнее и что не выполнено. А ведь нужно быть реалистами: на определенном историческом этапе невозможно сделать все сразу.
– Тогда непонятно, что без этих индикаторов спрашивать с бизнеса. Какие задачи перед ним ставить?
– С бизнеса будут спрашивать за все. Например, мороженый минтай в розничной торговле в Москве стоит 110 рублей за килограмм. Плохо, – говорят бизнесу, – почему рыба такая дорогая? Почему не строите новые корабли? Почему заводы прибрежные не работают? Где налоги? Когда отрасль соревнуется в стратегическом «многоборье», бизнес будет ответственен за все провалы и все недоработки.
– Почему тогда он выступает таким сторонним наблюдателем, почему такую позицию занимает?
– Степень зрелости бизнеса разная. Если говорить о рыбохозяйственном комплексе, то он весьма неоднороден и состоит из целого ряда секторов.
Первый – это добытчики и переработчики на судах. Я хочу обратить особое внимание, что в последнее время входит в моду в корне неверное разграничение: добытчики – это те, кто ловит рыбу, а переработчики – это те, кто производит из нее продукцию. Добытчиков представляют как бизнес второго сорта. Что, дескать, там у них сложного? Выходи в море и лови рыбу, всего и делов-то. Однако такое противопоставление – большая ошибка. На кораблях производится больше филе минтая, чем на берегу, и в море в целом производится значительный объем готовой продукции.
Второй сектор – это собственно береговые переработчики. Причем они тоже разные. Сосредоточенные в прибрежных регионах имеют свою психологию, модель бизнеса и норму рентабельности, а заводы в европейской части страны, рядом с основными центрами потребления, в городах-миллионниках, используют другую модель бизнеса.
Ни в коем случае нельзя забывать и о рыбоводах: думаю, что уже в этом году они способны перешагнуть планку в 300 тысяч тонн. Это тоже самостоятельный сектор.
Следующий сектор – логистика: порты и перевозчики рыбопродукции. Затем – звено оптовиков и трейдеров. Получается, что рыбохозяйственный комплекс состоит из шести подотраслей. Так получилось, что сегмент добытчиков и судовых переработчиков является более организованным, чем остальные.
– В то же время на него направлено и основное внимание со стороны государства.
– Может быть, это внимание, иногда пристрастное, иногда не очень ласковое, и заставляет самоорганизоваться? Ведь первые общественные рыбохозяйственные объединения возникли именно среди рыбаков (напомню – ВАРПЭ в этом году исполнилось 20 лет). Возникли для защиты от давления (часто неправосудного) со стороны государственных органов. Рыбаки в большей степени организованы. Но за состояние отрасли, за конечный результат, за продукцию на полке отвечают не только рыбаки, но и оптовики, и розница…
– ФАС пыталась что-то там исследовать и вывести серые схемы на чистую воду, но так и не смогла разобраться. Ловит там, где посветлее.
– Степень прозрачности рыбодобывающего бизнеса очевидна. Экологический сертификат MSC был получен крупнейшими российскими промыслами – треска, минтай, лосось – после того, как нас просветили такими рентгенами, которые нашим коллегам из оптового или логистического звена даже не знакомы. Их бизнес такие рентгеновские лучи просто убьют.
В 90-х годах абсолютно вся отрасль: рыбодобывающий сектор, рыбоперерабатывающий, логистика, трейдеры – жила в комфортных серых экономических схемах (как писал Алексей Толстой, «в избе было тепло и вонько»), но потом условия изменились. И оказалось, что в новой законодательной среде некоторым игрокам (и в сегменте добычи, и в сегменте переработки, и в сегменте логистики) прозрачные экономические условия невыгодны. Они не хотят в них работать. Исчезает возможность схем, которые раньше позволяли экономить в расчетах за сырье, в расчетах с работниками и государством.
Вы же помните – в секторе добычи экономия на зарплате и налогах была общепринятой практикой 90-х годов. Я работал тогда в администрации Приморского края, и мой первый опыт общения с рыбной отраслью был в 1999-м году, когда я написал большую статью, в которой проанализировал налоговые платежи крупнейших рыбопромышленных предприятий края. Так вот: тогда все рыбопромышленные предприятия ходили в недоимщиках. Ни одно из них не платило налоги вовремя и в полном объеме, практически все они выдавали зарплату в конвертах. А скандалы, связанные с обманом при выдаче зарплаты, были повсеместными.
Сейчас совсем другое дело. Сравните среднюю заработную плату на предприятии «Океанрыбфлот» и, например, на крупном рыбоперерабатывающем предприятии Москвы. Окажется, что в Москве средняя зарплата рыбопереработчика – 6 тысяч рублей. Как такое может быть?
– В таком случае государство должно распространить свое пристальное внимание еще и на эти сегменты рыбохозяйственного комплекса?
– Мы начали с вопроса о том, почему бизнес сам не занимается целеполаганием. Бизнес начинает по-настоящему задумываться о будущем только в том случае, когда условия для бизнеса делаются совершенно невыносимыми. А если условия ведения бизнеса остаются сносными и доля прибыли, которую изымает государство, не запредельна, бизнес не бьет тревогу, а живет по принципу: день прожил – и хорошо. Решения 2007-2009 годов создали в целом приемлемые условия для сегмента добычи и производства продукции на судах. Но многие из тех, кто работает в сегменте береговой переработки, считают, что о них забыли. А самое главное – общество испытывает растущий спрос на качественную рыбопродукцию и этот спрос в значительной степени замещается импортной рыбой. Вот это вызывает тревогу, хотя очень важно анализировать происходящее в исторической перспективе.
– То есть процесс в динамике.
– Тогда становится видно, что на самом деле российский рыбный рынок на сегодняшний день гораздо разнообразнее советского. Если взять среднестатистический советский город (не Москву или Владивосток, а Кострому или Улан-Удэ) 70-х – 80-х годов, когда СССР занимал первое место в мире по вылову, то ассортимент рыбопродукции тогда был гораздо скуднее. В советское время житель одного областного центра, приехав в другой, видел те же прилавки и тот же ассортимент, и у него не было оснований считать, что в его городе с рыбой плохо. Сейчас он съездил в Европу, пожил в турецком отеле, и сравнение не в нашу пользу. Эти сравнения сильно влияют на оценку результатов отрасли.
В 1982 году 58% производимой советским рыбохозяйственным комплексом продукции составляла просто мороженая рыба. Сейчас этот показатель – 55%. То есть с точки зрения структуры производства мы находимся на уровне 1982 года. Кто-то скажет, что это плохо – прошло уже 30 лет и никакого прогресса. Другие не согласятся: за минувшие 30 лет рыбохозяйственный комплекс страны был полностью разрушен, а сейчас восстановлен. И то, что мы сейчас находимся по каким-то показателям на уровне 1982 года, может быть, не так уж и плохо?
Но у государственных деятелей по-другому устроено историческое зрение. От них общество ждет движения вперед, четких и жестких ориентиров, ждет улучшения. Поэтому государственные деятели такие ориентиры задают, а бизнес либо спокойно со всем соглашается, либо проявляет нервозность.
– И сколько может еще продолжаться такое состояние, когда где только можно, на любых площадках вспыхивают дискуссии на тему: куда же мы идем? То ли надо брать решения съезда, то ли поручения Президента, то ли ФЦП. Существует же масса позиций. У ФАСа вообще свои фантазии на эту тему. Или это хорошо?
– Это не хорошо и не плохо, это естественное состояние многоукладной отрасли, которое экономист Йозеф Шумпетер называл «созидательным разрушением». Это внешнее проявление внутреннего экономического конфликта в отрасли между разными ее сегментами. Есть ведь противоречия несводимые. Переработчики на берегу были и будут заинтересованы в том, чтобы покупать сырье как можно дешевле. Розничные сети были и будут заинтересованы в том, чтобы покупать продукцию как можно дешевле. И кто их помирит? Госплан?
– А продать как можно дороже.
– Эти реалии встроены в рыночную экономику. Более важным мне представляется то, как реагирует на такие сигналы власть. Одно дело, когда власть работает в реактивном режиме: кто-то прибежал с проблемой, крикнул громче других, и власть тут же разворачивает весь огромный аппарат в эту сторону. Дискуссии важны, но это не должно мешать власти принимать взвешенные решения. Кстати говоря, пока так и происходит.
Разберем пример с ФАС. Они посчитали уровень конкуренции в секторе рыбодобычи недостаточным. Хотя стоит, наверное, изучить каждый сегмент рыбохозяйственного комплекса и проанализировать уровень конкуренции в каждом из них? К примеру, в Россию 75% импортной сельди завозят 10 предприятий-трейдеров. Это высокий уровень монополии? Для сравнения, в секторе добычи сельди первая десятка пользователей добывает не более 40% общего вылова. Продолжу. В ведомстве проанализировали ситуацию только в одном из сегментов рыбохозяйственного комплекса, забили тревогу и кинулись в правительство: давайте менять «исторический принцип»! Но ни в Правительстве, ни в Минсельхозе никто не проштамповал такое предложение ФАС. Никто, задрав штаны, не бежит за комсомолом.
С другой стороны, не очень обоснованы и ожидания той части отрасли, которая хочет услышать от власти вечную клятву в том, что предложения ФАС никогда и ни в каком виде не будут рассматриваться. Ответ Правительства и Минсельхоза достаточно спокоен: мы не собираемся ломать основы, но нам хочется понять, что можно сделать лучше. Так что существующий стиль подготовки решений вполне адекватен ситуации.
– Сейчас решение еще не принято, а нервная обстановка уже налицо.
– Я вам хочу сказать, что в Америке происходило то же самое. Там приняли Закон Магнуссона – Стивенса в 1976 году, и сразу же значительная часть отрасли, часть конгрессменов начала кампанию против закона. Говорили, что он создает основы для рантье (их называли «рыбаками в тапочках»), говорили об упущенных интересах государства. Все очень похоже, почти в тех же выражениях, что и у нас сейчас. Была создана представительная рабочая группа (тоже сходство – не правда ли?), которая трудилась шесть лет – с 1981 по 1987 год. Все время продолжалась острейшая дискуссия, на порядок острее, чем у нас. Дискуссии шли и в Сенате, и в Палате представителей, плюс участвовали официально зарегистрированные лоббистские группы. Закончилось все тем, что был подготовлен законопроект, который и был принят в 1990 году.
Конечно, у американских рыбаков даже и тени сомнений в собственном будущем не возникало, никто не рассматривал всерьез предложение о лишении квот тех, кто добывал их прежде. А у нас в рыбной отрасли каждые десять лет возникает «историческая развилка». Если вы проанализируете состояние рыбной отрасли в России за последние тридцать лет – с 1983 года, обнаружите: каждое десятилетие отрасль преобразуется существенным образом, иногда почти до неузнаваемости. Кто-нибудь в 1983 году мог представить, что через десять лет единое экономическое и технологическое целое исчезнет? Кто-нибудь в 1993 году мог представить, что через десять лет квотами будут наделять не на год, а на пять лет, а потом и на десять лет? Каждые десять лет мы оказываемся на развилке, поэтому бизнес и нервничает. Поэтому и возникает напряжение в отрасли. Но сейчас, на мой взгляд, историческая развилка – для рыбной логистики.
– Это самое узкое место?
– Это не просто узкое место. Эта часть отрасли живет в прошлом. По сравнению с 2003 годом качество бизнеса в рыбодобыче, в судовой переработке возросло, по многим позициям находится уже на мировом уровне. Мы – уже другая отрасль, не та, что в 2003 году: более зрелая, более сильная и по финансовым, и по технологическим возможностям. И если за десять лет не введены в строй десятки новых судов (как это было в советское время), то модернизированы, прошли полную капитальную реновацию сотни судов. Это очень серьезно. А теперь посмотрите, что произошло в течение этих десяти лет в секторе логистики? Логика бизнеса какой была, такой и осталась: когда много рыбы – на рыбаков надавить и увеличить расценки. Когда мало рыбы – ругать рыбаков, что они не везут рыбу в порт. Существует явный дефицит холодильно-складских мощностей, хотя стивидорные мощности недозагружены. Нужен выход из этого экономического ребуса.
За десять лет в секторе рыбной логистики так и не появился «сквозной» бизнес-продукт. Пакет услуг, который увязывает встречные обязательства рыбаков, портовиков и перевозчиков. Пакет, в котором увязаны поставки определенного количества рыбы, условия и сроки ее перевалки, условия и сроки ее перевозки. Тот, кто такой бизнес-продукт предложит и дополнит его инвестициями в холодильную инфраструктуру, станет лидером рынка рыбной логистики в России. Именно поэтому мы с таким интересом ожидаем, когда институт Номура представит свое видение рыбопромышленного кластера. Ведь это не секретный документ будет, как Вы считаете?
Логистика во всем мире фонтанирует идеями и предложениями, она является чрезвычайно конкурентной отраслью экономики. Но у нас этот сегмент, почему-то, в наименьшей степени привлекает внимание властей. Мы с вами обсуждаем целеполагание рыбной отрасли и прочие высокие материи, а ведь до сих пор никто не дает точной статистики: сколько же рыбы разгружается в портах Приморского края и вывозится из них? Я видел, как минимум, три разных цифры по итогам прошлого года. По данным теруправления Росрыболовства, 650 тысяч тонн рыбы было отгружено в портах Приморского края, по совокупным данным портов – 550 тысяч тонн, а железная дорога заявляет, что отправила по своим рельсам 385 тысяч тонн рыбопродукции.
– Остальное автомобилями ушло.
– 165 тысяч тонн автомобилями? Сомневаюсь. Факт в том, что нет ясности, сколько же рыбы из портов Приморского края поступило на внутренний рынок. Не располагаем даже такой элементарной статистикой! В отличие, кстати говоря, от рыбодобычи. В области добычи у нас есть точная информация об объеме, месте и времени вылова, а сколько рыбы поступило через порты на внутренний рынок, точно ответить не можем. Это разве нормально? Это разве не признак проблемного и непрозрачного участка рыбохозяйственного комплекса? И тут получается такая штука – рыбодобывающий бизнес и его объединения анализируют только те проблемы, которые связаны с сектором рыбодобычи. Рыбак идет к власти с разговором о своем наболевшем, а власть интересуют не только эти вопросы.
– Ее интересует конечный результат – рыба в магазине.
– А если из других секторов рыбопромышленного комплекса нет адекватной информации? Если там либо не созданы такие объединения, либо их не может быть по определению, либо эти объединения не заинтересованы в объективной картине? Получается, что оттуда идет либо искаженная, либо тенденциозная информация? Или не идет никакой вообще? Поэтому объединения, которые существуют в рыбодобывающем секторе, вынуждены заниматься и будут заниматься смежными со своей деятельностью вопросами, будут предлагать власти общую картину рыбохозяйственного комплекса. Кстати, именно объективная информация рыбаков о состоянии отечественного судостроения помогла реально оценить возможности наших судостроителей. Их неготовность строить рыбопромысловые суда.
Нам проблемы рыбодобывающего сектора кажутся глобальными, но власти для принятия оптимального решения нужна общая картина. Если рыбацкие объединения замкнутся только на узкоотраслевых, связанных исключительно с промыслом темах, если оставят без внимания экономический анализ всего рыбного рынка, правовую экспертизу отраслевого законодательства, оценку барьеров на пути продвижения рыбопродукции и выстраивание внутриотраслевого баланса интересов, мы выпадем из общей картины. Нас на ней просто не увидят, потому что рисовать картину будут совсем другие люди и с совсем другими целями!
Елена ФИЛАТОВА, журнал «Fishnews – Новости рыболовства»
Март 2014 г.
