– Павел Сергеевич, ваш опыт работы и на рыбацких предприятиях, и в отраслевых объединениях, и в структурах государственной власти Сахалинской области позволяет оценивать общую картину в рыбном хозяйстве и происходящие в нем изменения. Стало ли больше единения в отрасли региона, как вы считаете?
– Я думаю, что договариваться по-прежнему не просто, потому что у нас действительно много предприятий. К примеру, если на Камчатке 50 компаний участвует в промысле тихоокеанских лососей, то на Сахалине – это 250. И у всех разные интересы: горбуша, кета, кто-то только ловит, кто-то еще и разводит и т.д.
Конечно, на Сахалине есть своя специфика, которую важно учитывать при проработке правил рыболовства. Нас порой ругают: «Вы не можете договориться, под вас отдельно никто законы писать не будет». Но мы просим лишь учитывать интересы предприятий нашей области, когда речь идет о регулировании локальных вопросов. Если это затрагивает интересы всех дальневосточников, то мы, конечно, всегда советуемся с коллегами.
– Сейчас, в рамках Ассоциации рыбопромышленных предприятий Сахалинской области, достигать взаимопонимания легче?
– АРСО объединила в себе предприятия, которые прежде входили в две другие крупные ассоциации. Мы решили сделать одно живое, крупное объединение, которое стало бы действительно эффективным инструментом для отстаивания интересов рыбаков.
Сегодня в состав АРСО входят не только добытчики и переработчики рыбы, но и компании, обеспечивающие хранение, транспортировку продукции из водных биоресурсов, а также предприятия аквакультуры.
– Какой процент вылова приходится на предприятия вашей ассоциации?
– В целом на долю наших компаний по итогам 2019 года приходится порядка 76% в общем вылове Сахалинской области, а по некоторым объектам, таким как скумбрия, сардина-иваси, – практически 95%. Где-то, как на сайре, из-за немногочисленности самих пользователей этого объекта, у нас все 100% добычи. Большие проценты и по другим объектам, в основном это сельдь, минтай, лосось, крабоиды, креветки, есть и морская капуста и др.
– АРСО объединяет предприятия разной формы собственности, работающие на самых разных объектах. Возникают ли ситуации, когда между самими членами ассоциации приходится урегулировать спорные вопросы?
– И такие ситуации возникают. Но мы садимся за один стол, и решение у нас принимает большинство. Если большинство говорит, что надо работать так, значит, делаем так. Но мы не будем, к примеру, биться за то, чтобы для работы на тихоокеанском лососе нам открыли залив Анива, так как мы понимаем сложность ситуации с запасами биоресурса. И даже те предприятия, которые находятся там, не будут идти на риск, а примут сторону большинства.
– Можно сказать, что ваша задача – еще и дисциплинировать рыбаков.
– В сложных ситуациях мы всегда лично встречаемся, беседуем с промышленниками. Всегда стараемся учитывать экономическую ситуацию на том или ином предприятии. Тем более что они у нас очень разные: есть и крупнейшие в регионе, есть и индивидуальные предприниматели. Но, конечно, если кто-то категорически не идет на контакт, мы не видим смысла отстаивать его интересы. Так что мы не только принимаем в наши ряды новых отраслевиков, но и исключаем.
– Прежний ваш опыт работы в структуре регионального правительства, в том числе в руководстве агентства по рыболовству Сахалинской области, помогает вам как-то по-новому, более масштабно смотреть на происходящее в отрасли?
– Просто я теперь знаю, как работают чиновники и сама государственная машина. Можно много-много говорить, но дело при этом не сдвигается. А можно писать, официально обращаться, формулировать свои предложения, и чиновники обязаны на них отвечать. Естественно, если ты грамотно излагаешь проблему на бумаге.
ЗДЕСЬ РЫБА ЕСТЬ
– Как вы можете оценить ситуацию с промысловыми запасами, изменения в этом плане, происходящие сейчас в Сахалинской области? Насколько поменялась обстановка для предприятий?
– Я считаю, причины, почему меняются запасы тех или иных объектов, должна комментировать только наука. Хотя прежний руководитель ТИНРО-Центра Лев Николаевич Бочаров отмечал: наука может прогнозировать все, что угодно, но правду – есть рыба или нет – вам скажет только рыбак.
У нас сегодня стало очень много специалистов по лососю, но именно наука должна говорить о том, почему пропала рыба в заливе Анива, почему сократился вылов горбуши на восточном Сахалине, почему до сих пор не восстановилась горбуша острова Кунашир, притом что рядом на Итурупе предприятия вновь показывают хорошие уловы. Я считаю: мнение науки первостепенно – все остальное вторично.
– Но тогда и наука должна быть полностью самодостаточной.
– Конечно, у них сейчас, к сожалению, финансирование снижается, становится меньше сил и средств. Но я говорю о том, чтобы они не сидели и не отмалчивались, а говорили свое мнение постоянно и открыто. Надо взять за правило, чтобы в прессе, в интернете выступали научные специалисты, доктора наук, которые занимаются направлениями по крабам, креветкам, лососю, – вот они должны комментировать. Я считаю, это неправильно, когда человек, который в этом ничего не соображает, позволяет себе открыто навязывать свое мнение другим.
– АРСО работает с наукой? Вы говорите им «там-то и там-то нет рыбы, разберитесь, почему это происходит»? Или, если появился новый объект, просите оценить перспективы?
– Новый формат, который мы для себя сейчас принимаем, – это работа по отдельным проблемным объектам или районам, интересным нашим предприятиям. Мы обращаемся за дополнительными исследованиями к науке в рамках отдельных соглашений, за дополнительное финансирование. Я считаю, что такую работу надо вводить в постоянную практику.
В основном сотрудничаем с ТИНРО, поскольку на Сахалине, к сожалению, как и в других региональных филиалах, элементарно не хватает людей. Да и в целом с объединением всех отраслевых НИИ Росрыболовства в структуру ВНИРО заметно страдает оперативность. Раньше решения принимались на местах гораздо быстрее. Сейчас приходится ждать, когда документы подпишет Москва, и 8 часов разницы во времени все равно накладывают свой отпечаток. По крайней мере, в Сахалинской области сильно ощущается, как удлинилась цепочка. Хотя коллеги на Камчатке говорят, что нет.
– А есть на Сахалине перспективные объекты, которые могли бы при нынешней непростой ситуации с тихоокеанским лососем стать для рыбаков альтернативным ресурсом?
– Сейчас на Сахалине на подъеме мойва и сельдь, поэтому предприятий на этом промысле становится гораздо больше. Но тут же начинают возникать и конфликты интересов. На Сахалинском рыбохозяйственном совете я поднимал вопрос о том, что «неодуемые» объекты выписываются только на подзону и кто как хочет, тот так их и ловит. Но есть районы, где прежде у многих предприятий были свои участки и привычные обжитые места для расположения стана, выставления невода, есть какая-то минимальная инфраструктура для бригад, заготовка дров и т.д., – они рыбачили там лет по 10. А тут вдруг оказывается: кто первым приехал на это место, тот там и ловит. Второй, соблюдая правила рыболовства, уже должен отойти на определенное расстояние от невода.
Это относится и к организации промысла на корюшке и гольце.
Многие предприятия, конечно, делают ставку на скумбрию и сардину-иваси. Большой плюс для Сахалинской области – это близкое расположение нашего региона к районам промысла этих объектов. Наши компании, входящие в АРСО, тоже ориентируются на них. Но скумбрией и иваси занимаются только крупные игроки, которые способны взять большие кредиты, купить пароход, организовать переработку ресурса. И это уже все-таки больше экспедиционный промысел на Южных Курилах.
Хотелось бы с сожалением отметить, что такой объект, как сайра, сегодня в депрессии. И опять наука не может сказать ничего конкретного, почему так происходит и какие перспективы. Сейчас по Сахалинской области только одно предприятие осуществляет добычу сайры.
Что касается нерыбных объектов, то на Сахалине есть небольшие объемы мидии, устрицы, петушка – по 5-7 тонн, но принято решение ввести их назад в ОДУ, а это уже аукцион. Так что говорить об их доступности не приходится.
Не говорим мы пока и о развитии пастбищной аквакультуры, поскольку нужны участки, нужна вода, технологии – соответственно, деньги.
Но в целом, что касается ситуации с водными биоресурсами в Сахалинской области, то она довольно стабильная. Так что, если не считать вопроса с тихоокеанским лососем, проблем с ресурсной базой нет. Все проблемы – с базой законодательной.
ВОПРОС – КАК ЛОВИТЬ
– На какие барьеры хотели бы указать отдельно?
– Да можно начать прямо с правил рыболовства: все-таки как мы их ни вычитывали, как ни старались поправить до принятия, но, с моей точки зрения, документ был выпущен со многими недостатками.
Например, до сих пор не исправлена статья 22.1, где говорится о запрете осуществлять добычу водных биоресурсов. Условия запрета «в двух и более рыбопромысловых зонах (подзонах)» и «двумя и более юридическими лицами или индивидуальными предпринимателями, имеющими право на добычу…» разнесены по двум отдельным подпунктам – м) и н). А если у меня холдинг? Ведь это явно была техническая ошибка: кто-то при наборе текста просто отбил эту часть фразы на новую строчку, но в результате мы получили серьезнейший крючок, на который могут попасться очень многие. И вряд ли какого-нибудь мичмана устроит объяснение, что это опечатка. Он просто напишет протокол, с которым дальше только в суд, а там уже неизвестно, в какую сторону повернется дело.
Росрыболовство уже направляло письмо в адрес ФСБ с разъяснениями по этим пунктам, но, с моей точки зрения, вопрос необходимо решать через изменения самих правил рыболовства: прошел почти год с момента принятия этого документа, но, к сожалению, до сих пор ситуация не урегулирована.
Также и с вопросом по МКУБ, на серьезность которого наша ассоциация обращала внимание властей.
– Ситуация действительно вызвала большой резонанс среди рыбаков. В итоге правительство в феврале все-таки выпустило изменения в правила получения промысловых билетов. Предоставлять информацию о соответствии Международному кодексу по управлению безопасной эксплуатацией судов и предотвращением загрязнения (МКУБ) для плавсредств меньше 12 метров не нужно будет.
– Да, но здесь, в правилах рыболовства, формулировки пока не поменялись, и очень важно, чтобы регулятор успел с изменениями хотя бы до начала лососевой путины. Ведь у нас уже есть проигранные в судах дела по этому вопросу: пограничники, по мнению судей, правы – раз написано, что лодка должна иметь свидетельство об управлении безопасностью для судна (СвУБ), значит, это повод требовать такой документ.
Очень много подобных опечаток, коллизий в законах, природа появления которых нам не понятна. Те же перегрузы в районах укрытия: перегружать вылов можно, а продукцию – нельзя. Причем уже все говорят, что это была ошибка юристов, которые просто поменяли «вылов» и «продукцию», а в итоге изменился смысл статьи.
– Вопрос по перегрузам уже обсуждается и в Совете Федерации, но решение серьезно затягивается.
– Для нас правила рыболовства – это основной документ. Поэтому мое мнение: если есть возможность поменять вот такие ошибки на бумаге, чтобы не превращать рыбака в браконьера, то это надо делать оперативно.
А возникают подобные ошибки, я считаю, из-за того, что не хватает профессионалов. Человек должен понимать, что такое рыболовство, что происходит в море на самом деле, какой это труд. И очень плохо, что сейчас уходят те, кто это знал.
Если бы люди, принимавшие требование о пересчете улова по видам в море, хотя бы представляли себе, как выглядит улов, вываленный из снюрревода на палубу МРСки… Но нет, нам говорят, что надо отсортировать, – «в Японии же это делают». Так там же тоже не всё и не всегда сортируют. Когда в невод попадает дорогая рыба, к примеру кета, – естественно, ее сразу отбирают, потому что продают втридорога на рынке. А тот же минтай без разбора с остальной разнорыбицей льют в трюм и спокойно сдают на перерабатывающее предприятие. Там твой улов тщательно рассортируют и потом тебе квитанцию выдадут, сколько и чего ты привез.
Раньше такого никто не требовал. Отец у меня тоже работал на МРС в Колхозе им. Кирова. Тогда было так: затралили всё, что есть, – и бычок, и камбала, и минтай. Бычка отсортировали на зверосовхоз (на фарш), камбалу и минтай – заморозили на предприятии, пустили в реализацию. И на берегу этот маленький сейнер не ждали пограничники с автоматами, хотя сто раз видели, как, заловившись в море, он по нескольку раз пересекал государственную границу по пути домой. А все потому, что понимали: это залив Анива, где, пройдя просто от мыса до мыса по прямой, ты в любом случае пересечешь 12-мильную зону – иначе и не получится. И таких сложных районов в дальневосточных морях масса. Но никто штрафы не выписывал, ведь это рабочий маршрут рыбака, который усталый возвращается на берег по оптимально короткому, экономичному и безопасному пути, чтобы поскорее сдать рыбу и наконец отравиться отдохнуть после тяжелого промысла.
– Не так давно услышала мнение, что функции рыбоохраны от ФСБ и Росрыболовства надо передать какой-то третьей структуре. К чему бы это привело, на ваш взгляд?
– Раньше охраной на внутренних водоемах и в море занимался Главрыбвод и его региональные структуры. Было и Министерство рыбного хозяйства, которое писало и трактовало правила рыболовства, как надо ловить, что и где. И сами правила рыболовства были в разы меньше по объему – не нынешние 100 с лишним листов. Каждый капитан был обязан сдавать экзамен, прямо по билетам: как ловить, где, какими орудиями лова, какие существуют запреты. А сейчас – кому сдавать и, главное, как и что?
У нас нормативная база меняется так часто и настолько хаотично, что капитан может стать нарушителем, даже не подозревая об этом, только потому, что вышло очередное изменение, пока он находился в море. А как трактовать эту норму – на берегу еще не договорились.
– Как-то все чаще приходится видеть, что в законы закладываются заранее невыполнимые требования, которые делают нарушителями всех.
– Я хочу обратить внимание вот на что: у нас в Сахалинской области 500 тыс. человек населения. Зачем еще искусственно усложнять условия жизни, если люди и так покидают регион? Что бы ни говорили, а те же крабовые аукционы здорово ударили по Сахалину: рабочие места сокращаются, люди не могут найти работу, легальный крабовый промысел, приносивший рыбакам хорошие, стабильные заработки, а бюджету – высокие отчисления, сильно пострадал.
Так произошло и с лососем: с закрытием дрифтерного промысла люди лишились заработка, компании понесли колоссальные потери, которые государство им никак не компенсировало. Я испытал это на личном опыте. И что в итоге, помогли эти меры решить проблемы с лососем?..
В нашем регионе людям наоборот надо давать больше возможностей для жизни и работы. А чиновники, контролеры как будто не понимают, что если завтра тут не останется предприятий, производства, то они тоже окажутся не нужны. Хотя большинство из них, конечно, об этом и не задумывается, так как, в отличие от нас, не связывает свое будущее с Дальним Востоком и не планирует здесь оставаться.
На момент выхода материала был представлен проект изменений правил рыболовства для Дальневосточного бассейна. В документе включены в том числе и те поправки, о которых говорится в интервью, – теперь остается дождаться выхода приказа.
Наталья СЫЧЕВА, журнал «Fishnews – Новости рыболовства»
Апрель 2020 г.
