​Николай ЛУКАШЕНКО: "Я не герой, а простой смертный человек"

Отец – бригадир в колхозе, а мать – колхозница. У него были сестра и два брата.

- Как узнали, что война началась?

- Когда она началась, по радио сказали. Сразу мужчин, подлежащих мобилизации, отправили на войну. Остались старики и молодежь, которая еще не доросла до призыва. Призвали нескольких 1926 года рождения, а 1927 год только потом призывали.

Упадочное состояние было. Скот, лошадей отправили, а свиней, гусей, овец начали раздавать людям. Брали неохотно, как мертвечину какую. Конечно, жили в напряжении. Смотрели, как немец гонялся за нашим бомбардировщиком, он упал на свекольное поле в 2-х километрах от села. Туда приехали военные, сняли весь экипаж и оружие, а самолет взорвали.

Рассказывали, что в то утро сбили еще одного нашего. Первое время гонялись за нашими самолетами, как коршуны.

- Тяжело жилось при немцах?

- Мы их видели только в начале войны. Но все равно угоняли на работу в Германию много молодых и среднего возраста. Так оттуда никто и не вернулся. Одна женщина с дочкой принимала в своем домике беспризорников, готовила им. Ей оказывал помощь колхоз. А потом она как-то сама добровольно ушла в Германию с дочерью. Писала, что чувствует себя у бюргеров хорошо, но какое там счастье уже?

В начале войны отец был направлен сопровождать животных в эвакуацию на левый берег Днепра. Николай с матерью остались. В 1941-м был очень хороший урожай, редко такой бывал в их местах. Отец накосил много пшеницы, 6 копен, а в каждой по 60 снопов. В одном почти пуд зерна. Когда зашли немцы, где-то в сентябре 1941 года, выгнали семью из дому (небольшая хата с русской печью, загородкой с комнатушкой) и всю пшеницу настлали на пол, чтобы спать с комфортом.

Был кабанчик, которого спрятали со снопами. Немцы нашли, забрали, предлагали матери голову от него, но она отказалась.

Они потом ушли дальше с фронтом, а Николай с матерью остались при немцах оккупированными. Работать заставляли уже не в колхозе, а в переиначенном на свой лад громадском, т. е. общественном хозяйстве.

Работали в поле, вырывали бурьян руками, так как не было лошадей. Что характерно, во время немецкой оккупации озимые и рожь не родили. Засуха была такая, что земля трескалась. Видимо, сам бог решил, что не надо помогать захватчикам.

Так продолжалось до 7 января 1944 года. За все время оккупации в село всего два раза приходили партизаны, жители давали им хлеб (больше ничего не было). В один из визитов к партизанам вышел председатель громадской коммуны. Они его застрелили.

При освобождении в Зикрачи зашли советские разведчики, вот и все военные, которых довелось увидеть Николаю: и в 1941, и в 1944 годах фронт прошел мимо их села.

В 1944 году военкомат проводил обучение. Ходили тренироваться с деревянными винтовками.

Пахали уже на лошадях с германскими двухлемешными плугами. С ними было удобнее. Проработал до конца 1944 года в селе, в конце уже стал конюхом. Ухаживал за лошадьми.

До 18-летия оставался месяц, когда 12 января 1945 года его призвали на военную службу. Отправили эшелоном на Дальний Восток на Тихоокеанский флот. Привезли и месяца два с лишним обучали строевой и военной подготовке во Владивостоке. За это время Николай Андреевич износил две пары ботинок.

В апреле 1945-го принял присягу и был направлен в 72-ю бригаду аэростатов заграждения ПВО Тихоокеанского флота. Это шары, которые наполнялись водородом и поднимались в воздух, в конце, за 25 метров перед аэростатом, закреплялась 800-килограммовая мина. В бригаду входили 7 отрядов, 6 наземных и один плавсостава (на буях ставили). Аэростаты были разной вместительности, Николай Андреевич попал на малообъемный. Расчет был из трех человек.

Стояли вначале на территории военно-морского госпиталя во Владивостоке, станция Гайдамак. Потом, с началом войны с Японией, весь отряд перевели на остров Русский. Точка находилась на мысе Поспелый. Каждый вечер аэростат поднимали в воздух.

Так простояли до самого окончания войны с Японией. Незадолго до конца собрали отряд из 220 с лишним человек и направили в порт Дальний и Порт-Артур. Как потом оказалось, эти люди несли службу в Северной Корее, портах Сейсин и Райсин, уже после капитуляции Японии.

Николай Андреевич туда не попал, потому что стоял последний, как говорится, малорослый. Оказалось, оставили двух лишних, один заболел куриной слепотой и стал непригоден. Офицер подошел к машине и позвал одного ехать с ним. Напарник вскочил быстро, а Николай Андреевич остался.

Старшина оставил при клубе. Когда отряд формировали, все личные вещи оставили на сцене, которые старшина приказал охранять.

Николай Андреевич пробыл там некоторое время, а потом его опять отправили в отряд на Энгершельде и назначили там писарем. Год прослужил в этой должности, а в 47-м году формировалась бригада на Камчатку, уже зенитно-артиллерийская. Его перевели туда – 1 июня 1947 года он прибыл на Камчатку.

В войне с Японией вся заслуга Николая Андреевича, по его словам, – противовоздушная оборона. Запускали аэростаты, и больше ничего. Налетов не было, японцы были напуганы после сброса двух атомных бомб американцами.

- Правда, что солдатам давали 100 граммов водки?

- После окончания войны с Японией нам выдали по сто граммов (на острове Русский). Но продовольственные склады трещали от запасов, там же были школы военных моряков разных специальностей. Начальники этих складов спирт носили чайниками. В общем, там победу над Японией праздновали несколько дней.

На Камчатке сто граммов давали один или два раза, а питание было отменное.

- Что делали во время отдыха?

- Личное время – занимайся, чем хочешь, два часа до отхода ко сну.

На острове Русский по очереди несли караульную службу возле аэростата. Не до отдыха было. Светлячки ночью донимали. Летит огонь на тебя, и думаешь, стрелять не стрелять. Окликаешь, нет ответа. И куриная слепота свирепствовала.

А в свободное время днем – леса на Русском, как тропические. Кишмиш, орехи маньчжурские, но не как на Украине фундук, там по два и по три, и по четыре. Молочное зерно было. А так больше никаких занятий. От воды недалеко были, смотрели, как стояли два крейсера, один из них назывался «Каганович». С кораблей моряки в аквалангах под воду спускались и к берегу выходили из воды с ракушками, которые разрезали и тут же ели с сыром.

- Как узнали об окончании войны? Был праздник?

- Узнал на службе. Народ ликовал, из всех праздников праздник.

На Камчатке попал в артиллерийское снабжение в штаб бригады на Сапун-горе.

Николай прослужил до конца 1952 года в артиллерийском снабжении. Сначала в должности кладовщика склада НЗ, но как такового склада и не было, была только должность. Потом, в 1949 году, в Тарье стоял дивизион 37-миллиметровых пушек, должность заведующего артиллерийским складом там занимал старшина Лобода. То ли срок ему подошел, то ли еще что, но эта должность досталась Николаю Андреевичу. В ней он прослужил до конца 1952 года.

Николая должны были демобилизоваться еще в 1951-м, но предложили пойти на второй срок службы. Он заключил договор на пять лет, но пошли преобразования, требовался грамотный человек, и его демобилизовали досрочно.

После демобилизации поступил в морской рыбный порт. Сначала в пожарную сторожевую охрану. Прослужил год, затем перевели в мехмастерскую слесарем-инструментальщиком, хотя трудовыми обязанностями не занимался, но с инструментами он по роду службы еще с артиллерийской части обращался. Такая была работа – заправлять инструментами, выдавать, когда они требуются.

Потом стал заведующим материальным складом рыбного порта.

- Как познакомились с первой женой?

- На службе. Артиллерийский склад был возле стадиона «Водник», а они жили недалеко в частном домике. Короче говоря, знакомство произошло на радиолокационной станции. Она работала на Партизанской в кукольной мастерской, которой заведовал мужчина-еврей. Потом перешла в ателье на Заводской, что в сторону ЖБФ. Нужно было думать о дальнейшей жизни, и я решил жениться.

Отец у нее участвовал в войне с Японией. Японцы специально оставляли ядовитый спирт. Часть бойцов, в том числе и отец, напились его и умерли.

Николай проработал до 1957 года завскладом, затем началось объединение портов и береговых организаций, и рыбный порт вошел в состав управления тралового и рефрижераторного флота Камчатрыбпрома. Николай Андреевич так и остался завскладом, но начали поступать товары и снабжение уже для флота, а потом склад, где он работал, перевели как вещевое имущество, и его перевели на склад запчастей и оборудования уже на траловом флоте.

Так он начал работать в снабжении флота. Приходилось иметь дело с запчастями, которые Николай Андреевич видел первый раз в жизни, ходить на суда, которые стояли в порту, интересоваться механизмами и их устройством. Вот так стал незаменимым сотрудником. К концу карьеры было 4 заместителя-женщины. За два года до ухода на пенсию передал все заведование. Потом еще 2 года попросили поработать на фабрике орудий лова.

Много благодарностей, ими исписана вся трудовая книжка. Ну а после выхода на пенсию, где-то в 1979 году, оформил дачный участок в Коряках в садово-некоммерческом товариществе «Океан».

Женился в 1951 году, через год родилась дочь, но брак не регистрировали, пока жене не исполнилось 18 лет. Прожили 40 лет, она тяжело заболела и умерла в 1991 году. Пришлось жениться еще раз.

3 детей: 2 сына (Юрий и Леонид) и дочь Надежда. Один живет на 14 километре, Юрий работает перевозчиком у предпринимателей. Его жена Людмила в детском саду воспитатель. Ей уже 55 лет, но просят еще потрудиться.

- Сейчас забота – ждем, пока снег с сопки сойдет. Еще рыбачу на удочку, но рыбы стало мало. Сын Юрий приучил к рыбалке жену. Зимой привозил корюшку. Так что жизнь идет.

Выписываю газету «Ветеран», «Рыбака Камчатки» еще с тех пор, как он назывался «За высокие уловы». Меня интересовало, сколько рыбы запланировали и сколько выловили. Огорчает, что перестали печатать сообщения, где и когда можно хорошо порыбачить на удочку. «АиФ» и «ЗОЖ» выписываю.

Он не был диверсантом и разведчиком, не закрывал грудью амбразуру вражеского дота и не шел на таран фашистских самолетов. Он был простым рабочим войны, выполняя те приказы, которые ему отдавались, и все, что требовала от него данная Родине и ее народу воинская присяга. Он был тем маленьким кирпичиком, из которого строилось грандиозное здание Великой нашей Победы. И за это его нужно и должно уважать. Не каждому из них приходилось с винтовкой в руках врукопашную убивать фашистов, но каждый выполнил свой долг перед страной и перед нами. И символично прозвучали его слова в конце нашей беседы:

- Я не герой, а простой смертный человек...

Иван ТУРКОВ.