Тернистый путь тралового промысла на Дальнем Востоке

Еще в первом десятилетии 1900-х годов в среде дальневосточных рыбопромышленников начала обсуждаться тема применения траулеров, или, как их тогда называли – «траллеров», и в этом был известный резон. Предприниматели все пристальнее присматривались к рыбакам северного бассейна, которые мало-помалу начали внедрять эти суда по примеру англичан, использующих их весьма успешно.
Идея, в конце концов, приобрела реальное воплощение. Один из владивостокских рыбопромышленников, К. Тыртов, в 1906 г. закупил два паровых траулера, дав им названия «Федя» и «Находка». Привел их в рабочее состояние и уже в следующем году отправил на промысел в залив Петра Великого, предварительно вооружив их оттер-тралами. Уже в первые дни работы у острова Аскольд было обнаружено крупное предзимовальное скопление камбал («Аскольдовская камбальная банка»). Здесь и работали весьма успешно эти два судна.
Отмечу, шел 1907 год, когда впервые на Дальнем Востоке был начат траловый промысел, но не 1911 г., как следует из научных публикаций 1930-х и последующих лет.
Траловый промысел получил начало, и, казалось бы, это должно было послужить благословением для других рыбопромышленников. Но не тут-то было. Благое начинание получило противодействие, особенно кустарей. Вопрос зашел настолько далеко, что явился предметом разбирательства на Совещании рыбопромышленников Дальнего Востока.
К началу этого важного кворума за первое десятилетие 1900-х годов у рыбопромышленников, вообще говоря, накопилась масса разных хозяйственных вопросов, решить которые поодиночке им было не под силу. Там же всплыл вопрос и о траулерах.
Обратимся к некоторым деталям.
Инициаторами упомянутого совещания явилась группа охотско-камчатских рыбопромышленников, которая обратилась с ходатайством о его созыве к Приамурскому Генерал–Губернатору. Тот пошел им навстречу, разрешил провести совещание в городе Владивостоке 10 ноября 1911 года. При этом председательствование на нем возлагалось на помощника Управляющего Государственными Имуществами Б. Гейнемана.
По своему составу совещание было весьма солидным, работало несколько дней, с ежедневным присутствием от 40 до 60 человек. Любопытен контингент его. Среди представителей правительственных учреждений там находился начальник Владивостокского торгового порта барон Таубе, от таможенного округа – старший советник Добросмыслов, от Войскового Правления Уссурийского казачьего войска – старший советник Мацкевич, управляющий делами Добровольного флота Крафт, заведующий отделом каботажных линий этого флота Сухорепа, советник Приморского Областного Правления – надворный советник Щербаков, от Владивостокского отделения Государственного Банка – Тэрнер, от Владивостокского Биржевого Комитета – Масленников и некоторые другие лица.
Там же широко была представлена рыбопромышленная элита, в руках которой находились важнейшие промыслы Дальнего Востока. Среди них Базикин, Байраченко, Бирич, Бойко, Выступкин, Купер, Менард, Нацвалов и многие другие. Туда делегировали своих представителей Золотухин, Коркин, товарищество Грушецкий и Ко. Таков далеко неполный перечень.
На столь представительном кворуме не обошлись без чинов Главного Управления Землеустройства и Земледелия в лице старшего специалиста по рыболовству при Департаменте Земледелия В. Солдатова, в будущем известного ученого в сфере рыбного хозяйства. Участвовали также заведующие рыбными промыслами при Приамурском Управлении Государственных Имуществ С. Тихенко, В. Недлер. Сюда же был приглашен младший специалист по рыболовству Департамента Земледелия М. Павленко, в будущем видный ихтиолог, специалист особых поручений VIII класса при Главноуправляющем Землеустройством и Земледелием М. Казаков. Именно ему было поручено исполнять обязанности секретаря.
Многие из участников того совещания оставили заметный след в становлении молодого рыбного хозяйства и промышленности Дальнего Востока.
В течение 8 дней шло бурное обсуждение целого ряда наболевших проблем, правильное решение которых открывало перспективы развития рыбного хозяйства на восточной окраине России. Из них сосредоточим внимание лишь на одном – траловом промысле.
К 1911 году, то есть к началу совещания, уже сформировались две вполне конкретные точки зрения по поводу, быть или не быть траловому промыслу. Одной из них придерживались немногие рыбопромышленники, считавшие возможным, даже необходимым, развитие тралового промысла на Дальнем Востоке. Другая, преобладающая часть, применяла в рыбном промысле сети и неводы и считала, что «траллеры уничтожают рыболовство, раздавливая рыб, молодь, икру», обосновывала большой вред другими «доказательствами», потому исключала возможность применения тралов.
На эту тему «запальный» доклад сделал К. Тыртов, лейтенант запаса, ставший рыбопромышленником, в собственности которого имелись «Федя с Надей», как иногда в шутку называли упомянутые траулеры.
Доклад его был весьма продолжительным, эмоциональным и в то же время обстоятельным, изобиловавшим арифметическими выкладками, доказательствами, со ссылками на тогдашнюю теорию рыболовства. Он обращал внимание собрания на то, что «трал волочится по дну от 30 минут до 2 часов, в зависимости от характера дна, количества рыбы и проч. При этом он может захватывать только ту рыбу, которая лежит мертвым грузом на дне морском без всякой пользы». В подтверждение сказанного характеризовал состав уловов в том же заливе Петра Великого, состоящий в основном из камбал и трески (впрочем, судя по другим сведениям, треску все-таки иногда путали с минтаем), а также бычков, колючей акулы, наваги, ершей и некоторых других видов. Что касается «сельди и лососей (на этом докладчик специально заострял внимание слушателей – примеч. авт.), то первая и кета попадались единично».
Досадно, но далее докладчик допустил ошибку, подчеркивая: «Мне довелось слышать мнение некоторых рыбопромышленников, что будто бы трал можно и не опускать на дно, а вести его хотя бы и по поверхности. Это мнение, безусловно, основано на недоразумении и на незнакомстве с самим орудием лова. По верху воды он идти не может» – сообщал докладчик.
Пожалуй, его за эту ошибку можно простить, принимая во внимание бытовавшее в то время примитивное представление о возможностях работы трала. Это сейчас они известны. А тогда…
Далее докладчик говорит о весьма прогрессивном предложении, по которому «тральщики должны работать поодаль от берега, в открытом море, на глубинах не менее 10 саженей. Это исключит помеху береговому промыслу, будет вовлекать в промысел большее количество до этого не облавливаемых видов рыб».
Кстати, последнее предложение не являлось новым. Его несколько ранее высказал чиновник Департамента Земледелия, специалист по рыболовству В. Беша в отчете Министру Земледелия и Государственных Имуществ. Там он недвусмысленно подчеркивал: «…трал является орудием, употребление которого в открытых морях и при том на глубине не менее 10 сажен не только не следует запрещать, а наоборот, необходимо поощрять, как один из самых усовершенствованных и выгодных способов лова».
Данное предложение во многом реабилитировало траловый промысел в глазах многих рыбопромышленников.
Казалось бы, на этом вопрос о траулерах исчерпан. Но это не так.
Слово берет рыбопромышленник И. Соловей, занимающийся прибрежным, или, как в то время говорили, береговым промыслом с использованием сетей и неводов. Он все то, о чем говорил предыдущий докладчик, буквально поставил с ног на голову. Цитирую: «В течение пяти лет после неимоверных усилий правительства оживить промысел, втянуть в него наибольшее количество лиц и сделать подчас из людей, ничего общего до этого времени не имевших с морем, рыбаков – моряков, в момент, явилась новая для него опасность, новый враг, который может нанести массе предприятий очень большой вред, задерживая их естественный рост, а многие мелкие хозяйства рыбаков – кустарей задушить в зародыше. Враг этот – те два траллера, которые начали свою работу в заливе Петра Великого, выбрасывая ежедневно сотни пудов свежей рыбы на рынок, тем самым разоряя рыбопромышленников – кустарей».
Далее И. Соловей траловый лов называл хищническим, сказал, что траулеры «переловят всю рыбу, они чрезвычайно вредны». Он всячески стремился перетянуть на свою сторону побольше рыбопромышленников, уверяя их, что траловый промысел «сильно понижает цены на рыбу, особенно на рынке Владивостокского района».
Здесь стоит заметить, что последнее как раз было на руку разным слоям населения, особенно малоимущим. Рыбный рынок во Владивостоке «кипел» от стекающегося сюда городского и деревенского люда. Траловый промысел как раз и обеспечивал их разнообразной и относительно дешевой рыбой.
В итоге Собранию пришлось согласиться с тем, что «развитию кустарной рыболовной промышленности в пределах залива Петра Великого траулеры, безусловно, нанесут смертельный удар. Необходимо считаться с тем, что по всему побережью проживают тысячи рыбаков-кустарей. Поэтому траулеры должны работать на удаленности от берега, чтобы не мешать прибрежному рыболовству, имеющему свою специфику. Такими районами могут быть Гижигинская и Пенжинская губы, районы, примыкающие к Карагинскому и Командорским островам. Суда с тралами могут работать и во многих других местах, но никоим образом не вблизи поселений, где их деятельность подлежит безусловному запрету. Сюда относится не только залив Петра Великого, но и весь Татарский пролив.
Вместе с тем рыбопромышленники к единому мнению в отношении использования траулеров так и не пришли. Этот вопрос в последующем поднимался снова и снова, перепалка между предпринимателями то утихала, то разгоралась с новой силой. Однако прогрессивное направление в рыболовстве постепенно, с большими муками, все же пробивало себе дорогу. Этому способствовало неудержимое, активное развитие тралового промысла за рубежом. Разумеется, не стоял на месте и прибрежный промысел, использующий сети, невода и иные орудия лова. Прогрессивно мыслящие чиновники подталкивали развитие и прибрежного, и глубьевого (тралового) промысла.
Стоит упомянуть, что развитию тралового промысла в Приморье способствовало специальное решение по данному вопросу Бюро Крайкома ВКП (б) в конце 1920-х годов. Оно как раз обязывало добывающие организации всячески расширять траловый промысел для более полного использования рыбных ресурсов и наращивания уловов. И вскоре рыбная промышленность Приморья, да и весь бассейн был вовлечен в процесс расширения тралового промыла. Но бывали в этом деле и сбои, причем немалые, из-за существенного дефицита денежных средств, что, в свою очередь, сдерживало материально-техническое и кадровое обеспечение флота.
Наряду со многими вопросами, касающимися развития тралового промысла, в 1920-1930-х годах широко обсуждалось судовое обеспечение, оснащение судов рыбопромысловым оборудованием. Тем не менее, худо-бедно, но уже к началу 1930-х годов траловый промысел свои границы расширил, охватил Японское, Охотское и Берингово моря. Здесь успешно работали тральщики «Блюхер», «Буревестник», «Дальневосточник», «Красноармеец», «Пластун», «Чайка». На них проводили исследования сотрудники ТИНРО, помогая на деле осваивать рыбные ресурсы. Кроме того, в распоряжении науки был паровой траулер «Лебедь», часто привлекался для выполнения научных работ траулер «Топорок». Все больше донных и донно-придонных рыб вовлекалось в сферу тралового промысла.
Однако дело шло медленными темпами, и тому были свои причины, в том числе слабая изученность запасов рыб – предмета тралового промысла. Так, если промысел камбал начат в конце первого десятилетия 1900-х годов, то к освоению трески этими орудиями лова приступили только в начале 1930-х. К тому же добыча трески проходила менее успешно, чем ожидалось. Лишь благодаря удачным экспедициям траулера «Лебедь» в 1934 году и особенно в 1937-1939 гг., проведенным у обоих побережий Камчатки, были открыты истинные возможности специализированного тралового промысла этой рыбы. Результаты были подтверждены работами камчатского тралового флота в 1940-1950 гг.
С годами совершенствовалась техника тралового промысла, на бассейн поступали новые суда, приспособленные к длительному автономному плаванию. Ими пополнялся траловый флот разных региональных рыбодобывающих управлений бассейна. Это происходило уже в первые послевоенные годы, но особенно флот рос в 1950-1970-х годах. В числе их поступил большой морозильный траулер (БМРТ), являвшийся образцовым, по тому времени, судном, способным успешно проводить траловые операции, осуществлять комплексную переработку улова с выпуском пищевой и технической продукции. Поступали и другие типы тральщиков.
Благодаря судовой оснащенности рыбной промышленности бассейна современными судами, стало возможным покрывать траловыми работами не только дальневосточные моря, но и выйти за их пределы. С конца 1950-х годов активным промыслом были охвачены разные районы Тихого океана от азиатского до американского побережий, от Алеутской гряды до Антарктики. Они велись у Австралии, новой Зеландии, на подводных банках и хребтах…
Доля вылова тралами на Дальневосточном бассейне в течение истории рыбного промысла была разной, в зависимости от количества тральщиков, соотношения запасов донно-придонных и пелагических рыб и степени их освоения.
Стоит заметить, что в 1988 году, когда нашими рыбаками был достигнут максимальный исторический вылов, на долю траловой добычи, обеспеченной многими сотнями траулеров (да каких!) приходилось более 77% от всего объема, а в 2004 году при минимальном вылове за последние 20 лет – 83 %. В последнем случае увеличение доли произошло в связи с сокращением промысла пелагических рыб, беспозвоночных, водорослей, млекопитающих.
И последнее. Если бы не состоялось широкое обсуждение вопроса о траловом промысле на Первом Совещании Рыбопромышленников, кто его знает, как бы с ним обошлась история. Но можно не сомневаться: задержка в развитии тралового промысла и в этом случае была бы недолгой.

Василий Снытко