МужествоРассказ водолаза. |
*Это рассказ Вениамина Алексеевича Мануйлова, кандидата географических наук, старшего научного сотрудника Берегового центра Дальневосточного государственного университета, более 30 лет занимающегося изучением прибрежной зоны моря с помощью водолазной техники.
Окончание. Начало в № 29.*
Рассветает, начало седьмого утра. Осматриваюсь. Там, откуда меня несло волнами и течением, ни острова, ни маяка, они уже далеко. Зато впереди, слева, почти по курсу моего дрейфа – группа высоких, торчащих из моря скал. Чуть дальше виднеется другая группа таких же островков. Это острова Лисьи и Шишки. Сейчас они необитаемы, еще холодно. Позднее на них появятся сивучи и нерпы, образующие здесь крупные лежбища. Но все равно это земля, и я направляюсь к ней. Дует северо-западный ветер. Ночной шторм закончился, но волна все еще крутая. Снова приходится подгребать против волны. Появилось солнце, оно встает как раз между торчащими из воды скалами. Зрелище красиво, хотя ситуация не способствует любованию прелестями природы. Гребу к островам не менее часа, но все напрасно, течение проносит меня мимо них. И эта цель оказалась недостижимой.
Ситуация стала хуже некуда. Течение и северо-западный ветер уносят меня на юго-восток в открытый океан. Ближайшая суша в этом направлении только американский континент. Что делать? Надеяться, что меня на пути дрейфа подберет какое-то проходящее судно, глупо. Они проходят редко, да и вряд ли меня заметят. К тому же мой организм долго уже не сможет бороться с холодом.
Снова закрутились тяжелые мысли. Вспомнил о родных, хоть о них думал не только теперь, но на протяжении всего плавания. Сколько горя я причиню своим родным, они не смогут узнать, что было со мной, и где я. Что мне остается делать? Перемещать свое тело в ту сторону, где меня смогут обнаружить в любом виде. Значит, нужно плыть на запад или юго-запад, там острова наши, а дальше и японские. Проверив крепление оранжевого мяча на плечевом ремне, поплыл.
Справа на горизонте низкий, занесенный снегом берег острова Зеленый. До него далеко, он в стороне от направления моего дрейфа, но это суша, и я погреб к нему. Вскоре из-за острова появилось судно – шхуна, издалека очень похожая на мою. Шхуна идет через пролив в сторону острова Полонского. Значит, скоро она повернет и галсами станет прочесывать акваторию и обязательно найдет меня. Но она продолжает идти тем же курсом прямо и вскоре скрывается из вида.
Через некоторое время из-за мыса появилось другое судно и проследовало в том же направлении, не останавливаясь. Никаких поисковых галсов оно не делает, а идет по своим делам. Значит, ни капитан моей шхуны, ни ее владелец не сделали объявление по радиосвязи для промысловых судов, работающих в этом районе, что пропал человек. Поэтому меня не ищут и искать не собираются. Надежды мои рухнули, нужно надеяться только на себя.
Отлив кончился, течение исчезло, мое движение в открытый океан прекратилось. Вскоре можно ожидать обратного движения. Плыву я, конечно, медленно, часто останавливаясь для отдыха, силы уже на исходе. Во время остановки голова моя одиноко торчит из воды. Рядом села чайка, затем другая. К ним присоединились еще несколько птиц. Всего одиннадцать. Они окружили меня, кольцо сужается. Машу на них руками. Это птиц нисколько не пугает. Видимо, они чувствуют безвыходность моего положения и ждут своей добычи. Торопиться им некуда.
Вдруг они разом тяжело поднялись с воды и нехотя — улетели. Что их спугнуло? Слева вижу идущее от острова Зеленый в мою сторону судно. Надо использовать этот шанс. Чтобы мне выйти на его курс и подойти как можно ближе, нужно плыть против волн. Отчаянно работаю руками и ногами. Судно проходит метрах в 50-80 от меня. Я прочитал его название – «Свирица». Что есть мочи кричу и машу над головой оранжевым мячом. Но дует встречный ветер, меня не услышали. Снова неудача. «Свирица» ушла в ту сторону, где по моим предположениям был остров Полонского, и встала на якорь.
Острова Лисьи, служившие мне ориентиром, уходят к востоку, в океан. Понимаю, что началось приливное течение. На этот раз стихия была на моей стороне, хотя и частично, ведь северо-западное волнение старалось вынести меня в открытый океан. Продолжаю бороться с ним, и если еще до сих пор жив, то только потому, что гребу без устали.
Снова из-за острова Зеленого в мою сторону идет судно. И опять с наветренной стороны. Шхуна прошла совсем близко. Все мои крики о помощи и размахивания мячом были напрасны. Меня снова никто не увидел. А если бы сообщили в районе промысла по радиосвязи о пропаже человека, то даже если бы не стали меня искать, то хотя бы на судах более внимательно смотрели по сторонам, и тогда наверняка я уже был бы найден. Но эти рассуждения утешенияне принесли. Я снова наедине со своими проблемами.
Прошедшая мимо шхуна вскоре встала возле «Свирицы». Тут я увидел берег острова Полонского. Возле мыса кроме «Свирицы» стояли еще две шхуны, рядом сновали лодки, шла добыча ежа. «Свирица» была ближайшим ко мне судном, и я направил свои ласты к ней. Грести снова приходится против волны, как всегда. Взяв курс с упреждением на волну, решил проплыть немного вперед и уже потом повернуть к судну. Плыву больше часа, уже вижу людей, работающих на палубе. Скоро нужно повернуть к судну и плыть почти на волне. Живо представляю себя на борту судна, под горячим душем с чашкой обжигающего чая.
Неожиданно «Свирица», стоявшая на якоре бортом ко мне, повернулась в мою сторону кормой. Это значит, что началось течение и судно легло носом к водному потоку. Схема течений здесь сложная и направление на разных участках зависит от конфигурации островных берегов.
Меня уносит. Очередная цель, к которой я стремился, не покорилась. Я попал в ловушку, и течение никогда не выпустит свою добычу. Снова отчаяние. Сил больше нет. Суставы рук и ног от беспрестанных движений болят. Я уже не говорю о холоде. И хотя движения согревают меня, пальцы рук и ног не чувствуют ничего. При остановках по телу пробегает озноб. Холодовой диурез на протяжении всего плавания не покидает. Просто удивительно, откуда только в организме берется вода, но в последнее время каждые полчаса из меня выжимается очередная порция. Пить в то же время совсем не хочется.
Но более всего обидно, что все мои попытки терпят неудачу. Всего в километре-двух от меня стоят суда, на них люди живут, работают, радуются и даже пьют чай горячий. А я, осознавая все это, должен погибнуть в этом ледяном капкане. Это несправедливо!
Холод снова вывел меня из этого ступора. Трясущееся тело требовало тепла, а его можно получить только двигаясь. Что ж, поплыли дальше. Решаю больше не ориентироваться на суда, они почему-то взяли моду ускользать от меня в самый ответственный момент. Передо мной во всей ширине лежит остров Полонского. Он не близко, но я решил плыть к нему. Грести нужно, как всегда, против волн. Продолжаю свою рутинную работу, которая отнимает много сил, но согревает и дает хоть какую-то надежду. Может быть, за светлое время суток я смогу достигнуть острова, если у меня останутся силы.
Через пару часов изматывающей гребли различаю отдельные объекты берега, какие-то столбы, мачты – наверное, линия связи. Это радует. Продолжаю плыть. Краем глаза замечаю, что в мою сторону идут два судна. Что делать? Продолжить плыть к острову или направиться к судам? Если поверну в сторону судов, то потеряю все, чего достиг, продвигаясь к суше, меня обязательно снесет.
Одно судно шло с наветренной стороны, и плыть к нему нужно против волны. Второе, наоборот, было с подветренной стороны и, чтобы встретиться с ним, мне надо сплавляться по волне, практически не работая. Соблазн велик. Будь, что будет, рискну. Решаю плыть ко второму судну. И вот мы стремимся навстречу друг другу. Я даже, как могу, притормаживаю, чтобы не проскочить по волне и не сойти с курса судна. Они должны заметить меня. Я даже не в стороне, я прямо на пути судна, оно вот-вот подойдет.
Неожиданно метрах в трехстах от меня судно остановилось. С него сбросили две лодки, которые тут же отбежали в разные стороны. Но судно не встало на якорь, а легло в дрейф. Парусность судна несравнимо выше моей, и его понесло по ветру и волнам. Мне за ним никак не угнаться. Истошно кричу вслед, машу мячом, но все тщетно, меня не видят и не слышат. Пытаюсь продвинуться к шлюпкам, на которых водолазы с лодочниками разъезжают по точкам. Водолаз уходит под воду на поиск ежа, лодочник сидит в шлюпке, наблюдая за своим водолазом. Мои призывы о помощи никто не слышит. Лодки часто меняют точки погружений, все дальше удаляясь от меня вслед за своим судном. Злой рок висит надо мной. Сил уже нет, остров удаляется. Размышлять времени нет, поворачиваю в сторону другого судна и снова гребу. Шхуна не сдвигается с места, значит, стоит на якоре. Если повезет и она не уйдет, может, доплыву. Если нет, снова буду думать об острове.
Напрягая остатки сил, гребу, стараясь делать меньше остановок для отдыха. Стравил воздух из гидрокостюма, плавучесть уменьшилась, но грести эффективней, чем в сильно надутом костюме. Постоянно выглядываю над волной, на месте ли судно. Посмотрел на часы, был полдень. Значит сейчас на шхуне идет обед. Хоть бы они растянули его, отдохнули после обеда, поспали. Такой порядок есть на промысловых судах, но не на всех. А если он здесь соблюдается, то они будут стоять на якоре и нескоро уйдут. И я, может быть, успею до них доплыть. Плыву уже больше часа. Видимо, на сей раз, течение решило не мешать мне, а может, даже помогает, я его просто не ощущаю. Но нос шхуны направлен в мою сторону, значит, течение работает на меня.
И вот, когда я собрался поворачивать в сторону шхуны уже по волне, увидел, что по палубе идет человек. Он остановился на баке. Должно быть, сейчас начнется подъем якоря.
Ну почему мне так отчаянно не везет? До шхуны оставалась какая-то сотня метров. Кричу что есть мочи, хотя голос от холода уже подсел. Поддулся воздухом, чтобы стать крупнее, машу оранжевым мячом. Ветер дует почти в сторону шхуны.
Человек на баке остановился и стал поворачивать голову во все стороны. Сверху с мостика на крыло вышел еще один человек и тоже стал смотреть по сторонам, а затем показывать рукой в мою сторону. Меня заметили! Но все равно продолжаю кричать и махать руками. Через пару минут от борта шхуны отделилась шлюпка… Вцепляюсь в борт подошедшей лодки, перевожу дыхание, пытаюсь отстегнуть баллон, чтобы легче было вылезать. Но мои бесчувственные пальцы не могут найти пряжки. Лодочник, крепкий парень, вытащил меня из воды вместе с баллоном. На борт судна по небольшому штормтрапу вылезти никак не могу. Меня сверху выдернули и поставили на палубу. Ноги подкашиваются, нет сил даже стоять, я повалился на палубу.
Немного отдышался, пришел в себя. Посыпались вопросы. С какого я судна, давно ли в воде? Я назвал свое судно, сказал, что плаваю с двух часов вчерашнего дня. Оказалось, что провел 23 часа в ледяной воде. Без малого сутки. Я спросил, объявляли ли по радиосвязи о моей пропаже. Как и предполагал, такого объявления не было. С меня сдернули гидрокостюм, одежду, и, наконец, сбылась моя мечта – я попал под горячий душ. Вскоре согрелся, но пальцы ног так ничего и не чувствуют.
Мне дали сухую одежду, укутали. Ребята с «Дельты», а так называлась эта шхуна, стали угощать обедом. Есть совсем не хочется, хоть и не ел ничего сутки. Только пью и пью горячий чай, сказалось обезвоживание организма. От спиртного, которое мне настойчиво предлагали, отказался, оно никак не шло в этот момент. Добавил лишь пару ложек коньяка в чай.
Со «Свирицы» приехал водолазный врач-физиолог. Осмотрел и определил, что все у меня в порядке. Заставил выпить полную банку сгущенки. Подошла вызванная по радиосвязи моя шхуна и я перебрался на ее борт. На следующий день мы шли на Шикотан мимо островов и пролива, где я плавал. Вся акватория забита плотным льдом, чистой воды нигде нет.
Видимо, необходимо какое-то послесловие для всей этой истории. Позднее я выяснил, что когда меня потеряли в тумане, капитан связался с владельцем шхуны, спрашивал совета, объявлять ли по радиосвязи о пропаже человека. Тот приказал об этом молчать, искать самим. На шхуне не было всех необходимых для работы документов, поэтому было легче забыть обо мне, ведь никакими контрактными обязательствами мы связаны не были. Это на промысле не принято.
Потом, анализируя свое плавание, листал водолазную, медицинскую литературу. Публикаций о длительном пребывании человека в воде с такой низкой температурой найти мне не удалось. Водолазные нормы определяют допустимое время пребывания под водой в гидрокостюме при температуре 1-3 градуса С в 1 час. Затем необходим перерыв в четыре часа для согревания организма. Мне удалось продержаться больше установленных критических норм. Возможно, мой случай внесет какой-то вклад в копилку знаний по этой проблеме и прибавит оптимизма водолазам, попавшим в подобную ситуацию. Не описывая всех симптомов переохлаждения организма, широко изложенных в литературе, приведу лишь свои ощущения, иногда, может быть, отличающиеся от классических.
Замерзать начал через пару часов после начала свободного плавания. Сперва закоченели пальцы рук и ног, полностью потеряв чувствительность. Известно, что до трети тепла теряется при охлаждении головы и шеи. Воздействуя на наиболее чувствительную затылочную область, холодная вода, как сильнейший шокогенный фактор, вызывает головокружение, рвоту, потерю ориентирования. Таких симптомов у меня не наблюдалось, может быть, потому что большую часть времени моя голова возвышалась над поверхностью воды. Однако штормовые волны, беспрестанно обрушивающиеся на нее, и обдувающий мокрый шлем ледяной морозный ветер отнюдь не создавали температурного комфорта. Когда же при коротких передышках ложился на спину, опустив затылок в воду, меня моментально начинала бить дрожь, заставляя принять исходное положение и продолжать усиленно грести, чтобы согреться.
Считается, что движения, работа мышц в холодной воде создают дополнительное тепло, но прилив крови к кожным покровам благодаря этим движениям увеличивает теплоотдачу. И чем интенсивнее движения, тем быстрее наступает гипотермия тела. В течение этих суток я работал непрерывно, не считая коротких минутных передышек. Наверняка теплоотдача организма была велика, но все-таки именно движение давало некоторое ощущение тепла, хотя холод постоянно пронизывал тело.
Под конец плавания энергетические ресурсы моего организма заметно истаяли, навалилась усталость, мышцы ослабели, движения рук и ног стали замедленными, болели суставы. Пить совсем не хотелось, хотя холод постоянно выдавливал из меня жидкость. Неминуемо создавалась ситуация, когда при наступившем переохлаждении, переутомлении, истощении, а также обезвоживании организма от холодового диуреза разовьется гипогликемическая кома, с резким падением содержания сахара в крови. Наступает расстройство памяти, судороги, потеря сознания, остановка дыхания. До этой стадии, до того критического предела своего организма, за которыми следует гибель, я не дршел, но, наверное, это было где-то рядом.
По данным американских исследователей, у водолазов, неоднократно подвергавшихся длительному воздействию холодной воды, вырабатывается некоторая адаптация к термическому стрессу, повышается сопротивление гипотермии и наблюдается ускорение основного обмена веществ в ответ на холод. Возможно, мой опыт работы в последние десять лет в холодных курильских водах позволяет отнести себя к этой категории водолазов.
Урон для здоровья моего 56-летнего организма после плавания был минимальным – легкий бронхит, герпес на губах и обморожение незащищенных шлемом участков кожи. Кожа через неделю слезла и обновилась, бронхит и герпес быстро вылечились. Три дня после вызволения из холодного плена из-за больших энергопотерь наблюдалась мышечная слабость. А вот пальцы обеих ног, в наибольшей степени подвергшиеся переохлаждению, получили нервную чувствительность только через два месяца, без лечения. И еще не менее трех месяцев не было ни одного дня, чтобы я, закрыв глаза, снова не оказывался среди волн в своем бесконечном плавании.
Что касается борьбы со стихией, течением и волнением, то тут оценка неоднозначна. Конечно, я сопротивлялся им, как мог, рук не опускал, но оказалась ли борьба успешной, если бы я не доплыл до судна? Смог бы добраться до острова (а подобрали меня в 5 км от него) и выбраться на берег или меня снова течением отбросило бы в открытый океан, изматывая до предела мой организм? Не знаю, не уверен. Стихия все-таки сильнее человека. Мне помогло благоприятное стечение обстоятельств, мой опыт. На протяжении всего плавания не было паники, истерик, сковывающего все действия страха. Было какое-то равнодушие к возможному фатальному исходу, казалось, даже мысли замерзли в голове. Скорее всего, это следствие заторможенности психики из-за гипотермического стресса.
Приехав домой, отдохнул, успокоился. Свое обещание не сдержал, водолазное снаряжение не выбросил. Прошло некоторое время, и я вновь на Курилах и опять в проливе Полонского. Густые туманы плотно висят над акваторией, неделями закрывая берега близлежащих островов. В это же время года приливо-отливные течения наиболее быстры. Такое сочетание природных явлений уже вызывает у меня ужас. Но это не останавливает работающих со мной и еще не пуганых водолазов. Они смело уходят на лодках далеко от судна и их то и дело накрывают волны тумана. Мой пример им не наука. Да и вообще русскому человеку не свойственно учиться на чужих ошибках. Он должен обязательно пройти через них сам. Хотя надо признать, что риск – неотъемлемый элемент профессии водолаза. Но риск разумный.
Продолжая работать в этих постоянно экстремальных условиях и соблюдая определенную осторожность, иногда успокаиваешь себя мыслью, что уж больше такого с тобой никогда не произойдет и «дважды снаряд в одну воронку не попадает». Оказывается, попадает.
Месяц назад мы работали возле острова Шикотан. С берега дул очень сильный ветер. Водолазы были разбросаны на большом расстоянии друг от друга. Отработав на дне, я всплыл, держась за фал, на конце которого на дне оставалась наполненная ежом питомза. Лодки сновали от судна к водолазам, не замечая моих призывных сигналов и свистков. Якорь (питомза) был слишком легким, и сильным отжимным ветром меня сразу же стало сносить. В течение получаса я держался за свой фал с ползущей по дну питомзой, все больше удаляясь от берега. Лодки не подходили. История повторялась.
Нужно было принимать решение – ждать помощи до последнего, а в ее скорый приход я стал сомневаться, или, надеясь только на себя, действовать самому. Помня свой опыт, решил спасаться самостоятельно, хотя был риск, что без питомзы, которая хоть как-то замедляла мой дрейф, я не смогу противостоять сильному ветру и волнам и меня с большей скоростью понесет в океан.
Недалеко от меня бурунился риф, то скрываясь под волнами, то на метр поднимаясь над водной поверхностью. Я бросил питомзу, поплыл к нему, намереваясь забраться наверх. Может быть, там меня заметят. Несколько попыток вскарабкаться на скалу были безуспешными. Вода «кипела» на рифе, мощные волны сбивали меня со скользкой поверхности. Нечего было и думать, чтобы зацепиться и сколько-нибудь продержаться в этом водовороте. К тому же я стал бояться, что могу порвать гидрокостюм об острые края балянусов, усеивающих скальную поверхность. Вот тогда бы мне долго не продержаться.
Бросил попытки одолеть риф, тратить напрасно силы, поплыл к берегу. Он был не очень далеко, примерно в полукилометре, но сильный встречный ветер и волны значительно усложняли мою задачу. Но я греб и греб, ведь впереди берег и спасение, а за спиной открытый океан. К счастью, против меня на этот раз не работала такая страшная сила стихии, как встречное течение, его в этом районе нет. Поэтому с радостью видел, что мои усилия не напрасны – берег приближается. Через час я все-таки доплыл до него, выполз на пляж и обессиленный повалился в снежный сугроб. Вскоре меня заметили, подошла лодка и я оказался на судне.
