Об истоках рыболовства в заливе Петра Великого

Тем не менее, уже можно говорить об успехах дальневосточных ученых в области исследования процессов освоения человеком прибрежной зоны в бассейне Японского моря в древности. Ими выяснено, действительно ли изучаемые группы населения имели систему жизнеобеспечения, основанную на эксплуатации морских ресурсов и, таким образом, представляли собой морскую адаптацию, или просто жили на побережье, несистематически и несистемно используя морские ресурсы. О результатах этих исследований и особенностях рыболовства древних людей на побережье южного Приморья нам рассказал кандидат биологических наук, профессор кафедры “Водные биоресурсы и аквакультура” Дальрыбвтуза Лев БЕСЕДНОВ.

- В истории человечества рыболовство, безусловно, играет значительную роль как одна из наиболее эффективных отраслей присваивающей экономики.
В период, предшествующий верхнему палеолиту известны только отдельные примеры использования морских биологических ресурсов. Затем, в течение верхнего палеолита, по всему миру появляется полный набор орудий для рыбной ловли и морского зверобойного промысла – гарпуны, крючки, грузила, ловушки. Однако, добыча морских животных, скорее всего, не имела систематического характера, а полученная продукция не могла конкурировать с эффективностью таких жизненно важных отраслей хозяйства, как собирательство растений и охота на наземных млекопитающих.
Судя по археологическим останкам – кости рыб и орудия рыболовства – формирование рыболовства как самостоятельной отрасли хозяйства древнего человека произошло сравнительно поздно, на рубеже плейстоцена и голоцена, то есть 10 – 12 тыс. лет назад, и связано это, прежде всего, с климатическими изменениями в этот период.
Изучение жизни древних людей, их отношения к морскому промыслу в Приморском крае велось на примере памятников Бойсман-1 и Бойсман-2 (бойсманская археологическая культура), расположенных в бухте Бойсмана Хасанского района. Памятники находятся на берегу древней лагуны, существовавшей 6000 – 5000 лет назад – мелководной, опресненной, вблизи ее соединения с открытой бухтой. Также в зону хозяйственного использования древних людей входили река и морское побережье, имеющее как скалистые, так и песчаные участки берега. В случае с поселениями Бойсман-1 и -2 в хозяйственных целях использовался также крупный остров вблизи побережья – современный полуостров Клерка. Уже сам выбор места поселения свидетельствует об интересе его обитателей как к морским, так и к речным и лагунным ресурсам, а также доказывает их способность и умение управлять процессом добычи в зависимости от разнообразия и сезонной изменчивости этих ресурсов.
В результате исследований были обнаружены кости и чешуя рыб, кости морских животных и птиц, которые являются свидетельствами существования у населения бойсманской культуры практики рыболовства и морского зверобойного промысла. Наиболее древними останками оказались кости пиленгаса, дальневосточной красноперки, камбал и морского окуня – рыб, промысел которых мог осуществляться в лагуне практически с весны до осени, а пиленгаса и дальневосточную красноперку можно было промышлять еще и зимой подо льдом.
Анализ состава костных останков рыб, обнаруженных на памятнике Бойсман-1, показал, что основу уловов на всем протяжении формирования его отложений составляли умеренно-холоднолюбивые виды – тихоокеанские сельдь, лососи, треска, а также пиленгас, дальневосточная красноперка, морские окуни, бычки-рогатки, камбалы. Эти виды рыб составляют 97,1% всех костных останков, и 93% из них приходилось на пиленгаса. Доля теплолюбивых рыб, таких как дальневосточная сардина и японская скумбрия, была ничтожна и составляла всего 0,25%. И это несмотря на то, что эти стайные эпипелагические рыбы в большом количестве заходили в залив Петра Великого в летне-осенний период и подходили к берегу. Всего население бойсмановской культуры, используя ресурсы реки, лагуны и моря, вылавливало, как минимум, 18 видов различных рыб.
Тем не менее, в течение всего периода формирования памятника основную роль в рыбном промысле играли лишь два вида – пиленгас и дальневосточная красноперка. Вероятно, у обитателей стоянки существовал специализированный лагунный промысел пиленгаса, а вместе с ним и красноперки, которых можно было вылавливать в значительных количествах с весны до осени практически в одних и тех же местах – зимой в реке, а летом – в лагуне отцеживающими орудиями лова. Это, прежде всего, всевозможные забойки и различного рода ловушки. Кроме того, пиленгаса можно было промышлять острогой на свет. Не исключена вероятность подледного лова этих видов в реке на ямах, где рыба залегала с декабря по март. В этом случае ее скопления представляют собой естественные кладовые, изъятие которых технически не представляет сложностей.
Кроме основного вида промысла, которым, вероятно, были заняты мужчины-рыбаки, существовал и дополнительный, которым могли заниматься женщины, дети и старики, поскольку он не требовал коллективных усилий. Так как все отмеченные в уловах рыбы в то или иное время весенне-осеннего периода подходили к берегу, таким способом добычи мог быть лов с берега или у берега на крючок.
Анализ динамики рыболовства на протяжении всего времени формирования памятника не выявил кардинальных изменений последнего. Однако некоторые существенные особенности все же можно отметить. Так, в течение, начальной фазы в уловах появилась скумбрия. Поскольку это сильная и быстрая рыба, поймать ее на удочку с берега было практически невозможно. Следовательно, в летний период у обитателей поселения помимо основного лагунного существовал и морской прибрежный промысел с использованием отцеживающих или объячеивающих орудий лова. В течение последующей фазы в уловах появились тихоокеанские лососи, дальневосточная сардина, тихоокеанская сельдь и тихоокеанская треска. Это еще раз подтверждает наличие прибрежного морского промысла в весенний, летний и осенний периоды, позволяющего добывать стайных эпипелагических и донных рыб.
На поздних стадиях формирования раковинных отложений наблюдается усиление ориентации промысла в сторону морского, а не лагунного. Об этом свидетельствуют остатки таких видов, как японская скумбрия, тихоокеанская сельдь, тихоокеанский сарган и красный скат-хвостокол. Вероятно, это связано с деградацией лагуны. Косвенным подтверждением этому является и уменьшение доли крупного и увеличение доли мелкого (8,8%) пиленгаса в общих уловах. Вылов молоди пиленгаса можно рассматривать и как индикатор кризиса в рыболовстве, вынуждавшего население обращаться к маргинальным ресурсам. Тем не менее, в целом морское рыболовство играло менее важную роль, чем лагунное. В море добывались только виды, которые образовывали большие сезонные скопления у берегов на мелководье, и появление которых легко контролировать визуально.
Существует ряд факторов, которые также необходимо учитывать при оценке системы рыболовства того периода. Во-первых, все кости рыб были обнаружены только в отложениях моллюсков, несколько выше или ниже них, то есть в зоне нейтрализующего действия карбонатов кальция на почву. Вполне реально допустить, что кости рыб разбрасывались по всей или по большей части площади поселения. К примеру, на поселении Байсмана-2 на площади более 100 кв. м в слое раковин встречались прослойки костей рыб мощностью до 8 см, которые никоим образом не сохранились бы в отсутствии раковин моллюсков. Общая же площадь раковинных куч на поселении Бойсмана-1 была равна 26,7 кв. м, что составляет около 10% от раскопанной “бойсманской” площади памятника.
Во-вторых, поскольку костные остатки рыб обнаруживали лишь в раковинных отложениях и слоях, связанных с ними, то можно сделать вывод, что они попадали туда вместе со створками моллюсков. Вероятнее всего, последних могли собирать с конца весны до начала лета и затем с конца лета до поздней осени. В таком случае наша реконструкция рыболовства с преобладанием пиленгаса в уловах совпадает по времени с осенне-летним периодом, когда и происходил сбор моллюсков. Однако, если допустить, что рыболовством занимались большую часть года или круглый год с разной интенсивностью, тогда становится более понятным, почему кости рыб, выловленных в другие сезоны, отсутствовали в отложениях или были представлены в небольшом количестве.
Кроме того, необходимо учитывать различную сохранность разных костей всевозможных видов рыб в культурном слое. Следует отметить, что сохранность костей пиленгаса максимальная, в то время как лососевых – значительно меньше. Это подтверждается опытом раскопок, проведенных японскими исследователями. Многочисленные раскопки раковых куч без применения ситовой сепарации отложений не давали сведений о промысле лососевых, что явно противоречило этнографическим наблюдениям и здравому смыслу. В результате же применения ситовой технологии кости лососей стали находить в небольших количествах повсеместно. Помимо этого, аборигенные народы в голодные сезоны долго варили кости лососей и поедали, и даже заготавливали их впрок, потому что эта пища сохранялась 3-4 месяца. Кости лососевых также могли поедать и собаки.
Все эти замечания, не в коей мере не отрицают заключения о специализированном рыболовстве населения Бойсмана-1. Принятие их во внимание раскрывает перед нами более сложную картину того времени.
Из всего разнообразия орудий, связанных с рыболовством населения бойсманской культуры, сегодня реконструированы три основных вида – сетевые снасти, крючковые и битье, то есть лучение рыбы. Техническое оснащение и технология рыболовства бойсманского населения были при этом довольно развитыми. Об этом можно судить как непосредственно по остаткам сетевых и крючковых снастей, разнообразных острог, так и исходя из видового состава вылавливавшихся рыб. Организация рыболовства была достаточно сложной и гибкой, ориентированной на добычу разных видов рыб в разное время разными средствами и группами населения. Так, остроги и гарпуны использовались в основном мужчинами, а крючковая снасть – всеми группами населения. Об уровне оснащения рыболовов свидетельствует добыча таких крупных и опасных видов, как белая акула, достигающая 12 м в длину, и красный скат-хвостокол, длина которого достигает 2 м. Судя по обнаружению зуба акулы в захоронении на поселении Бойсмана-2, ее добыча рассматривалась как престижная, в то время как скат-хвостокол был обычной добычей.
Таким образом, рассмотрев элементы окружающей среды, ресурсную базу и технологию добычи бойсманской культуры, можно с уверенностью сказать, что рыболовство в тот период было развито достаточно хорошо, население занималось им круглый год, используя все ресурсы – реки, лагуны и море. Несмотря на десятки тысячелетий, отдаляющих нас от предков, основные критерии рыболовства у нас схожи. Уже тогда рыбалка в жизни приморцев занимала значительную часть экономической и хозяйственной деятельности. Глубокое знание населением бухты Бойсмана особенностей окружающей среды и всевозможных технических средств, в том числе лодок, сетей, удочек, луков, стрел и др., делали технологию рыболовства разносторонней, позволяющей контролировать и оптимально использовать биологические ресурсы в зоне хозяйственного использования в течение всего года. А разнообразие используемых видов рыб было направлено на минимизацию отрицательных факторов окружающей среды.
Существенен вклад рыболовства и в диету населения того периода. И хотя он уступал охоте на морских и наземных млекопитающих, занимая третье место, характеризовался в отличие от охоты большей стабильностью. А вклад белков и других веществ в рацион, значение стабильности локального и сезонного распределения рыбных ресурсов в жизни древних обитателей бухты Бойсмана было более значимо и важно.

Татьяна Демина