МужествоРассказ водолаза. |
Это рассказ Вениамина Алексеевича Мануйлова, кандидата географических наук, старшего научного сотрудника Берегового центра Дальневосточного государственного университета, более 30 лет занимающегося изучением прибрежной зоны моря с помощью водолазной техники.
Знаю Вениамина Алексеевича с первого курса отделения физической географии университета. Он поступил в университет после окончания московской водолазной школы и работы по специальности водолаза второго класса. Был старательным успевающим студентом. Все годы учебы участвовал в подводных исследованиях кафедры на Сахалине, Курилах и в Приморье. Отличался трудолюбием, ответственным отношением к подводным погружениям. По материалам подводных исследований защитил диплом географа и был оставлен на работу младшим научным сотрудником Проблемной лаборатории шельфа дальневосточных морей. Принимал активное участие в обеспечении испытаний подводного аппарата университета «Шельф – ДВГУ».
В дальнейшем защитил диссертацию на степень кандидата географических наук и по сегодняшний день работает старшим научным сотрудником Берегового центра университета.
Обстоятельства вынудили его, как почти каждого научного сотрудника в нашей стране, искать средства к существованию, и он попал в бригаду, добывающую морского ежа в коммерческих целях в районе Малой Курильской гряды.
В один из штормовых дней промысловая шхуна отстаивалась в сравнительно спокойной бухте, но водолазов заставили осмотреть дно бухты на предмет наличия на дне морских ежей. На этот раз очередь идти под воду была за Мануйловым. Он ушел на дно в акваланге, шлюпка с обеспечивающим водолазом возвратилась к шхуне, и их подняли на борт.
Сильное подводное течение вынудило водолаза всплыть на поверхность. Обеспечивающей шлюпки он не обнаружил, шхуна от него была в ста метрах, надвигался густой туман, а сам он попал в сильную струю течения. Он плыл в тумане и не мог определиться, в какую сторону нужно плыть. Порой туман рассеивался, и были видны шхуны, стоящие на якорях, но не было заметно, что его искали.
Приливно-отливные течения играли с водолазом как хотели. В холодной ледяной воде он пробыл 23 часа. Выжить в двухградусной воде – счастливая случайность или предел человеческих возможностей? Это редчайший случай в морской и водолазной практике. Он все время плыл, замерзал, порой отчаивался, но не поддавался страху, не терял надежду на спасение.
Когда его заметили и подняли на борт другой шхуны, он потерял сознание. Придя в себя, назвал свое судно и сказал, что провел в воде без часу сутки. Спросил, было ли объявлено по радио о пропаже человека. Такого объявления не было. Позже выяснил, что когда его потеряли в тумане, то капитан связался с владельцем судна и запросил разрешения объявить по радио о пропаже человека, но владелец судна приказал об этом молчать, искать самим. На шхуне не было всех необходимых документов для промысла морского ежа, поэтому легче было пожертвовать человеком, ведь никакими контрактными договорами они не были связаны. Это на промысле морского ежа не было принято.
Восхищен мужественным поведением Вениамина Алексеевича в такой сложной обстановке, его выдержкой, самообладанием, профессионализмом в борьбе за сохранение своей жизни.
Считаю его поведение подвигом, достойным примером всем водолазам и аквалангистам и вообще, всем морякам.
А поведение руководства промыслом, владельца судна и капитана – преступным.
Заведующий отделом подводных исследований Проблемной лаборатории шельфа ДВГУ (1973 – 1981 гг.)
Старший научный сотрудник БУЛАХ Е. В.
Ведь известно –
рано или поздно дойдет и до тебя черед –
такова аксиома нашей профессии.
Алистер Маклин
Волей обстоятельств, вынуждавших меня, как и почти каждого научного сотрудника в нашей стране, искать средства к существованию, я попал в бригаду водолазов, добывающих морского ежа.
Начало марта. В очередной раз – Южные Курилы. На небольшой шхуне мы вышли в море. Сегодня второй рабочий день, вчера работали на банке Обманчивой, расположенной недалеко от острова Полонского, одного из островов Малой Курильской гряды, называемой японцами островами Хабомаи. Банка занимает большую площадь, имеет пересеченный рельеф с чередованием глубин от 3 до 30 м. Мы работали на участке с глубинами 22-25 м. Несмотря на четырехмесячный перерыв в погружениях, первый день прошел достаточно гладко для меня, без особого напряжения.
К вечеру и на следующий день ожидалось ухудшение погоды. Уже с утра над морем висел густой туман. Работали на том же месте. Но через пару часов на судне было замечено большое ледовое поле, которое двигалось в нашу сторону и могло накрыть работающих водолазов. Такое здесь случалось, и печальные последствия подобных ситуаций всем были хорошо известны. Лодочники на двух лодках объехали все буйки, обозначающие место работы водолазов, передали по буйрепу сигнал тревоги и всех подобрали. Судно спешно снялось, чтобы перейти в более безопасное место.
Через некоторое время встали на якорь. Пришел капитан, сказал, что мы возле острова Полонского, с какой стороны – не уточнил. Предложил после обеда на этом месте сделать разведку, чтобы при улучшении погоды начать сразу работать. На разведку должны пойти я и Володя, в этот день мы были под водой только один раз. Выхожу на палубу, видимость плохая, метров 300-400, берегов не видно. Волнение балла III с высотой волн около метра, повсюду перекатываются барашки. За бортом течение заметно по проносящейся мимо волновой пене. Конечно, согласно всем инструкциям, водолазные работы в таких погодных условиях проводиться не должны. Но на промысле ежа совсем другие параметры безопасной погоды. Главным в работе является минимум простоев. Сильное волнение, туманы, течения не служат причиной для прекращения водолазных работ. Только жестокий шторм может загнать судно в бухту на якорную стоянку. Но и в бухтах, когда судно стоит на двух якорях, чтобы его не снесло на скалы, некоторые отчаянные водолазы умудряются проводить погружения. Обычно это происходит под давлением руководителя промысла, поэтому работа в экстремальных погодных условиях на Курилах – обыденная вещь. К этому привыкаешь, бдительность притупляется.
Отдохнув после обеда, надеваю гидрокостюм. По информации капитана, в точке, где стоит судно, должно быть много ежа, и нам лишь необходимо уточнить это, поэтому погружение не должно занять много времени. Видимость по-прежнему плохая, волнение усиливается. На лодке отходим от судна метров на 40-50 вперед по носу. Вываливаюсь за борт, быстро обжимаю гидрокостюм и начинаю погружаться. Дошел до дна, глубина 15 м. Только здесь чувствую силу течения – меня сразу понесло вдоль каменистой гряды. Пытаюсь удержаться на месте, схватившись за выступ скалы. Удается это с трудом. Но, поскольку нужно обследовать дно, двигаясь в любом направлении, то отдаюсь на волю течению. Продрейфовав некоторое время, всплываю и понимаю, что уже за кормой судна. Лодки рядом нет. Видимо, лодочник, выбросив меня, вернулся на судно и сидит там, ожидая, когда я всплыву.
Времени для раздумий нет, меня уносит за пределы видимости. Снова ухожу на дно, пока меня несет, забрасываю камни в питомзу, хотя камней на моем пути на скалистой поверхности мало. Прошло какое-то время, пока я почувствовал, что каменный якорь удерживает меня на месте.
Всплываю по тридцатиметровому буйрепу, на конце которого карабином закреплен буй – оранжевый баскетбольный мяч. Удерживаясь за буй, осматриваюсь. Судно стоит впереди примерно в ста метрах. Лодок не видно, они пришвартованы к другому борту. На часах 14:15. Сколько же их ждать? Долго я не удержусь на поплавке, да и его притапливает. Надо укреплять свои позиции. Как всегда со мной водолазный парашют – цилиндр из водонепроницаемой ткани диаметром 30 см и высотой 70 см. Поддуваю его воздухом и пристегиваю к бую. Теперь-то меня будет видно издалека.
Между тем погода ухудшается, волнение усиливается. Но главная проблема – течение, которое подобно бурлящему потоку пытается оторвать меня от буя и утащить. Как могу, удерживаюсь двумя руками за фал. Переключаюсь на дыхание через трубку, но ненадолго. Течение прижимает к поверхности, волны опрокидываются сверху, и трубку постоянно заливает. Дыхание участилось, выдувать воду из трубки уже нет никакой возможности, хотя раньше при любой волне плавание с трубкой проблем для меня не создавало.
Снова переключаюсь на дыхание из акваланга. Под водой я был недолго, баллон перед погружением был забит до 200 атм., поэтому при дыхании на поверхности воздуха мне должно хватить не на один час. Ведь не будут же меня здесь долго держать? Скоро лодка подойдет и подберет меня.
Периодически поднимаю голову. Вот, наконец, вижу две лодки. Но почему они крутятся возле шхуны? Добавилась еще одна напасть – начались снежные заряды. Густой снег валит с неба, плотной пеленой закрывая все вокруг. Затем сильные порывы ветра уносят эту снежную круговерть, видимость улучшается, но ненадолго. Снова несется стена снега, и опять ничего не видно. В разрывах снежных зарядов иногда видны шхуна и снующие возле нее лодки. Кричу, но вокруг меня столько шума от ветра, от бурлящих волн, что, конечно же, меня никто не слышит. Ну почему же они не видят меня, мой оранжевый буй, большой оранжевый парашют, ведь я-то их прекрасно вижу? Лодки кружат возле того места, где меня выбросили, обходят вокруг судно, но дальше не отходят. Видимо, боятся потеряться. А ведь стоит им на лодке продрейфовать с места моего погружения с выключенным двигателем и течением их сразу же принесет ко мне. Но нет, они все кружат возле судна.
Продолжаю бороться с течением. Оно вырывает фал, опрокидывающиеся волны бьют по голове. Руки устали, пальцы готовы расцепить захват. Пытаюсь снизить нагрузку на руки, поворачиваюсь спиной к течению и пропускаю фал между ног. Удержался так не больше минуты – весь водный поток обрушился на мою спину, сопротивление течению многократно возросло. Пришлось возвратиться в исходное положение.
В борьбе с течением дыхание участилось, сердце бешено колотится. У меня случались такие ситуации под водой при больших нагрузках, но обычно я довольно быстро приводил дыхание в норму. Здесь же нагрузка не снималась уже продолжительное время, дышу из аппарата, сопротивление на вдохе высокое, дыхание унять никак не могу. Понимаю, что если и дальше продолжу дышать в том же темпе, то при такой гипервентиляции легких неминуемо наступит непроизвольная остановка дыхания с последующей потерей сознания и другими неприятностями. Все свое внимание сосредоточиваю на восстановлении дыхания, перестаю выглядывать на поверхность, зарывшись головой в воду. Поддуваю побольше воздуха в гидрокостюм, выталкивая при этом тело из воды, чувствую, что сопротивление потоку слегка уменьшилось. Постепенно дыхание восстановилось.
Снег закончился, видимость улучшилась. Но что это? Судна, в том месте, где оно стояло, нет. Стараясь заглушить растущее беспокойство, оглядываюсь во все стороны. Ни лодок, ни судна… Прошел час с того момента, как я удерживаюсь на буе. Где же судно? Почему они ушли? Что заставило их спешно сняться с якоря? Может быть, что-то с Володей случилось, мы вдвоем ушли под воду… Баротравма легких, утопление? Поэтому они срочно сорвались на базу? Но меня-то почему бросили? Рой вопросов в голове… Приемлемых ответов на них не нахожу.
Положение безрадостно. Я остался один. Не может быть, чтоб они не возвратились… Конечно, они вернутся за мной… Нужно держаться за буй до последнего. Я сам учил студентов, что ни в коем случае нельзя уходить с того места, где ты потерялся. Спасатели начнут поиск именно там. Нужно только дождаться. Падать духом еще рано…
Волнение усилилось. Совместными действиями волн и течения мой якорь начало подергивать и волочить по дну. Если так будет долго продолжаться, то сетку перетрет, камни из нее вывалятся, и якорь перестанет существовать. Что предпринять? Сбросить по фалу свой грузовой пояс и этим утяжелить якорь? Но вряд ли двадцатикилограммовый груз пойдет по фалу, вытянутому под таким острым углом. Скорее всего, он рухнет вертикально вниз и сразу же утопит буй, за который держусь. Да и не смогу я одной рукой снять с себя пояс и пристегнуть его к фалу, ведь другой рукой приходится держаться за непрерывно вырываемый бурлящим потоком буй. Нужно сделать что-то другое.
Внутри парашюта – еще одна питомза с тридцатиметровым фалом, а увеличенный до шестидесяти метров фал мог бы снизить нагрузку на якорь и прекратить его волочение по дну. Легко вытаскиваю питомзу, свободный конец фала начинаю привязывать одной рукой к буйку, за который держусь. Это требует много времени и усилий, волны и течение постоянно вырывают веревку, не давая завязать самый простейший узел. Наконец все же привязываю. Но пока вязал, течение подхватило неплотно связанный моток, разметало его на множество петель, которые затягивались в узлы, и разобрать их в этих условиях было невозможно. Мое благое намерение увеличить длину якорного фала потерпело крах.
А веревка между тем уже улетела в ноги. Очень быстро ее петли оказались на ласте правой ноги. Освободиться от нее никак не возможно. Затем чувствую веревку уже на другой ноге. Волны и течение унесли питомзу, привязанная к ней веревка натянулась, петли начали затягиваться, махать ластами свободно уже не могу – ноги связаны. Надо выбираться из этой передряги. С трудом дотянулся до ножа, укрепленного на ноге, начал резать. Искромсал веревку во многих местах, пытаясь освободить ноги и делая это наощупь. Наконец могу свободнее двигать ногами. И вдруг чувствую слабину фала… Значит, я перерезал одну из петель, которая меня связывала с якорной веревкой. Держа в руке буй и парашют, отправляюсь в свободное плавание…
Часы показывают, что два часа я удерживался на своем якоре. Помощь так и не пришла. Что меня ждет дальше – неизвестно. Решил сориентироваться, хотя как это сделать при отсутствии видимости? Я где-то возле о. Полонского, но не знаю, с какой стороны. Течение возле островов Малой Курильской гряды имеет сложную схему, мне не известную. Знаю только, что они имеют приливно-отливной характер, меняют каждую половину суток направление на противоположное, постоянно сдвигая по фазе время этих смен. Существуют они не только в проливах между островами, но и с разных их сторон, однако наиболее сильные в основном только в проливах. Волнение с юго-запада. Если я в проливе Полонского, который разделяет острова Полонского и Зеленый, то надо грести к этим островам на северо-восток или на юго-запад, в зависимости от места моего нахождения, а оно не известно. Ширина пролива 10 км. А может быть, я нахожусь к востоку от о. Полонского? Решаю грести в западном направлении, слегка против волнения, почему-то мне показалось, что именно там земля. Как потом оказалось, я ошибался.
Грузовой пояс уже – лишняя тяжесть. Расстегиваю пряжку, и он улетает на дно. Баланс и моя остойчивость с баллоном вполне приемлемы для плавания.
Видимость по-прежнему плохая. Снежные заряды не прекращаются. Пристегиваю буй-мяч к плечевому ремню, поддуваю парашют и, держа его в одной руке, второй рукой и ластами начинаю грести. В баллоне воздуха осталось 30 атм., почти весь воздух израсходовался в борьбе с течением. Компьютер показывает температуру воды -2°С. Небольшие льдины постоянно проплывают мимо меня. Температура воздуха по данным предыдущего дня была -5 – -6 градусов С.
На мне неопреновый гидрокостюм сухого типа ZERO. Под ним теплая одежда и какое-то время она согревает. Но близость мощного массива холодной воды обеспечивает неминуемые потери тепла. Перчатки и шлем мокрого типа, изоляция минимальна, поэтому пальцы рук и затылок мерзнут больше всего.
И хоть нахожусь, мягко говоря, в нелегком положении, страха и паники нет. Мало того, горланю песню: «Наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает…», почему-то именно она пришла в голову. Наверное, это просто стресс… Гребу, изредка поглядывая на часы. Иногда в паре метров над моей головой пролетают бакланы и сразу же скрываются в тумане. Знаю, что вблизи суши бакланы летают параллельно берегу, от мыса к мысу. Это могло бы быть ориентировочным признаком, если бы я был возле крупной суши. Но здесь они могли лететь и от мыса к мысу, и от острова к острову, поэтому трудно воспользоваться этой информацией.
Через пару часов начинает темнеть. Снежные заряды прекратились, но туман все еще довольно густой. А когда совсем стемнело, видимость значительно улучшилась, на небе появились звезды, но вокруг был полный мрак, и только вспениваются барашки волн, высвечиваясь в темноте. Накатывает волна, лицо в маске погружается в воду, и перед глазами, как и на небе, тысячи огоньков. Морские организмы причудливых форм и разных размеров фосфоресцируют в черноте глубины. Но любоваться этой игрой природы почему-то не особенно хочется.
Гребу по-прежнему против волн. Они постоянно опрокидывают мой парашют. Поддуваю его из баллона, расходуя и так уже небольшой запас воздуха. Парашют был бы полезен днем при ясной погоде, его издалека можно было бы увидеть. Но сейчас ночь, и не стоит утешать себя надеждой, до утра я вряд ли протяну при таком холоде. С парашютом решил расстаться. Со мной остался пристегнутый к плечевому ремню мяч.
Внезапно справа где-то на горизонте вспыхнул огонек, потом исчез. Все мое внимание в ту сторону. Огонь снова вспыхнул и секунд через 5-10 погас. Значит, маяк. Но какого острова? Скорее всего Полонского. После многих часов плавания в неизвестности вдруг вспыхнула надежда. Хоть маяк на горизонте, и свет его может быть виден не на один десяток километров, все равно в душе поселилась радость…
Волны несут меня почти в сторону маяка, немного сбивая к востоку. Подгребаю влево, придерживаясь ориентира на маяк. Сам остров не виден, я не знаю, с какого края стоит маяк, и где остров – справа или слева от него. Через некоторое время слева, как мне кажется, не очень далеко, снопом света вспыхнул прожектор. Его свет мечется из стороны в сторону и порой бьет прямо в глаза. Первая мысль – конечно же, это ищут меня! Осталось только надеяться, что они приблизятся и высветят меня прожектором. Но вот судно в мою сторону уже не светит и уверенно идет в одном направлении, освещая себе дорогу прожектором. Значит, оно никого не ищет, светит впереди себя, чтобы не наткнуться на крупную плавающую льдину. Через некоторое время судно мгновенно исчезло из поля зрения. Понимаю, что оно скрылось за островом. Итак, остров слева от маяка, и, судя по всему, я в проливе Полонского.
Взошла луна. Стало заметно светлее. Уже могу видеть стрелку компаса и циферблат часов. Время – девять вечера. Гребу к намеченному ориентиру левее маяка. Волны все время сбивают вправо, приходится грести против них. Ветер усиливается. Высота волн не меньше трех метров, но мне кажется, что больше.
Взлетаю на волну, вижу вспышку маяка, потом проваливаюсь вниз, и снова волна поднимает меня вверх. Порой обрушивающийся гребень волны, от которого не увернуться, бьет с громадной силой и закручивает. Выныриваю, отплевываясь от соленой морской воды, и снова волны швыряют вверх и вниз. Сильные порывы ветра рвут гребни волн, и по поверхности моря несется седая поземка из водных брызг, хлестко ударяя по голове и застилая белой мглой горизонт. Шквалы следуют один за другим.
Вскоре слева от маяка появилось сначала светлое пятно, а затем стал отчетливо высвечиваться участок горизонта в виде зарева. Свет его был менее ярким, чем у маяка, но он захватывал большую площадь. Что это могло быть? Скорее всего, пограничная застава. Она расположена в глубине острова, и поэтому освещающие ее территорию лампы напрямую мне не видны. Теперь ориентир более четкий, мне обязательно нужно попасть между двух этих огней – маяка справа и заставы слева. И хоть ветер почти попутный, все равно приходится постоянно подгребать против волны, так как течение сносит вправо от маяка, то есть мимо острова.
Но вот горизонт затянуло густой пеленой тумана, который шапкой накрыл остров. Не видно ни маяка, ни заставы. Луна высвечивает шапку и облака, закрывавшие эту часть неба. Ориентируюсь по рисунку облаков, благо они высоко, и несет их не слишком быстро. Конечно, наблюдаю и за компасом. Курс определен, но грести и наблюдать за компасом одновременно неудобно.
Холод пронизывает все тело. Пальцы рук окоченели, пытаюсь их растирать, двигать, массировать. Это слегка помогает. Ноги тоже замерзли. Начался холодовый диурез – повышенное мочеобразование под влиянием охлаждения организма. А мочеиспускание, и от этого некуда было деваться, происходило в костюм, точнее в то, что меня как-то согревало – в водолазное белье. Стало еще холоднее.
А ведь «холод страшнее акулы», мелькнуло в голове известное водолазное выражение. И это мысленное упоминание акул сразу же выдернуло из памяти услышанный накануне рассказ водолазов о том, как на прошлой неделе их во время работы под водой в бухте перепугали касатки, перекрыв подход к судну, прочесывая акваторию вдоль и поперек. Касаток нередко можно встретить в прибрежных водах Южных Курил.
Мысли о кровожадных хищниках невольно забродили в моей голове. К тому же луна, освещая водную поверхность, то и дело высвечивает барашки волн, которые то тут, то там мелькают перед глазами.
Тщательно всматриваюсь в темноту, мне кажется, что на самом деле – это белые бока касаток, которые все ближе и ближе подбираются ко мне. Эти мысли породили в душе страх, в первый раз с начала моего плавания. Озираюсь во все стороны, ожидая нападения хищниц. Если это случится, то уж пусть убивают сразу, без мучений.
Как много я бы дал за то, чтоб очутиться сейчас на суше! Как осточертела мне эта вода и как хорошо быть на земле. Если мне удастся выбраться, то в воду я никогда больше не полезу. А в моем доме никогда не будет никакого водолазного снаряжения. Сейчас я доплыву, выберусь на берег и отправлюсь на заставу. Хоть это и далеко, остров имеет длину 7 км, но я все равно дойду. Пограничники напоят меня горячим чаем, и я лягу спать возле печки.
Остров все ближе. Но, поднимаясь на волне, я все более отчетливо вижу, что меня сносит вправо. Гребу, гребу влево что есть силы, но все тщетно. Вот уже огни заставы исчезли. Маяк впереди меня, но он крайняя точка острова и должен быть хоть немного правее. Неведомая сила несет меня мимо острова и эта сила – течение. Начался отлив и масса воды устремилась через пролив в океан. И меня, как щепку, этот поток несет мимо земли, до которой было рукой подать, и по которой я уже мысленно шагал.
Свет маяка погас мгновенно. Значит, я вышел за пределы сектора, который он освещал. Снова наступила темнота, и только луна освещала небосвод и водную поверхность. Было уже далеко за полночь.
Я дал себе передышку, перестал грести. Поддул воздуха в гидрокостюм, поднял ноги вверх, лег на спину. Ногам стало заметно теплее. Но опущенная в воду голова, затылок и шея быстро стали замерзать, дрожь проходила по всему телу. Пришлось снова принять исходное вертикальное положение и продолжить интенсивные движения руками, чтобы согреться.
Вдруг немного правее того места, где исчез маяк, вижу огоньки. Их становится все больше, по мере того, как я удаляюсь от маяка. Какие-то другие жилища в другой части острова? Мне было известно, что на острове только застава. Потом сообразил, что огни принадлежат промысловым судам, укрывавшимся за островом от шторма. Именно сюда убегало виденное мной вечером судно с прожектором. Что это? Что же делать? До судов далеко, но за спиной, куда меня несет, только мрак и открытый океан. Решение одно – буду грести к судам. Шторм идет на убыль, шквалы прекратились, но волнение приличное. Течение тоже против меня, но оно не заметно, так как уже нет той видимой точки отсчета, благодаря которой я бы наблюдал, что меня несет.
Гребу и гребу. Час, другой, третий. Гребу и отдыхаю. Мерзну и согреваюсь. Я, холодное море и мои мысли в голове. Их много.
Наваливается усталость, плыть все тяжелее. Может, не стоит барахтаться, все равно не доплыть? Но руки гребут уже автоматически.
Судов восемь. Сначала я нацелился на середину их скопления, но затем выбрал одно, которое показалось ближе. Гребу к нему, но постепенно меня сносит в сторону. Переориентировался на другое судно, чувствую, что приближаюсь к нему – огни стали ярче, уже различаю надстройки судна – мачты, стрелы, свет в иллюминаторах. Еще немного усилий – и я подплыву к нему. Схвачусь за якорную цепь, отдохну, а если будет нужно, продержусь до утра. Буду стучать в борт судна, кричать, вахтенный штурман спать не должен, хотя мои часы показывают пятый час ночи. Меня, конечно же, услышат, поднимут на борт. А там горячий душ, горячий чай и везде тепло, тепло.
Эти мысли прибавили сил. Продолжаю грести, но огни не приближаются. Кажется, что я замер на месте. А вскоре палубные надстройки скрылись из виду, огни стали менее яркими и все больше удаляются от меня. Снова течение разбило мои планы и мечты, отбросило назад от цели. И это уже вторая неудачная попытка спастись.
Меня все дальше уносило от места, где была жизнь. Но это уже за спиной, а впереди только темнота, бесконечная вода и холод. Отчаяние поселилось в моем сердце. Я устал, замерз и, главное, не видел выхода из этой ситуации. А может, его и нет. Значит, это конец. Все равно рано или поздно я замерзну. А может, развязать жгут на аппендиксе, пустить воду в гидрокостюм? Тогда, наверное, мучиться придется недолго…
В полном бессилии перестал грести, опустил руки, как поплавок поплыл по воле волн и течения. Смотрю на мерцающие звезды. Вот одна из них стала увеличиваться в размерах и движется в мою сторону. Наверное, это НЛО… Звезда все ближе и ближе. Пусть они заберут меня к себе, я согласен на все, лишь бы выдернули из этой ледяной ловушки. Провел рукой по маске. НЛО исчезло, превратившись снова в звезду. «Когда отчаяньем рассудок помрачен, на средства мнимые рассчитывает он», вспомнились прочитанные днем раньше слова арабского поэта. Сколол лед и с клапана маски – утренний морозец дает о себе знать.
Холод пробирается по моему телу. Пальцы ног онемели, появилась сильнейшая ломота в коленных суставах. Заныло в паху – ощущение каждого мужчины, входящего в ледяную воду. Кажется, и живот уже стал холодным. Грудь стянуло ледяным обручем. Вспомнилось, что замерзающих мучительно клонит ко сну.
Мысленно прощаюсь со своими родными и закрываю глаза. Но ни о каком сне не может быть и речи, так как все мое тело стало трясти. Выхожу из этого оцепенения и начинаю энергично работать руками и ногами. Снова плыву вперед, против волны, неизвестно куда, но главное – работать, работать, чтобы согреться. Через некоторое время мне это удалось. Умирать расхотелось.
Продолжение в следующем номере.
