Лосось-2010. Рыба, ты чья?
В области не утихают споры о том, кто имеет право добывать кету и горбушу заводского происхождения.
Поскольку рыба – существо безмолвное, на вопрос, вынесенный в заголовок, попробуем ответить сами. Это тем более важно, что до начала массовой лососевой путины в зоне действия рыбоводных заводов остается не так уж много времени. Лучше заранее расставить все точки над i, чем оставлять серьезную проблему до возникновения конфликтной ситуации, когда решать ее придется в пожарном порядке, как было в прошлом году.
Уроки путины-2008
Впервые этот спор – кому принадлежит искусственно воспроизведенная рыба – получил громкую огласку во время лососевой путины 2008 года. Ее особенность заключалась, с одной стороны, в том, что она последний раз проводилась в рамках общих допустимых уловов, накладывающих на промысел не всегда оправданные ограничения и лишающих рыбаков оперативности и самостоятельности. А с другой стороны, уже начал действовать ключевой элемент новой системы управления прибрежным промыслом – областная комиссия по регулированию добычи (вылова) анадромных видов рыб. Была и третья особенность. Эта путина с самого начала, включая подготовительный этап, проводилась под руководством очередного «главного рыбака России» Андрея Крайнего, который возглавил Федеральное агентство по рыболовству РФ (ФАР) летом 2007 года.
Какие цели преследовали новый глава Росрыболовства и его ставленники на местах? Они особо и не маскировались. Вот несколько характерных примеров. 4077 тонн кеты из промышленных квот юго-западного Сахалина были распределены в закрытом режиме, то есть без конкурса, только трем предприятиям, заключившим договоры с ФГУ «Сахалинрыбвод», заявки других даже не рассматривались. Именно тогда и прозвучал главный аргумент: эта кета – заводская, и добывать рыбу могут лишь те, кто ее вырастил. Такой подход распространился и на горбушу. Было утверждено приказом и, как следствие, организовано перекрытие нерестовых рек так называемыми рыбоучетными заграждениями (РУЗами), причем разрешения на промысел в них выдавались при фактическом незаполнении нерестилищ производителями. В результате, по данным науки, в том году в реки Анивского залива было пропущено самое минимальное количество производителей за последние двадцать лет. И, наконец, были утверждены места постановки орудий лова для лососевых заводов Сахалинрыбвода – посредников, не имеющих договоров на рыбопромысловые участки, квот и добывающих мощностей. Поэтому на роль промысловиков пришлось назначать «операторов» на концевые невода у базовых рек. Такое понятие – оператор – в законе отсутствует, но желание чиновников дать заработать близким компаниям оказалось настолько велико, что по их прямым указаниям, чтобы соблюсти хотя бы видимость законности, было изменено русло реки Таранай. Кроме того, на участках, находящихся в пользовании у одних рыбопромышленников, в нарушение существующих договоров выставлялись другие фирмы, пользующие благосклонностью подведомственных Росрыболовству структур.
Спрашивается: а куда смотрела анадромная комиссия, чьей компетенцией и обязанностью является регулирование прибрежного промысла? Да туда же, куда и «впередсмотрящий»! Тем более что в ее составе был лишь один представитель от рыбаков. Что он мог сделать в момент принятия решений против подавляющего перевеса чиновничьих голосов?
Естественно, что подобные действия властей вызвали массу обращений в суды и другие правоохранительные органы. Но «судебная улита» демонстративно не спешит, особенно если ее никто не подгоняет, а лососевая путина скоротечна. Что толку, к примеру, что в отношении бывшего руководителя Сахалино-Курильского территориального управления Росрыболовства (СКТУ) Олега Бенденко в конце концов возбуждено уголовное дело и он якобы даже объявлялся в федеральный розыск. Для пострадавших предприятий это слабое утешение. Мавр сделал свое дело. Кто-то, незаконно выловив рыбу, обогатился, а законопослушние рыбаки понесли большие убытки.
Таковы уроки путины-2008. Однако Россию, в чем мы далее убедимся, не зря называют страной невыученных уроков. И Сахалинская область – не исключение, если говорить о ее рыбной отрасли.
Хотеть – вредно
Важным событием, помогающим лучше понять затронутую нами проблему, явилась дальневосточная региональная конференция рыбоводов, прошедшая в Южно-Сахалинске в декабре того же 2008 года. И прежде всего тем, что она вполне определенно обозначила позиции одной из противоборствующих в нашем споре сторон.
Представитель федерального центра – заместитель начальника управления государственного контроля, надзора, рыбоохраны и воспроизводства водных биологических ресурсов Федерального агентства по рыболовству Юрий Коротаев в своем докладе на конференции, в частности, заявил:
– Мы должны четко понимать, что такое искусственное воспроизводство и что такое товарное рыбоводство. Искусственное воспроизводство, чем занимаются наши федеральные госучреждения, – это выращивание и выпуск ВБР в целях компенсации потерь промыслового запаса, которые вызваны антропогенной нагрузкой. Товарное рыбоводство – это уже предпринимательская деятельность.
По мнению федерального чиновника, сейчас нет никаких законодательных барьеров для того, чтобы бассейновые управления рыбвода имели право на промысловый возврат той рыбы, которую они выращивают. В первую очередь это касается государственных заводов на коротких речках, где никогда не было естественного воспроизводства. Соответственно это увеличит внебюджетную составляющую ФГУ, что даст возможность более активно финансировать рыбоводные работы, повысить зарплату рыбоводам, проводить ремонт и реконструкцию предприятий.
Эту позицию еще более конкретизировал, выступая на конференции, заместитель начальника ФГУ «Сахалинрыбвод» Александр Мизин:
– Для рыбоводных заводов всех форм собственности необходимо гарантировать условия, обеспечивающие их прибыльность и, значит, возможность планировать перспективу. Важнейшим из таких условий должно стать право на изъятие промыслового возврата – собственности данного предприятия, поскольку он является результатом хозяйственной деятельности по искусственному воспроизводству ВБР. В свою очередь, изъятие промвозврата должно гарантироваться правом установки ставных предустьевых неводов на расстоянии 1 километра в обе стороны от устья базовой реки предприятия, а также правом установки в устье реки рыбоучетного заграждения для регулирования захода производителей на нерест. И последней ступенькой должно быть право изъятия излишних производителей на пунктах сбора икры.
Если отделить зерна от плевел (или котлеты от мух, кому как нравится), то нетрудно заметить, что инициаторы таких нововведений, на словах ратуя за равноправие разных форм собственности, на деле пытаются поставить государственные рыбоводные заводы (их в области 11) в привилегированное положение по сравнению с частными (таких уже 20) и арендованными (их 5). То есть хотят не только получать бюджетные средства на свое содержание, но еще и зарабатывать коммерцией, занимаясь промышленным рыболовством в нерестовых реках («изымать промвозврат»).
В данном случае хотеть, вопреки известному выражению, – вредно. И для рыбаков, и для самих базовых рек, и, следовательно, для рыбной отрасли в целом. Приведем на сей счет точку зрения президента Клуба рыбопромышленников Сахалина Сергея Диденко:
– На международном уровне подтверждено, что у рыбоводства – три основных направления. Это, во-первых, увеличение промысловых запасов. Во-вторых, сохранение популяций, биологического разнообразия водных ресурсов. И, в-третьих, восстановление краснокнижных, исчезающих видов рыб. Два последних – исключительно задачи государства, поскольку там нет отдачи, нет экономики, а первое направление – прерогатива бизнеса. Хотите заниматься коммерцией – пожалуйста! Но тогда откажитесь от бюджетного финансирования. Не случайно в перечень поручений президента Российской Федерации правительству РФ по итогам заседания президиума Государственного совета в августе 2007 года было включено такое: проработать вопрос о возможности передачи лососевых рыбоводных заводов и рек Дальнего Востока в концессию. Однако эту тему сперва заболтали, а потом замолчали. Хотя многие ЛРЗ Сахалина вполне могли бы работать в условиях концессии, о чем свидетельствует успешный опыт рыборазводных предприятий, отданных в аренду.
Формула запрета
Еще одна попытка «присвоить» заводскую рыбу была предпринята в прошлом году, что и породило ту самую конфликтную ситуацию, о которой мы упомянули в начале публикации. Ее спровоцировал пресловутый «пятый пункт», внесенный в повестку очередного заседания анадромной комиссии, состоявшегося 21 августа, по требованию ФГУ «Сахалинрыбвод».
Звучал этот пункт довольно революционно для спокойного и, по большому счету, бесконфликтного течения прошлогодней путины: о запрете промысла кеты в Восточно-Сахалинской и Западно-Сахалинской подзонах с 25 августа 2009 года. Аргументация была изложена в прилагаемом письме, адресованном департаменту по рыболовству.
В нем, в частности, говорилось, что в Сахалинской области, за исключением о. Итуруп, нет диких популяций кеты, которую можно облавливать промышленным способом. Практически весь ее промысел основан на рыбе заводского происхождения. В связи с этим добывать кету следует только на забойках и в районе базовых рек рыбоводных заводов, а не вдоль побережья на путях ее миграции. В таком случае полностью сохраняются остатки диких популяций, столь важные для сбережения генофонда этого вида.
Докладывая этот вопрос на заседании комиссии, начальник Сахалинрыбвода Александр Проскуряков подчеркнул:
– Наша позиция остается неизменной. Ловить кету можно только в устьях рек, где ее воспроизводят. Остальной промысел этой рыбы необходимо прекратить, прилов ограничить двумя процентами (Правилами рыболовства допускается прилов до 49 процентов. – Ред.). Такая у меня формула запрета.
Сахалинский межрайонный природоохранный прокурор Юрий Хщенович этой позиции с точки зрения воспроизводства противопоставил свою – с точки зрения закона. Законодательством не определено – дикая кета или выращенная на заводе. Вся является федеральной собственностью. В соответствии с Федеральным законом «О рыболовстве и сохранении водных биологических ресурсов» анадромная комиссия вправе рассмотреть вопрос об ограничении, о приостановлении промысла в определенных районах или о закрытии промысла вообще. Но установить, кому можно ловить, а кому нельзя, – будет абсолютно незаконно.
Веские доводы привели также представители рыбацких ассоциаций. Во-первых, отделить в ловушках неводов кету от горбуши технически невозможно. К тому же основная масса рыбы в них успела задохнуться
(схватила воздуха), выпускать ее в море нельзя. Чтобы исключить прилов кеты больше двух процентов, понадобится прекратить промысел горбуши. А формально-принудительный подход к этому вновь вынудит рыбаков скрывать фактические уловы. Во-вторых, десятки предприятий уже заплатили налоги за выделенные им по заявкам объемы кеты. Идти в налоговые инспекции за возвратом этих денег?
Как бы то ни было, но на сей раз областная анадромная комиссия (а в ее обновленном составе рыбаки добились паритета с чиновниками) не пошла на поводу у властных структур, подчиненных Росрыболовству. «Пятый пункт» не прошел! Правда, в реке Найбе, к примеру, в том году все же удалось на рыбоучетном заграждении «изъять» порядка 2000 тонн кеты («оператор» ООО «Дельта»). Однако этот объем, по всей видимости, не удовлетворил чьи-то аппетиты, что и послужило, скорей всего, причиной для освобождения от должности руководителя СКТУ Керима Акуева. Как говорится в подобных случаях, не справился с поставленными задачами. Не оправдал доверия.
«Это не ваши заводы, господа чиновники!»
По просьбе редакции спорную ситуацию комментирует президент ассоциации рыбопромышленников Анивского залива, депутат Сахалинской областной Думы Анатолий Кобелев (думается, у этого человека есть и профессиональное, и моральное право выступать от имени рыбацкого сообщества):
– Рыбаки никогда не были против рыбоводства, наш базовый закон так и называется – о рыболовстве и сохранении водных биоресурсов. Задача двуединая: не только поймать рыбу сегодня, но и сберечь ее для будущих поколений. А по возможности и увеличить промысловый запас. Здесь роль рыбоводов существенна. Особенно заметны результаты кетовых заводов, это направление надо развивать. А вот к искусственному разведению горбуши, я думаю, следует подходить избирательно. Где-то такие заводы необходимы, например, на западе Сахалина, а на восточном побережье надо посмотреть, на каких реках они оправданны, а на каких эффективнее просто охрана естественных нерестилищ.
Беспредметным считаю спор о величине промысловых возвратов. Наука утверждает, что на практике невозможно отличить ни малька, ни взрослого лосося, воспроизведенных на заводе, от выращенных в природных условиях. Мечение молоди давно не проводится (насколько знаю, Сахалинрыбвод возобновил его совсем недавно), а без этого любые подсчеты от лукавого: чем больше показывается процент возврата – тем больше разговоров о «нашей рыбе».
Частные заводы, работающие на общий котел, конечно, имеют право на выращенную рыбу. Федеральный центр и область должны их в какой-то степени поддерживать, особенно те, у которых нет промысловых участков.
Что касается государственных предприятий… Это не ваши заводы, господа чиновники! Они построены на деньги налогоплательщиков, в том числе рыбаков. Только в Сахалинской области на их текущее содержание расходуется более 220 миллионов бюджетных средств. И рыба эта не ваша, а общая, государственная. Рыбаки ее покупают у государства еще в воде, внося плату за ВБР. Если желаете заняться промыслом, создавайте добывающие предприятия, регистрируйте их и рыбачьте на общих основаниях. Но завод при этом должен выполнять свою функцию – воспроизводства и сохранения водных биоресурсов. А совмещать государственную службу и бизнес недопустимо.
Да, государство сегодня мало платит рыбоводам, согласен, и надо исправлять ситуацию. Однако спекулировать на этом, оправдывая «внебюджетную составляющую», тоже нельзя. Пусть правоохранительные органы, кому это положено, проверят, куда, например, ушли деньги за 4 тысячи тонн кеты на юго-западном побережье в 2008 году (вернее, за икру из этой нерестовой рыбы) или за 2 тысячи тонн кеты, выловленной непосредственно в Найбе в прошлом году. Сомневаюсь, что их потратили на повышение зарплаты рядовым работникам рыбоводных заводов или на их ремонт и реконструкцию. Очень сомневаюсь! Я уверен, что эти деньги миновали государственный карман.
Никто не вправе вести промысел на реках. Хрупкая экосистема нерестовых рек Сахалина этого не выдержит! И регулировать заход в них производителей на РУЗах нужно не с начала путины, а в случае крайней необходимости, если произойдет природный катаклизм, чреватый заморными явлениями. Природа сама все отрегулирует, и только когда она не справляется, мы можем и должны ей помочь.
В рыбоводном деле надо отделить государство от бизнеса. Тогда у нас все получится.
А Крайний слушает, да ест
Эта поговорка – не мытьем, так катаньем – вполне подходить для оценки целого ряда предпринятых Росрыболовством превентивных мер, подтверждающих его едва ли не маниакальное стремление во что бы то ни стало добиться своего. А именно: превратить базовые нерестовые реки Сахалина в промысловые участки для государственных рыбоводных заводов. В целях, разумеется, «повышения эффективности естественного и искусственного воспроизводства тихоокеанских лососей», «сохранения диких популяций» и прочих благих намерений, которыми, как известно, вымощена дорога прямиком… сами знаете куда.
И вот 29 января 2010 года ФАР издает приказ № 44, коим вносит изменения в Правила рыболовства для Дальневосточного рыбохозяйственного бассейна. Нас в данном случае интересуют только два из них.
Абзац второй пункта 17.18 этих Правил после слова «имеющим» дополняется словами «длину более 2 км, а также…». Расшифровываем: отныне запрещается применять в подзонах Восточно-Сахалинской, Западно-Сахалинской, зонах Северо-Курильской и Южно-Курильской ставные невода с центральным крылом длиной более двух километров. Смысл, нам думается, понятен не только рыбакам – чтобы не перекрывать подходы рыбы к нерестовым рекам.
В свою очередь пункт 31.16 излагается в следующей редакции: пользователи водными биоресурсами не вправе «осуществлять добычу (вылов) тихоокеанских лососей за пределами рыбопромысловых участков, за исключением рыболовства в целях рыбоводства, воспроизводства и акклиматизации, промышленного рыболовства на рыбоводных забойках и рыбоучетных заграждениях (выделено мною. – Авт.), а также в целях предотвращения гибели рыб до нереста вследствие переполнения нерестилищ и заморов». Эта поправка комментариев не требует: открытым текстом разрешается промысел в нерестовых реках. Потому что если нельзя, но очень хочется, надо сделать так, чтобы было можно.
26 марта 2010 года в недрах Росрыболовства рождается приказ № 249 с привлекательным названием «О мерах по обеспечению оптимальных условий естественного и искусственного воспроизводства тихоокеанских лососей». Этим документом, во-первых, утверждается Методическая инструкция по учету излишних производителей тихоокеанских лососей в местах их воспроизводства и на подходах к ним с использованием рыбоучетных заграждений. Во-вторых, отраслевая наука обязывается разработать перечни нерестовых водоемов Дальневосточного бассейна, на которых целесообразна установка этих самых заграждений. К слову сказать, СахНИРО, выполняя данное указание, выдал искомый перечень, включающий аж 119 (!) рек.
Наконец, 16 апреля 2010 года издается приказ № 347 «Об утверждении состава комиссии по регулированию добычи (вылова) анадромных видов рыб в Сахалинской области». Чем не устраивал ФАР прежний состав этой комиссии, для всех очевидно. В новом составе, утвержденном с нарушением и закона о рыболовстве, и уже сложившейся практики, федеральное агентство в лице своего Сахалино-Курильского территориального управления стало обладателем контрольного пакета голосов. Для чего в анадромную комиссию ввели не только руководителя СКТУ и его заместителя, но еще и двух помощников руководителя. Все это сопровождается кадровой вакханалией, о чем регулярно сообщает «Рыбак Сахалина».
В результате Сахалино-Курильское теруправление Росрыболовства превращается (или уже превратилось) в уникальный «компетентный орган». Оно само принимает решения (за счет перевеса голосов федеральных чиновников над представителями ассоциаций рыбопромышленников), утверждает эти решения, а затем контролирует их исполнение, что не укладывается в рамки никакой логики, даже женской.
– Это нонсенс! – считает Сергей Диденко. – Почему мы в свое время вывели Сахрыбвод из областного рыбохозяйственного совета? Да потому, что он не может принимать решения, а потом их контролировать. Нельзя! Почему прокуратура не входила в рыбхозсовет? Не может надзорный орган принимать решения, а потом надзирать. Так и СКТУ от имени ФАРа. Законодатель определил ему право утверждать решения. У него полномочия выше, чем у губернатора, возглавляющего анадромную комиссию. Если он не утвердит решение, оно не будет исполнено. А что теперь получилось? Да это же просто поляна для сбора денег! Коррупционная поляна!.. На мой взгляд, правительство допустило большую ошибку, когда ФАРу позволили формировать нормативно-правовую базу. Помните, как было раньше? В министерство сельского хозяйства входили и агентство по рыболовству, и департамент по рыболовству. Агентство – это государственные услуги (заключение договоров, оформление разрешительных документов и т.д.), а департамент – это политика, то есть разработка нормативной документации. Нельзя, повторяю, в одном органе все концентрировать.
Шквал критики со стороны рыбацкой общественности Сахалина, поддержанной руководством области, который обрушился на главу Росрыболовства в ходе описанных выше пертурбаций, Андрей Крайний перенес с завидным самообладанием. Да еще публично обозвал сахалинских рыбаков «серыми бизнесменами», чем, говоря словами Горького, «разгримировался до глубины души». Что дальше?
А дальше, похоже, нашей рыбной отрасли придется работать по новым правилам, навязанным из Москвы. Как любит остроумно выражаться Андрей Анатольевич, раздали карты, а играть будем в домино. Если, конечно, не вмешаются «высшие силы», к коим апеллировали сахалинцы.
