Курильские байки
Как мне помог Леонов.
В конце мая 1975 года я перешел работать с консервного завода № 17 рыбокомбината «Островной» в жиромучной цех, или, как его ещё называли, «туковый завод». В то время он находился по соседству с Малокурильской дизельной электростанцией и консервным заводом № 24, где выпускались знаменитые на весь Советский Союз шикотанские шпроты.
Работать на новом месте было гораздо легче, а зарплату, если судить по 1974 году, здесь получали такую же, что и в бригаде по обслуживанию консервного завода № 17. Единственным недостатком являлся неприятный запах от работающих машин, которые производили технический рыбий жир и рыбную муку, пользующуюся большим спросом на птицефабриках и хозяйствах, выращивающих пушных зверей.
Из-за запаха я несколько дней не мог ничего есть, а потом привык и даже обедал, вместе с остальными, прямо в бытовке. После одного случая, который произошел в заводской столовой, не выходил в поселок в рабочей одежде. Однажды по каким-то причинам наш цех остался без электроэнергии и поэтому обедать пошел в столовую завода № 24. Однако через две минуты стояния в очереди меня чуть ли не силой отправили прямо к кассе, предупредив, чтобы я в вонючей «робе» больше не появлялся здесь, дабы не портить аппетит людям.
Когда давали зарплату за июнь, оказалось, что мы получили на одну треть меньше, чем рассчитывали. Начальник цеха, молодая женщина Тамара (за давностью лет фамилия забылась), считавшая, что её просто наказали, назначив руководить таким вонючим производством, в ответ на наши возмущенные вопросы заявила: «Вы, сдельщики, а у меня оклад, поэтому сами разбирайтесь, почему так урезали вам зарплату». На общем собрании нашего небольшого коллектива было принято решение поручить мне выяснить причины, по которым так упала зарплата, и восстановить справедливость. Мои коллеги это решение обосновали тем, что я грамотный, так как имею высшее образование и не нахожусь в «черном» списке администрации за прогулы и пьянку на рабочем месте.
Подобные списки в те годы имелись на каждом предприятии Шикотана. Попавшие туда находились в полной зависимости от администрации. И попробуй откажись поработать в выходные дни или в сверхурочное время либо раскрыть рот против начальства: сразу припомнят старые грехи, в лучшем случае – лишат премии, в худшем – отправят на такой участок, где будешь получать копейки, а то и выгонят по статье с работы. После такого финала, оставалось одно: садиться на теплоход и уезжать с острова, так как если уволили с комбината, то любая организация, а их можно было пересчитать по пальцам одной руки, такого человека на работу не принимала.
Мои хождения по кабинетам комбинатовских начальников закончились ничем. Прояснить ситуацию помог знакомый студент Дальрыбвтуза, проходивший преддипломную практику в ОТиЗ ( отдел труда и зарплаты) комбината.. Он под большим секретом сообщил, что нормы выработки продукции подняли, а расценки оставили прежние из-за ввода в эксплуатацию двух импортных машин по производству кормовой рыбной муки и технического рыбьего жира. Действительно, в цехе, ещё в мае начали сборку двух таких машин, но в июне монтажников по каким-то причинам отозвали во Владивосток, а мы как работали, так и продолжали работать на старом, постоянно выходящем из строя оборудования.
Студент также рассказал, что за якобы досрочный ввод в действие новой техники довольно солидные премиальные получили несколько руководящих сотрудников комбината и управления «Приморрыбпрома». Он даже дал переписать содержание этого приказа. Такие незаконные действия при советской власти назывались очковтирательством и приписками и за них руководителей строго наказывали, даже привлекли к уголовной ответственности.
Поняв, что правды на комбинате не найду, написал заявление на имя 1-го секретаря Южно-Курильского райкома КПСС А.С. Выставного, где изложил всю эту неприглядную историю и стал ждать реакции на свое послание. В середине июля меня прямо с работы вызвали в партком комбината. Кроме секретаря, там ещё находился незнакомый мне мужчина. Даже не представившись, он обрушил на меня поток нецензурной брани, назвал меня клеветником, который опорочил честных и порядочных людей.
В итоге этот «ответственный» товарищ, как потом узнал – замначальника «Приморрыбпрома» З.Н. Салий, сказал, что меня следует примерно наказать и даже отдать под суд за клевету. Вечером, в цехе он провел общее собрание коллектива, где обрисовал меня чуть ли не врагом народа. А потом коротко выступили несколько моих товарищей по работе. Каждый из них заявил, что такому, как я, не место в их «дружном» коллективе, и они не хотят работать со мной. По результатам 10-минутного собрания было принято «единогласное» решение: выразить мне недоверие и убрать из цеха. Салий, забрав протокол собрания, сел в «УАЗик» и уехал, а я остался один на один со своими теперь уже бывшими товарищами, которые, как только машина скрылась за поворотом, наперебой стали рассказывать, что их принудили так выступать, пригрозив увольнением с работы.
Нет, меня не выгнали с комбината, а для того, чтобы унизить, перевели на «шамбо» назначив «оператором» по откачке рыбных отходов с завода № 17 в туковый цех. Что такое «шамбо», мне так никто не объяснил. В обязанности оператора входило нажатие два – три раза за смену кнопок насоса. Платили здесь, хотя смена длилась 12 часов, повременку, то есть, насколько помню, 3 р. 20 к. Зарплата была в разы меньше, чем даже у уборщицы. Обычно здесь работали те, кому врач назначал «легкий труд», например, беременным женщинам. Но мир не без добрых людей. Та, старший мастер завода, в тайне от комбинатовского начальства, поручила мне ремонтировать деревянные сайровые ящики, штабеля которых в большом количестве находились на площадке по соседству с заводским пирсом. Платили хорошо, по моим подсчетам, за ремонт тары я даже получал больше, чем в туковом цехе. К тому же работал на свежем воздухе, а не в вонючем помещении. Однако в душе осталась глубокая обида и на своих «коллег» по работе, и на тех, кто так несправедливо поступил со мной.
После долгих раздумий решил продолжить борьбу со своими обидчиками, которые, пользуясь высоким положением, пытались втоптать меня в грязь и сделать посмешищем для всех, кто трудился на «Островном». Написал письмо первому секретарю Сахалинского обкома КПСС Павлу Артемовичу Леонову. В нем изложил свою историю, рассказал о фактах бесхозяйственности, а то и, по моему мнению, и преступной деятельности некоторых ответственных «товарищей».
Но отправлять письмо не пришлось. 15 августа, возвращаясь в общежитие после ночной смены, обратил внимание на большое количество женщин с метлами, лопатами и носилками, спешно убиравших мусор в поселке в тех местах, где его годами не трогали даже во время коммунистических субботников. Рыбообработчицы трех малокурильских заводов вместо того, чтобы заниматься своим непосредственным делом, наводили порядок в поселке. Оказалось, что вся эта суета была вызвана приездом в этот день на Шикотан П. А. Леонова. Перепуганное местное начальство было наслышано о нем как о строгом и принципиальном руководителе, который жестко спрашивал за недостатки в работе и которого «на мякине не проведешь». Поэтому, дабы создать видимость благополучной жизни, в лихорадочном темпе наводили порядок в Малокурильском и Крабозаводском. Шикотанское начальство вполне обоснованно опасалось за свои кресла: серьезных недостатков было, как говорится, вагон и маленькая тележка. Местные «князьки», зная, какие за ними водятся грехи, с тревогой беспокоились за «свое светлое будущее».
Я быстро сбегал в общежитие, взял подготовленное письмо, переоделся и пошел на пирс завода № 17. Успел к моменту швартовки судна, на котором прибыл Леонов и сопровождающая его свита. Встречали их, как положено, жареной сайрой местные празднично одетые красавицы и (сразу ставшие ниже ростом) местные начальники разных рангов. Затем на обширном бетонном дворе семнадцатого завода, тщательно прибранном, словно палуба военного корабля, началась встреча первого секретаря обкома КПСС с шикотанцами. Павел Артемович кратко проанализировал результаты социально-экономического развития области, рассказал, как идет на островах сайровая и лососевая путина, и о перспективах, которые ожидают Шикотан. Пока он говорил, я с большим трудом пробился через толпу близко к нему. Мне он тогда запомнился человеком среднего роста, плотным, коренастым и необычайно привлекательным. Крупный лоб, упрямый изгиб губ, волевое лицо. Запомнились его глаза. Выражение их менялось в зависимости от услышанного: то задумчиво строгие, то насмешливо-добродушные, то горящие от гнева. Умные, говорящие глаза. Весь его облик вызывал доверие, расположение и основательность.
После выступления попросил задавать ему вопросы и рассказывать, как живется на далеком острове. Набравшись смелости, первым обратился к нему я. Коротко рассказав о ситуации в которой оказался по вине З. Н. Салия, вручил ему свое письмо. Он передал его помощнику, пообещав, что по всем фактам будет проведена тщательная проверка, и если факты произвола подтвердятся, то виновные в них понесут заслуженное наказание.
Затем выступили ещё несколько человек, в основном, сезонницы. Они рассказывали, что с ними зачастую обращаются так, словно они бесправные крепостные; об однообразном ассортименте блюд в столовых, отсутствии в магазинах фруктов, овощей, а также многих необходимых товаров; о продаже, несмотря на «сухой» закон, «своим» людям прямо со склада спиртных напитков; о несвоевременном доведении до работников заводов норм выработки и расценок и откровенном нежелании специалистов ОТиЗ грамотно их обосновать.
Бледное и потное местное начальство вынуждено было отвечать на прямые вопросы П. А. Леонова в присутствии сотен шикотанцев. И по тому, как все резче становился его тон и язвительные реплики, стало ясно, что хорошее настроение, с которым он прибыл на остров, постепенно улетучилось.
После встречи первый секретарь побывал на консервных заводах, заходил в магазины, интересовался, чем кормят людей в столовых, в каком состоянии находятся школа и детсад. Затем он уехал в Крабозаводское, где провел аналогичную встречу с жителями поселка, потом побывал на производственных и других объектах.
После обеда меня вызвали в партком. Помимо секретаря, в кабинете находились З.Н. Салий и незнакомый, среднего возраста мужчина, который представился членом партийной комиссии при обкоме КПСС. Он рассказал, что провел проверку моего письма, все факты подтвердились, и каждый, кто участвовал в истории с приписками и незаконном получении больших премиальных, будут наказаны по партийной линии, они вернут премиальные, не исключено, что в отношении некоторых нечистых на руку руководителей будут сделаны оргвыводы, то есть, они могут лишиться своей должности. Что касается меня, то я вновь стану работать на туковом цехе, зарплату за июнь, июль и август пересчитают по старым расценкам, мне же выплатят за эти месяцы средний заработок. Прежние нормы будут действовать до тех пор, пока не введут в эксплуатацию новые импортные установки, но даже после этого в течение трех месяцев пока длится пуско-наладочный период, работникам цеха станут платить среднюю зарплату.
Позднее мне рассказали, что больше всех из-за истории с приписками и некоторых других негативных фактов пострадал З. Н. Салий. Говорили, что он метил в начальники «Приморрыбпрома» и его кандидатура на этот пост нашла поддержку не только в Дальрыбе, но и в Министерстве рыбного хозяйства СССР. Однако «шикотанский эпизод» испортил его биографию и серьезно подмочил репутацию. Он так и не стал большим начальником.
В тот же день вечером, перед отъездом, П. А. Леонов по итогам своего пребывания на Шикотане провел расширенное совещание. О чем там шла речь – не знаю, но догадываюсь. После его отъезда на острове произошли видимые перемены. Заметно поубавилось спеси и самодурства у местных князьков, в магазинах свободно стали продаваться многие продукты и товары, ранее бывшие дефицитными, стали лучше и разнообразнее кормить в столовых. Потом, спустя годы, узнал, что по его инициативе была принята комплексная программа развития Шикотана, модернизации и технического перевооружения консервных заводов, строительства благоустроенного жилья, а не общежитий с удобствами во дворе, постепенного сокращения завоза на сайровую путину сезонных рабочих. Долго ещё потом добрым словом поминали Павла Артемовича Леонова и жалели, что так редко к ним приезжает высокое начальство.
После такой истории меня оставили в покое. В годы советской власти правду и управу на зарвавшихся чиновников можно было найти. Пусть и не сразу, а через некоторое время. Иное дело сейчас, когда бал правит безнаказанность и произвол со стороны тех, у кого есть власть и деньги.
Д. АНДРЕЕВ. Газета «Рыбак Сахалина» № 28 от 18 июля 2013 г.
