Кризис - не русское слово
Российская экономика сокращается, как лужа в пустыне. Подобные темпы падения наблюдались, по мнению многих экономистов, доселе лишь один раз – осенью 1941 года. Курс рубля и ход торгов на местных биржах вынесены в заглавные новости практически всех радиостанций. И новости эти опять же напоминают величаво-печального Левитана: «...после продолжительных боев с превосходящими силами противника наши войска оставили город...». Курс акций падает, предприятия останавливаются, безработица растет. Утро за утром, день за днем... Но делать из этого трагедию перестало быть модным.
Надрыв прошел. Пришли будни. Элиты окунулись в привычные темы и склоки. Вспомнили об Олимпиаде в Сочи, о строительстве пяти игровых зон в чистом поле и даже о нацпроектах вроде ’Доступного жилья".
Хорошо отдохнувшие люди в хороших костюмах со спокойными улыбками обсуждают: какой будет инфляция в 2013 году? Другие спорят на тему, когда вернется профицит бюджета: в 2014-м или в 2012-м? Все это показывают по телевизору миллионам одуревшим от вынужденного отдыха людей. Те смотрят и не могут понять: о какой стране идет речь? Вроде знакомые лица: вот премьер, вот вечные министры, вот депутаты парламента.
О чем они говорят? Какой профицит, какого бюджета, какой страны? За полгода исчезло две трети накопленных резервов. Российские банки должны западным партнерам полтриллиона долларов. Я повторю, чтобы вы ощутили на вкус эту цифру, – пятьсот миллиардов американских долларов.
Москва выглядит городом парализованных строительных кранов: нет денег не только строить, нет средств снять краны и вернуть хозяевам. Они стоят инсультными журавлями над недостроем, вводя девелоперов с каждым днем во все большие долги.
Замерли порты, скучают таможни: импорт, по скорости сокращения, догоняет экспорт.
Знакомый журналист прикупил под Москвой в девяностые фазенду неподалеку от железной дороги. Последние годы бесконечный стук колес все больше выносил дачнику мозг. И он решил продавать: не дача, а буранный полустанок. Приехали покупатели, переночевали. Хорошо здесь у тебя, говорят, тихо… Коллега, с осени не посещавший свое загороднее жилье, сначала подумал, что над ним смеются. Съездил сам на выходные – и правда тишина. Пару раз за день, как 10 лет тому, его взбодрила электричка. Оказывается, уже давно никто никуда ничего не везет…
В качестве успокоительного власти придумали неуклюжее слово – импортозамещение. Мол-де, не будем покупать у пиндосов бусы за валюту, а сами наладим выпуск кока-колы с мерседесами… В недрах политтехнологических структур готовятся лозунги для могучей всенародной встряски: покупай только российское! Кампания грянет через месяц, а то и раньше.
С тем же успехом могли бы призывать покупать марсианское: где его, исконно российского товару, найти-то?
Вот, казалось бы, самый российский из продуктов – пельмени. Мясо в нем, увы, импортное, аргентинское; мука вроде местная, да вот только намолота и упакована на импортной технике; о лавровом листе, специях и говорить не хочется… Что там еще? Ах да, соль! Соль украинская. И даже упаковка печатается в Белоруссии за валюту. Остается вода. Она вот вроде точно не привозная. Если не считать того, что практически все присадки, очистительные средства и прочие химвещества, превращающие озерно-речную жидкость в питьевую воду, закупаются на Западе. Там же, где и сами линии производства пельменей и компоненты к ним.
И так, пожалуй, в каждой важнейшей отрасли. Три четверти (в ценовом выражении) лекарств в России – импортные. 80 процентов того, из чего производится оставшаяся отечественная четверть, поступают из-за границы.
Даже знаменитый российский газ – русский лишь по земле-матери. Его добывают преимущественно украинцы с белорусами, на практически стопроцентном импортном оборудовании, направляя поток на Запад, по западным трубам, с помощью западных компрессорных станций, управляемых по западной технологии западными компьютерными программами…
Крупнейший подрядчик Газпрома – «Газстройконсалтинг» потратил перед кризисом полтора миллиарда долларов на закупку самой современной строительной техники. Семь тысяч самосвалов, бульдозеров, экскаваторов прибыли на север исключительно оттуда, куда уходит газ. Чем можно заместить необходимые для них запчасти?
Две трети колбасного фарша производятся в России из специально импортируемого мяса.
Девять из десяти букетов цветов, продаваемых в стране, проходят таможню. За семь «тучных лет» в ядерной державе не научились даже тому, что в советское время умел чуть ли не каждый латвийский хуторянин, – растить под пленкой на дармовом электричестве тюльпаны да гвоздики. Впереди «семь худых лет», и многие со страхом думают: чему эти годы научат россиян?
Когда матерый московский политик-патриот принимает от помощника итальянский пиджак и садится в немецкий лимузин, чтобы отправиться на бизнес-ланч во французский ресторан, то по дороге он поглядывает на свои швейцарские часы и воркует с любовницей по финскому телефону. Это, однако, лишь комичная видимая часть айсберга непреодолимой зависимости России от заграничной экономики. Интимные словечки западоненавистника транслируются немецкой аппаратурой к его юной подружке, которая нежится в швейцарском шале, оплачивая дизайнерскую одежду в соседних бутиках со счетов в лихтенштейнском или исландском банке. Ко всему и улица, по которой чиновник катит с мигалкой, расчищена от снега иностранными рабочими с помощью импортной техники. По злой иронии судьбы, даже снег, красиво укрывший Москву перед весной, и тот был пригнан ветрами откуда-то из Атлантики… Чем заместить ветер?
Ранней весной Россия поощряет алчных киргизских лидеров многомиллиардным кредитом к закрытию американской авиабазы, а к зиме за этими же миллиардами придется идти с поклоном к американцам. В чем здесь стратегия?
Я хорошо помню, как в 1992 году, по личной просьбе Ельцина, правящий бургомистр Берлина отдал в качестве гуманитарной помощи москвичам стратегический запас Западного Берлина. Мгновенно был задействован весь потенциал сотен транспортных фирм – колонны фур потянулись в Москву. Везли все то, чем должны были в течение полугода перебиваться три миллиона берлинцев на случай очередной советской блокады. Среди даров были даже унитазы для инвалидов и протезные стоматологические мосты. Тогда западные склады были переполнены. Сегодня они пусты. Отказывая в спасении «Опелю», никто не станет давать деньги на выживание УАЗа. Этот простой сигнал все никак не может пробиться за кремлевскую стену или в российский Белый дом. Хотя он важнее темпов падения индекса РТС. Кстати, в 1998 году индекс составлял всего 35 единиц (против 2400 минувшим летом и нынешних 500), а в 1993-м его вовсе не было. И ничего, пережили. Не важно, сколько стоит акция Сбербанка и какое место в списке миллиардеров занял Олег Дерипаска. Важно, доверяет ли мировая финансовая система российским властям. Пятнадцать лет назад Запад вытащил за уши Россию из топи гражданской войны, обеспечив Ельцину и его команде главное – кредитоспособность. Все понимали: при Руцком с Хасбулатовым придется жить на свои. А своих не было.
Сейчас ситуация много опаснее: свои на исходе, а чужих не взять. Даже ненадолго.
Сидя в комфортных офисах на берегу Шпрее или Сены, мы думаем вовсе не о том, что скажет о Западе Медведев Путину. Этих (вполне европейских, хотя иногда и излишне жестких политиков) мы принимаем довольно спокойно. В конце концов царь Александр, чья экономика с трудом достигала объема какого-нибудь свободного города Гамбурга, позволял себе лениво заметить, что Европа может подождать, пока русский царь удит рыбу. И никто не держал на него за это обиды.
Собственно говоря, с тех пор стратегически мало что изменилось. Русский «царь» все так же рыбачит. Европа все так же иронично ждет.
Конечно, никто не может заставить образного «русского царя» бросить удочку и взяться за державу. Тем более что у Берлина, Лондона, Парижа, Вашингтона или Брюсселя полно собственных дел: финансы и промышленность требуют ежеминутного ухода, как послеоперационные пациенты. И то, что российская экономика сжимается со скоростью 1941 года, в западных столицах не попадает в заголовки новостей. В них попадет то, что может случиться после, – когда экономике уже некуда будет сжиматься и она взорвет страну.
Не хотел бы я знать сегодня, что будет в тех новостях…
(Газета «Русская Германия», 16 марта 2009 г.).
