Это было настоящее избиение отрасли
Приближение десятилетнего «юбилея» эпохи аукционов заставляет еще раз вспомнить о событиях того времени и их последствиях. На вопросы РИА Fishnews.ru отвечает бывший тогда главой Госкомрыболовства Евгений НАЗДРАТЕНКО.
- Когда вспоминают эпоху аукционов, обычно говорят, что они «способствовали развалу отрасли». Но это такая общая фраза. Как конкретно на судьбу отечественного рыболовства повлияло постановление правительства № 1010 и приказ Минэкономразвития «Об организации обеспечения проведения аукционов по продаже промышленных квот на вылов (добычу) водных биологических ресурсов». Почему существовавшая до этого постановления система не устраивала правительство?
- До того как вышло это постановление, существовала определенная система. Добыча, охрана, воспроизводство и переработка были в руках одного ведомства под названием Министерство рыбного хозяйства СССР. Вне всякого сомнения, настолько важна рыбная отрасль, что ее нужно было и сохранять как министерство. И эта система, выстроенная в рыбной отрасли СССР, на мой взгляд, была просто идеальной. Рыбаки в Советском Союзе добывали 14 миллионов тонн рыбы. А Китай добывал на тот момент, возьмем 90-й год, около 4 миллионов тонн. Сейчас Китай – вместе с аквакультурой – 42 млн., а мы не вытягиваем и четырех. По громким рапортам и отчетам, может, и вытягиваем, но те, кто работает на воде, прекрасно знают, что этих цифр в стране просто нет.
Что не устраивало правительство на тот момент? Видимо, каждому хотелось вложить что-то свое. Появилась, например, такая бумага, что несправедливое разделение квот на ДВ вызывает социальную напряженность. И что ж там такого несправедливого? Оказывается, Чукотке не давали на минтай квоты. А можно узнать, Чукотке они зачем? Там что, количество большое трудового населения? Рыболовецкий флот? Перерабатывающие мощности? Безусловно, нужно уважать интересы местного населения. Они и получали сколько-то морского зверя и рыбы, сколько-то тюленей, – то, что важно для уклада их жизни, и это было совершенно правильно. Просто было на Чукотке зарегистрировано очередное рыбодобывающее предприятие. Ему нужны квоты, их берут в Приморье – свыше 100 тысяч тонн прямым распоряжением Председателя Правительства Касьянова. Цель – прямое обогащение отдельно взятой группы людей. Эта вся операция не прибавила на Чукотке населения. Но она разорила несколько предприятий с береговыми поселками в Приморском крае. Вот и отток населения. Всему есть своя конкретная причина. Я в тот момент уже был председателем Госкомрыболовства и отказался визировать это распоряжение правительства, за что, в том числе, и был отстранен на месяц от занимаемой должности.
Многие знают, что в Приморском крае был сосредоточен огромный потенциал: холодильники, рыбные порты Находки, Владивостока, железная дорога, рефрижераторные мощности Уссурийска. В свое время их государство специально концентрировало на этой территории, учитывая климатические особенности и географию края. «Рефы» приходили с океана с готовой и свежемороженой рыбой, вагоны грузились и развозили ее по всей стране. 40 процентов рыбной продукции всех видов давал Советскому Союзу Дальний Восток! Абсолютно грамотно была выстроена система. Все это было в руках одного министерства – одно министерство планировало, сколько должно быть научного флота, сколь добывающего, сколько перерабатывающего, сколько береговых мощностей, чтобы закрепить население.
Зачем это было ломать? Вероятно, тем новым людям, что пришли в правительство, казалось, что работавшие до них что-то делали неправильно. А вот они пришли и устроят промышленную революцию. Рыболовство же – очень непростое дело. Оно требует не только грамотного планирования и строгого соблюдения биологических законов, оно требует постоянного подпитывания – новые суда, холодильники, заводские мощности, разведка, охрана, – то есть денег. А им хотелось бы мгновенных больших денежных вливаний и не только в бюджет государства. Новая идеология была, как теперь уже очевидно, идеологией мгновенного обогащения. Или даже мгновенного обогащения, не взирая на способы и не мучаясь нравственными сомнениями. Прошла приватизация, сейчас можно говорить – правильно или неправильно, на мой взгляд, абсолютно неправильно, – но она прошла. Однако, сменив форму собственности на средства производства, – на корабли, на береговые предприятия, мы уже этим разбили единый комплекс. И дальше валом, валом все пошло значительно хуже. Разрушительно было уже то, что в обсуждение вопросов по рыбной отрасли начали втягиваться глубоко некомпетентные люди, которые абсолютно ничего в рыбном деле не понимали, в основном депутаты федерального уровня, поскольку местные депутаты как раз отрасль понимают, поскольку там живут. А люди, которые работали в отрасли, не могли и не умели так же агрессивно защищаться. Поначалу у них была надежда на власть, но и она не оправдалась.
Конечно, сразу Китай и другие страны заняли конвенционные зоны Мирового океана и вытеснили Россию из тех вод, где мы всегда работали. Раньше ж тянули рыбу со всех мировых океанов к берегам своей страны, чтобы кормить народ чистым биологическим продуктом. Главное, как можно дешевле, чтобы по карману было любой семье. Ведь в сопредельных дальневосточных государствах – Японии и Южной Корее – рыбную отрасль дотируют, делая ее продукцию доступной даже бедному населению. И потому там люди живут до ста лет и больше. Эта задача и стояла перед рыболовством в СССР, но, к сожалению, не стала актуальной в пореформенной России. Напротив, была поставлена задача превратить рыбную отрасль в поставщика валюты, получить от отрасли быстрые деньги. Так же как от нефтяной, газовой, металлургической… Что в корне неверно! В какой-то момент возникло предложение, а почему бы не организовать проведение аукционов на морепродукты? На сахарную свеклу проводятся, на древесину проводятся. Давайте будем проводить на рыбу! В мире аукционы на рыбу проводятся? Проводятся! Давно? Очень давно! Есть, к примеру, рынки Ниигаты или Токио, на которые наши рыбаки смотрели с изумлением и восхищением! Это же целая индустрия! Это сказка, это песня труда! Но это аукцион готовой продукции. То есть на этих рыбных аукционах продают уже выловленную, вывезенную, готовую к хранению и транспортировке рыбу. Наши же реформаторы придумали – давайте проводить аукционы на рыбу в воде! Идея понравилась. Главное, делать ничего не надо, средства вкладывать не надо, планировать и организовывать работу отрасли не надо, рыба себе плавает, ты ее условно продаешь, а живые деньги текут в закрома и карманы.
Были такие страны, которые в то время свои ресурсы продавали, условные ресурсы? Да, были, вернее, была. Одна. Это Либерия в Африке. Страна, которая тогда не имела четких границ, не имела государственности, кроме президента в кепке, ничего не имела эта страна. Разве можно было сравнивать ее с Россией, которая получила от СССР великолепные отраслевые образовательные и научно-исследовательские институты, судостроительную и судоремонтную промышленность? Мы сами готовили своих специалистов. Имели развитый флот и рыбные порты. Как можно было сравнивать нас с Либерией! Оказывается, можно было. Кому? Тому, кто вообще своей страны не знает, стесняется ее, отсюда презирает ее, весь свой народ ненавидит и даже не подозревает, что в этой стране есть свои рыбаки, свои капитаны, свои ученые, свои мастера-технологи, директорский корпус. И главный аргумент, – если есть факт продажи биоресурсов в воде заграницей, значит, хорошо и нам, лапотной России.
Что дают аукционы по продаже рыбы в воде государству? Ну, какие-то сиюминутные поступления в бюджет. В начале действия постановления порядка 10 миллиардов рублей в год. В сущности, очень немного. А ведь если бы рыба прошла все технологические стадии – добыли ее, допустим, в Охотском море, перегрузили на рефрижераторы, разгрузили в портах, заводы береговые получили работу, часть рыбы пошла по железной дороге и получили бы работу заводы, которые в российской глубинке есть, – 14 рублей добавленной стоимости на рубль добытой продукции. Сколько бы людей имели работу, профессию, недорогие продукты питания. Потому что огромные объемы – они не могут быть дорогими. А уклад населения на Дальнем Востоке – десятки, сотни рыбацких поселков, колхозов, рыбозаводов, которые веками существовали на российской береговой полосе. А социалка! Сотни образовательных и музыкальных школ, больниц, детских садов, органов местного самоуправления. Жили и радовались. Как приморский колхоз «Новый мир», к примеру. Какие дома строили себе, машины в каждом дворе, дети имели возможность учиться хоть в каком вузе, по выбору. Вот что разрушили за какие-то одноразовые 10 миллиардов.
Поначалу весь мир изумился. Как не верили в распад Советского Союза в первые дни, а потом поняли, что все-таки это произошло, так же не верили, что эти новые рыбные аукционы задержатся. В прессе было, – у русских рыбаков денег нет! И предприятия перекочевывали в собственность новых олигархов, в собственность других государств, в собственность тех банков, где рыбаки пытались взять ссуду, чтобы купить квоту. Вот картинка: идет аукцион, продают тонну трески в Баренцевом море. Тысячу долларов за тонну! Полторы! Люди поднимают флажки. Вдруг кто-то: три тысячи за тонну. Иностранец толкает нашего подставного, шепчет ему – мы не можем брать по три тысячи за тонну трески! Тот ему говорит, – успокойся, ты где находишься? В России. Сейчас мы ее возьмем, а потом на эту тонну поймаем сто тонн, зато будем иметь право легального выхода в море. Вот примерно так мы и разваливали всю экономику нашей страны. В Минэкономразвития такая Масленникова была. Очень ее эта идея с аукционами грела. Она говорит: «Вот видите, покупают за три тысячи долларов тонну. Вот какова реальная цена!» Такая вот «черкизовская» психология на уровне федерального министерства…
- Были ли в ту пору противники у идеи аукционов? Какие аргументы они выдвигали?
- Когда вышло это правительственное постановление по аукционам, я еще работал губернатором. Дальневосточные губернаторы собрались в Москве, встретились с председателем правительства Касьяновым, рядом с ним сидел министр юстиции, и мы начали говорить им, что и так отрасль очень пострадала от приватизации, а постановление по аукционам ее просто добьет. Сахалинский Фархутдинов, Машковцев – губернатор Камчатки, я выступал от Приморья, магаданский Валентин Цветков, Виктор Ишаев, тогда губернатор Хабаровский. И нам отвечают так раздраженно, – да нет, вы просто не понимаете, мыслите по старым шаблонам. Да как же не понимаем, когда живем на территориях, экономика которых напрямую зависит от благополучия рыбохозяйственной отрасли? Мы не понимаем, а вы здесь в своих московских кабинетах понимаете! Касьянов просто заявил: аукционы это прогрессивный шаг вперед, и вы на местах будете исполнять правительственное постановление, что бы вы там об этом не думали. Ну, а месяц спустя я сам возглавил Госкомрыболовство и шел туда с мыслью, что мне удастся доказать в правительстве всю пагубность этого нововведения не только для отрасли, но, по существу, для всей экономики страны. Так и получилось, что я стал главным и основным противником рыбных аукционов. Мне это стоило серьезного конфликта с министром экономики. Тут же поднялась заказная пресса – вот приехал Наздратенко из Приморья, ему тут в Москве все не нравится, правительство не нравится…
Это было настоящее избиение отрасли. А в правительстве фигурировали какие-то эмпирические данные: год прошел, «отрасль выполнила бюджетные показатели от прямой продажи рыбы в воде!» Москва воспринимала ситуацию, как необходимое новое веяние, которое надо мечом, огнем и железом внедрять в тупые головы рыбаков, – и будет всем счастье! Ну, и к чему все это привело?
- Что, на Ваш взгляд, стало основной причиной отмены аукционной системы в 2004 году? Это было сделано под давлением рыбацкой общественности или имелись другие предпосылки?
- Мы с товарищами в Госкомрыболовстве создали отраслевой мониторинг. И в реальном времени видели, как отторговались на аукционе в Испании, на токийской бирже, на бирже Сиэтла в Штатах, на крупнейшей лондонской бирже. Мы знали реальную цену рыбной продукции. Мы могли отслеживать, в каких широтах работают наши рыболовецкие суда. Весь мир, как на ладони. Однако выяснилось, что очень многим именно эта ясность мешает жить и обогащаться, применяя нелегальные схемы. Прежде всего, почему-то господину Артюхову, на тот момент он возглавлял министерство природных ресурсов. Мы долго не понимали, почему он занимает такую позицию, ведь по статусу должен бы болеть за сохранность водных ресурсов. Это только потом выяснилось, что суда его ведомства занимаются незаконным промышленным ловом и, конечно, контроль в такой ситуации им вреден. Были и другие аналогично заинтересованные люди на высоких постах. Мы же хотели, чтобы мониторинг стал не ведомственным, а государственным. Мы провели все необходимые коллегии: коллегию с чекистами, с Патрушевым конкретно, коллегию с пограничниками, с Тоцким конкретно, с налоговиками, с Букаевым конкретно, с таможней, с Ваниным конкретно. А что такое коллегия? Это не меньше пяти-семи человек с той стороны и с нашей решали, какие необходимо выработать документы, какие будут взиматься налоги, продумывали каждую позицию. Рабочие места мы создали всем отраслям. То есть выработали систему тотального контроля, исключающего всякую возможность коррупции.
Я опасался, что помещение Мониторинга с улицы могут взорвать, бутылка со смесью там или граната. Нет, его взорвали иначе. Сверху. Активно «против» выступили в единой связке господин Касьянов с господином Артюховым. Премьер-министр, это, как вы понимаете, тяжелая артиллерия. Наздратенко вмешивается в деятельность хозяйствующих субъектов, – заявил Касьянов на пресс-конференции.
Чтобы доказать, что Наздратенко является тормозом развития аукционов и таким образом вреден рыбной отрасли в целом, создали комиссию, которая на месте убедилась бы сама и убедила всех, что отрасль процветает после введения рыбных аукционов. Спасибо покойному Валентину Цветкову, что он свою область Магаданскую предоставил как площадку для работы комиссии. Отправились: первый замминистра экономразвития Иван Матеров и от Госкомрыболовства первый зам председателя Александр Моисеев. Как дело происходило? Магадан, встретил их Цветков, и поехали по побережью километров 20-30, вот поселочек в бухте, есть какое-то население, завод рыбоперерабатывающий стоит, – нет сырья. Почему стоите? А с какими деньгами мы выйдем на аукцион? Рентабельность-то в рыбной области то ноль, то минус. Дальше едет делегация. Через 20 километров завод крабовый. Там тоже разруха, народ голодный безработный, денег на аукционы нет, сырье взять негде. Цветков говорит, – ну что, дальше поедем? Там все то же. Матеров отвечает, – да нет, все понятно, надо вернуться. И министру своему все как есть доложил. Уже не столь яростными стали атаки. Но я, конечно, к тому времени у них много штрафных очков заработал. Министерский политес к протестам и наличию своего мнения не располагает. Ну, хорошо, Наздратенко по жизни такой неуступчивый, скандальный, характер такой. Хотя в свое время мы с товарищами создали такое предприятие, равного которому в стране не было, по организации, по результатам, по культуре производства в сложнейшей горнодобывающей отрасли. А Камчатка, Сахалин, все опустевшее побережье… Это что, тоже Наздратенко виноват?
К 2004 году после нескольких лет этого аукционного шабаша даже в московских кабинетах стало ясно, что отрасль погубили. Закрылись сотни поселков, заводы разорились, флот устарел. Рыбу повезли куда угодно, только не к родным берегам. В СССР на Дальнем Востоке жило порядка 10 миллионов человек. Сейчас и 6,5 уже нет. Остаются те, кто уже не может по возрасту, по материальным причинам тронуться с места и те, кто пытается хоть как-то удержать свой бизнес, потому что в другом месте все надо начинать сначала. Что за радостная картинка по телевизору, когда с самолета погранвойск бьют из пушек и крупнокалиберных пулеметов по кораблю с нашим российским экипажем? Почему мы позволяем себе показывать по центральным каналам сюжеты, когда пограничные катера обстреливают своих же рыбаков? Это что за война на море? Это же вы загнали людей в такие условия, что рыбаки вынуждены прорываться к чужим берегам, чтобы хоть как-то оправдать средства, затраченные на этих безумных аукционах для получения права выхода в море. В давние времена стащить на плавбазе ящик консервов уже было преступлением. А тут целые коллективы подчинены мысли, как обворовать страну, как, рискуя жизнью, прорвать границу и войти в другие порты, чтобы получить деньги наличкой. Вот что сделали с рыбаками. И кто будет за это отвечать?
- Любой опыт, даже отрицательный, имеет значение – он позволяет не повторять ошибок. Какой урок стоит извлечь из истории с аукционами? Как вообще относиться к экспериментам в экономике?
- Я сказал бы так: надо все-таки, чтобы любой отраслью руководили специалисты без явно выраженных стремлений к личному обогащению. Таких людей в стране полно. Они просто не так сильно работают локтями, их не очень видно, они, может быть, даже не входят в сотню избранных, они просто работают. Но пока рыболовство в ужасном состоянии, как бы и кто бы ни рапортовал наверх. Даже большой подход лососевых в прошлом году не смог повлиять на ситуацию. Хотя, по аналогии, это как в 1812, когда пришли сильные морозы и уничтожили наполеоновскую армию, природа как бы сказала: мы тебя, Россия, спасаем. В 41-м году, когда мы разваливались под ударами фашистов, теряли танки, самолеты, армию, и немцы, как в 12-м году стояли у Москвы. И опять природа встала на нашу сторону, и опять природа сказала: хорошо, Россия, я тебя прикрою. Что такое 15 октября 41 года: -38 градусов под Москвой? Небывалые морозы! Подошли хорошо обученные дальневосточные дивизии. Главное, они были одеты-обуты так, что мороз им был не страшен. Валенки, тулупы, ушанки. Мы потеряли технику, но зато заморозили немцев и отбросили. 2009 год – кризис, связанный не только с общемировой ситуацией, но и с погрешностями структуры отечественной экономики. И 500 тысяч тонн лососей подошли к берегам Тихого океана, природа говорит – возьмите. И мы не смогли ни взять толком, ни продать. Главный показатель – розничная стоимость. Вот при таком гигантском подходе рыбы – полмиллиона тонн, а затрат ноль, – и цена то 140 рублей, то 170, то 320 за килограмм. А по идее в том же Владивостоке она должна стоить копейки. Всех бы накормили, еще бы и осталось для продажи в тот же Китай. Кстати, у тихоокеанских берегов Америки тоже был большой подход лососевых. Там все взяли, потому что рыболовецкие суда и прибрежные рыбоперерабатывающие заводы не только сохранили, но технологически усовершенствовали.
Нынешних руководителей отрасли я бы уже не винил. Сложно восстановить то, что так настойчиво и целеустремленно уничтожали. Много разных экспериментов проводили в эти годы над рыбаками, от приватизации, введения аукционов, экспериментов с рыбоохраной, до прямого воровства, когда новые плавзаводы продавали на гвозди в Китай. Что касается приобретенного опыта и неповторения ошибок, то известно, что самый ходовой товар в отечественных магазинах – грабли, на которые мы регулярно и с удовольствием наступаем.
Все, что здесь сказано, далеко не полная информация по теме, это скорее конспект. К сожалению, в нашей стране не принято, чтобы кто-то отвечал за результаты экспериментов над людьми и отраслью в целом. Любой отраслью. Те, кто принимал неправомерные, чреватые решения, никуда не делись, только поменяли площадки. Они успешно богатеют, пристраивают своих наследников на теплые места, в банки, крупные компании, инвестиционные фонды, покупают своим отпрыскам газеты и телевизионные компании, отдыхают в своих имениях на Рублевке и за рубежом и никогда не ездят туда, где их недоброй волей сотворена пустыня.
