Герман Зверев: «Законотворческий блицкриг»

Масштабное молниеносное «юридическое наступление» в такой сложной сфере, как природопользование, приведет к неожиданным последствиям, отмечает председатель Комиссии РСПП по рыбному хозяйству и аквакультуре, член Правительственной комиссии по вопросам развития рыбохозяйственного комплекса Герман Зверев.

– Герман Станиславович, первый вопрос – про законопроект о рыболовстве. После президентского поручения в ходе «прямой линии» 14 апреля шестеренки в правительственном аппарате закрутились с неимоверной скоростью и законопроект 17 мая внесен в Госдуму. Что вы можете сказать о законопроекте?

– Могу сказать, почему НЕ БУДЕТ работать законопроект «О внесении изменений в Федеральный закон «О рыболовстве и сохранении водных биологических ресурсов» и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части совершенствования распределения квот добычи (вылова) водных биологических ресурсов», внесенный 17 мая 2016 года в Государственную Думу. Точнее – будет, но не совсем так, как ожидают авторы законопроекта.

Сразу подчеркну, что не вижу ничего драматичного ни в самом факте внесения поправок в закон, ни в количестве поправок, ни в скорости их разработки и рассмотрения. И не такое было! Закон «О рыболовстве и сохранении водных биологических ресурсов» был принят в декабре 2004 года и за двенадцать лет менялся девятнадцать раз. Внесли 173 поправки, так что от закона 2004 года сохранилось только название.

Сейчас предлагают подправить закон в двадцатый раз. Росрыболовство предлагает 40 поправок, из которых 15 – новые статьи либо действующие статьи в новой редакции. Для сравнения. В Федеральном законе от 6 декабря 2007 года №333-ФЗ содержалась 51 поправка, включая 22 новые статьи или статьи в новой редакции, в Федеральном законе от 3 декабря 2008 года №250-ФЗ – 41 поправка, включая 12 новых статей или статей в новой редакции, в Федеральном законе от 28 декабря 2010 года №420-ФЗ – 38 поправок, включая 6 новых статей.

Так что масштабное «хирургическое вмешательство» в текст закона – это не новость. И скорость «хирургического вмешательства» – тоже не новость. Напомню, что после состоявшегося в августе 2007 года заседания президиума Госсовета закон был принят за три месяца – в декабре 2007 года. Правда, скорость и точность не всегда соответствуют, и поэтому уже через полгода понадобился новый законопроект, который в декабре 2008 года превратился в 250-й закон. Тем не менее я бы не противопоставлял 333-й и 250-й законы: в сущности – это одна редакция закона «О рыболовстве», просто разработанная и принятая в два этапа.

– Зачем было необходимо разрывать законодательный процесс?

– В следующем, 2008-м году заканчивался срок действия пятилетних квот. Поэтому и возникла необходимость незамедлительного принятия закона уже в конце 2007 года. Другая, более правильная законодательная технология – «с чувством, с толком, с расстановкой» – в тот исторический момент неизбежно привела бы к «законодательной аварии». В 2007 году скорость законотворчества была оправданна – времени уже не оставалось.

– В этот раз снова повторяют уже проверенную законодательную технологию?

– Ее уже невозможно повторить. В 2007-2008 годах профильный комитет Госдумы, Правительственные комиссии по законопроектной деятельности и по рыбному хозяйству и Государственно-правовое управление Президента выступали более слаженной командой, острее «чувствовали пульс» друг друга, вместе «фильтровали» законотворческие идеи. Сейчас – по-другому. Нет такого уровня слаженности. Многое ведь зависит от людей: ушли одни, пришли другие, где-то что-то разладилось в отношениях… Так бывает.

И зачем повторять технологию 2007 года? Сейчас середина 2016 года, сроки действия договоров о закреплении долей заканчиваются 31 декабря 2018 года. Время еще есть…

– И все-таки, почему, на ваш взгляд, закон не будет работать согласно ожиданиям его авторов?

– Потому что у авторов не вполне получилось четко, ясно и логически неопровержимо сформулировать свои ожидания на языке экономических идей и правовых норм. Не зря в древности проекты законов высекали на каменных плитках. Это сам по себе тяжелый труд, так что десять раз обдумывали формулировки, а сейчас бумага все стерпит. Многие ключевые положения законопроекта, что называется, сыроваты. Росрыболовство часто упрекает рыбаков за то, что производится слишком мало продукции глубокой переработки. Воспользуюсь хорошей подсказкой: слишком мало в законопроекте экономико-правовых механизмов глубокой проработки.

В законодательном регулировании хочется основательности: «пощупать» предлагаемую правовую норму, примерить ее к действительности, сопоставить с нормами смежных отраслей права. Но в работе над законопроектом многие правовые нормы тасовались так быстро, а многие экономические идеи изменялись так непоправимо, что потерялась сама логика правового акта.

То замораживаем «прибрежку», то размораживаем; то разделываем прибрежные уловы, то не разделываем. То «квота господдержки» выдается только под уже построенное рыбопромысловое судно, то – под «честное пионерское» инвестора. Юридическая конструкция одного из важнейших понятий рыболовного законодательства – «договора о закреплении доли квоты» – вообще менялась несколько раз. В направленном в Государственную Думу варианте увидел уже четвертую по счету и совсем незнакомую формулировку.

Не помню, чтобы при написании Гражданского кодекса или Кодекса об административных правонарушениях так легко и непринужденно, за одну ночь, изменялись основополагающие подходы к базовым понятиям. Хорошо помню, как этой зимой работали в Государственной Думе над новой редакцией КоАП. Ежедневно, полный рабочий день, в течение месяца несколько десятков экспертов. В итоге – решили не спешить с принятием кодекса и перенести первое чтение законопроекта на осень.

Мудрый президент Франклин Рузвельт говорил: «Управление рыболовством – это сложная взаимосвязь экономики, науки, культуры, политики и законов. Это идеалы, которые нация связывает с морем. Это цели, которые гармонизируют отношения государства, бизнеса, граждан, по сохранению и использованию морских биоресурсов. Это политический выбор, поскольку идеалы и цели шлифуются реальной практикой рыболовства». Глубокая отточенная мысль, хорошая прививка от прекраснодушного «правового идеализма», заточенного на юридическую хирургию без глубокого изучения оперируемого организма.

– Во время обсуждения законопроекта в 2015-2016 годах вы говорили о том, что в целом поддерживаете законопроект. Это мнение изменилось?

– Изменился законопроект. С февраля 2015 года по май 2016 года законопроект менялся настолько часто и настолько решительно, что просто не удалось колебаться вместе с генеральной линией партии.

Общее собрание Ассоциации добытчиков минтая в феврале 2015 года приняло решение в целом поддержать направленный в адрес рыбацких объединений законопроект и в конструктивном формате с Росрыболовством доработать важнейшие и резонансные статьи. Эту позицию я озвучил на заседании рабочей группы Минсельхоза в марте 2015 года. Затем в ноябре 2015 года совет АДМ предложил шесть принципов механизма распределения 20% квот на развитие судостроения и перерабатывающих мощностей. 4 февраля 2016 года на заседании рабочей группы Минсельхоза нам показали законопроект, в котором были учтены два из предложенных нами шести принципов. Однако 21 апреля 2016 года, на следующем заседании рабочей группы, мы увидели совершенно другой законопроект, в котором наши предложения отсутствовали. Я предложил четыре принципиальных замечания к этой редакции законопроекта. Одно из них, касающееся финансовой гарантии, увидели в законопроекте, который 17 мая поступил в Государственную Думу. Из десяти принципиальных замечаний к законопроекту, высказанных нами на специально созданных для этого подготовительных площадках, учтено всего одно.

– Ваше мнение о способе разработки законопроекта понятно. Но вы не выступаете против поправок в действующий закон в принципе? На заседании коллегии Росрыболовства назвали предложения ведомства реалистичными и взвешенными.

– Поправки необходимы. Еще в 2013 году на общем собрании Ассоциации добытчиков минтая мы предложили увеличить процент освоения доли квоты с 50% до 70%. В августе 2014 года на встрече руководителей рыбацких объединений и предприятий с Ильей Васильевичем Шестаковым мы предложили внести в закон норму о «группе лиц» для повышения прозрачности отрасли. В апреле 2015 года на совещании, которое проводил Юрий Петрович Трутнев, предложили ускорить внесение поправок, направленных на принудительное прекращение права на вылов для «рантье» и незаконно контролируемых иностранными инвесторами предприятий. Все эти предложения оформлены документально, это не «одесский шум», а основательно проработанная позиция. Поэтому, конечно, мы не против поправок в действующий закон – мы разделяем многие идеи, «упакованные» в законопроект. Многие, но не все.

Что касается отношения к деятельности Росрыболовства в целом. Работу ведомства нужно оценивать в комплексе, а не по частностям. Дискуссия вокруг законодательных инициатив (будь это отраслевой закон, будь это поправки в Налоговый кодекс) была и будет, неизбежна полемика и по некоторым вопросам регулирования рыболовства. Это нормально. Я готов вновь публично повторить ту же оценку работы Росрыболовства, что и на заседании коллегии 7 апреля: позиция ведомства реалистичная и взвешенная. Руководство отрасли делает немало полезного, не боится полемики, не «прогибается» в спорах с другими ведомствами – такой борцовский характер вызывает только уважение.

– Вы часто подчеркиваете необходимость экономического обоснования предлагаемого законодательного регулирования.

– «Всякая идея неизменно оказывалась посрамлена, если она отрывалась от интереса». Это не я сказал, а Фридрих Энгельс, а он разбирался и в теории, и в практике. «Капитал» редактировал и бизнесом управлял немаленьким. Всякая правовая идея должна быть обоснована экономически – я согласен с классиком.

К сожалению, экономическое обоснование законопроекта – слабое. Если честно, набор цифр. С помощью таких цифр можно обосновать любое решение: можно предоставить квоты и на 25 лет, а можно вообще национализировать рыбную отрасль. Главный регулятор отрасли предлагает коренную переделку главного юридического документа отрасли. Конечно, все ожидают, что под каждое законодательное изменение подкладывается солидный том экономических расчетов, а вместо этого – обрывки из студенческого реферата. Закрадываются мысли, что Росрыболовство вообще не имеет панели экономического управления и регулирует отрасль по зеркалу заднего вида. Многие важнейшие финансовые индикаторы не оцениваются вообще или оцениваются неправильно. Судите сами, подготовка закона, устанавливающего правила работы отрасли на 15 лет, основывается на статистических данных за полугодие! Думаю, что это даже для студенческого реферата слишком.

Экономические результаты отрасли в 2014-2015 годах, конечно, впечатляют. Но не следует забывать, что результаты эти во многом замешаны на «девальвационных дрожжах». Они слишком хороши, чтобы сохраняться слишком долго. Возможен «откат» финансовых показателей в 2016-2017 годах, такой же, как в 2010 году после рекордных результатов 2009 года. К сожалению, завышенные экономические ожидания подогревают атмосферу, в которой обсуждается законопроект. Завышенные ожидания характерны и для регулятора, и для бизнеса. Это особенно беспокоит еще и по той причине, что ни регулятор, ни многие участники отрасли не чувствуют «нутром» экономическое местоположение рыбной отрасли в координатах мировой экономики.

– Вы считаете, что и Росрыболовство, и бизнес не понимают точную картину экономического состояния отрасли?

– А кто способен такую картину нарисовать? У Росрыболовства нет исследовательского центра для сбора, обобщения и анализа экономической информации, относящейся к рыболовству. Был когда-то специальный научный институт – ВНИЭРХ, но его давно уже развалили. А жаль! Дефицит глубоких экономических исследований рыбной отрасли ярко проявился при подготовке доклада к президиуму Госсовета. Тогда в предварительном варианте доклада «гуляла» информация, что объем собираемых в отрасли налогов меньше, чем объем средств, которые идут на финансирование системы управления и системы научных исследований. Забыли подсчитать фискальную нагрузку в целом – платежи в пенсионный фонд, в социальный фонд, таможенные платежи – так, «мелочевку» на десяток миллиардов рублей!

Или другой пример – использование финансовых результатов аукционов, состоявшихся в 2015-2016 годах в нескольких узких сегментах отрасли, как базы для исчисления финансового потенциала отрасли в целом. Мировой кризис 2008-2009 годов возник именно из-за такого толкования финансовых предсказаний, основанного на «самопроизвольном оптимизме». Термин «самопроизвольный оптимизм» ввел выдающийся экономический мыслитель Джон Мейнард Кейнс: «Заметная часть наших действий зависит скорее от самопроизвольного оптимизма, нежели от скрупулезных расчетов. Вероятно, большинство наших решений позитивного характера, последствия которых скажутся в полной мере лишь по прошествии многих дней, принимаются под влиянием решимости действовать, а не сидеть сложа руки».

Результаты аукционов за право промысла нескольких видов ВБР нельзя, не «переваривая», использовать в качестве расчетной капитализации изначального производственного ресурса всей отрасли. Будущие цены активов (в данном случае квот) нельзя предсказать на основе данных о ценах активов в прошлом, потому что цены, по словам французского статистика Луи Башелье, представляют собой «случайное блуждание». Обычные выявляемые специалистами по ценовым графикам закономерности – тренды, обратные движения, линии поддержки – бесполезны при прогнозировании цен на акции. Финансовые результаты аукционов 2015-2016 годов были основаны на уникальной комбинации нескольких факторов, изменение или исчезновение каждого из которых делает неграмотным экстраполяцию этих результатов на всю отрасль. Какие это факторы?

Еще раз напомню, что аукционы проводились на «девальвационных дрожжах». Ежегодный уровень долгосрочных финансовых вложений в отрасли в 2014-2015 годах возрос со среднегодового уровня в 3,4 млрд. рублей (в 2008-2013 годах) до 22,8 млрд. рублей. В результате накопленные долгосрочные финансовые вложения на 1 января 2016 года оценивались Росстатом в 65 млрд. рублей. Долгосрочные финансовые вложения – это депозиты, доли в бизнесе, покупка других компаний. Существенная часть этих средств представляла «денежную подушку» предприятий. Это первый фактор. Второй фактор – использование специального налогового режима ЕСХН, сочетающего мягкие налоговые ограничения и комфортное налоговое администрирование. Третий фактор – аукционы носили «точечный» характер в нескольких нишевых рынках.

Увеличение налогового изъятия, «испарение» эффекта девальвации и законодательное установление индикативных показателей капиталовложений быстро истощит «денежную подушку». Вот тут бы регулятору отрасли и предложить перспективный взгляд, с расчетами и цифрами, предложить «экономическую психотерапию», чтобы снизить заметно растущие риски. Об этих рисках все громче говорят в банковской сфере, которая кредитовала десятки миллиардов рублей в рыбную отрасль и сейчас не понимает, что произойдет с их заемщиками после 31 декабря 2018 года.

– Росрыболовство предложило в конце 2015 – начале 2016 годов несколько концептуальных разработок: про кластер, про стратегию отрасли, про «квоты государственной поддержки».

– Очень правильно вы сказали – разработки. Вы знаете, я работал в Тихоокеанском центре стратегических разработок и профессионально понимаю разницу между разработками и стратегическим планированием. Кстати, любой способен эту разницу понять, изучив Федеральный закон от 28 июня 2014 года №172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации». Закон устанавливает нормативные требования к различным видам документов стратегического планирования, программирования и прогнозирования. К сожалению, упомянутые вами документы пока не соответствуют ни одному из установленных законом видов отраслевого стратегического планирования. Они, конечно, хороши для «мозговых штурмов» и конференций, но использовать их в существующем виде для отраслевого целеполагания равносильно тому, чтобы в таблицу периодических элементов Менделеева вставить названия элементов средневековой алхимии вроде «философского камня».

– Как бы вы в целом охарактеризовали внесенный в Госдуму законопроект?

– На 90% – нужные и правильные нормы, но не всегда увязанные с другими отраслями права. На 10% – спорные и непроработанные нормы, не всегда увязанные с экономической логикой и хозяйственной реальностью.

– А поподробнее.

– Законопроект многосоставный. В нем несколько содержательных слоев. Об этом, кстати, хорошо сказано в пояснительной записке. Не буду заниматься юридическим буквоедством. Если коротко: основные недостатки законопроекта – это продолжение его достоинств.

Например, в законопроекте предлагаются нормативные координаты для определения баланса между промышленными и прибрежными квотами. Сейчас таких координат нет и баланс между промышленными и прибрежными квотами основан на договорном принципе. Дальневосточные регионы в 2008 году подписали соглашение о пропорциях распределения промышленных и прибрежных квот. Но правовая сила этого соглашения весьма эфемерна. Строгий юридический взгляд увидел в этом уязвимость. Думаю, с таким подходом можно согласиться, внести необходимое регулирование и… И на этом поставить точку. Однако в законопроекте предлагается идти дальше и изобретается – уже в пятый раз – общая юридическая формула прибрежного рыболовства. Она будет такой же безуспешной, как и предыдущие четыре.

Прибрежное рыболовство – это особый социально-экономический уклад. Социальный, потому что зависит от количества и качества трудовых ресурсов на прибрежных территориях: структуры, стоимости, мотивации «человеческого капитала». Экономический, потому что зависит от стоимости и доступности основных производственных факторов и транспортировки произведенной продукции. Уклад, потому что скроен из прочных социально-экономических форм, которые действуют на протяжении длительного времени, инерционны и которые нельзя исправить или изменить путем простого юридического переименования. Если кратко, прибрежное рыболовство – это исторически, социально и экономически обусловленная жизненная реальность, плотность которой не поддается одному только юридическому воздействию.

Кстати, это хорошо понимают региональные руководители. Не случайно в федеральный закон от 2 июля 2013 года №148 встроен механизм «тонкой настройки» регулирования прибрежного рыболовства по принципу «двух ключей»: региональная и федеральная власть. Чем плох этот механизм? Давайте оценим результаты применения этого механизма – для этого существует оценка регулирующего воздействия действующих правовых актов. Давайте оценим экономические и социальные потери от существующего способа правового регулирования прибрежного рыболовства. Или нужно менять закон только ради «юридической стерильности» понятия «прибрежное рыболовство»?

Но даже в таком случае юридическая тождественность прибрежного и промышленного рыболовства существует только в параллельной реальности. В реальной жизни, погруженное в плотные слои контрольно-надзорной атмосферы – как негатив в проявитель – прибрежное рыболовство быстро обнаруживает свои «незримые черты», свою отличимость.

– А где вы видите нестыковки со смежными отраслями законодательства?

– В пояснительной записке к Федеральному закону от 6 декабря 2007 года № 333-ФЗ заложен принципиальный подход к сфере рыболовного законодательства: «Установить, что является предметом регулирования закона о рыболовстве, а что – нет. Например, предметом регулирования закона о рыболовстве являются водные биоресурсы, находящиеся в состоянии естественной свободы, и не являются уловы, выловленные (добытые) водные биоресурсы». В 2007 году законодатель очень четко и ясно определил, ЧТО к сфере ведения закона о рыболовстве относится, а что – НЕТ. Кстати, еще Карл Маркс в «Капитале» обратил внимание на эту фундаментальную особенность правового регулирования рыболовства: «Представляется парадоксальным называть рыбу, которая еще не поймана, средством производства для рыболовства». Не случайно, в федеральном законе от 3 декабря 2008 года № 250-ФЗ законодатель, установив понятие «продукция из водных биоресурсов», ввел в статье 7.1 отсылочную норму к техническому регламенту и поставил точку. Не стал заниматься правовым регулированием еще не пойманной рыбы как средства производства, то есть как объекта технического регулирования.

Законы 2007-2008 годов погружены в цельную правовую традицию, связаны смысловыми нитями с другими правовыми актами, «сцементированы» общей логикой. Они как пазл большого законодательного пространства. Новый законопроект предлагает решительный отказ от сложившейся традиции правового регулирования рыболовства. Само по себе это не предосудительно, тем более что цели у руководителей Росрыболовства благие. Но такое масштабное «юридическое наступление» нуждается в более тщательной правовой и экономической подготовке – «законотворческий блицкриг» в такой сложной сфере права, как природопользование, приведет к неожиданным последствиям.

Например, целый ряд статей законопроекта (и важных статей) регулируют инвестиционный процесс. Как предлагаемые нормы корреспондируются с действующими нормами Федерального закона от 25 февраля 1999 года № 39-ФЗ «Об инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений»? Или другой пример. Некоторые статьи законопроекта относимы к объектам технического регулирования – требованиям к процессам производства. А как это увязано с Федеральным законом от 27 декабря 2002 года № 184-ФЗ (в редакции от 28 ноября 2015 года) «О техническом регулировании», в соответствии с которым требования к процессам производства могут устанавливаться только техническими регламентами?

– Ваше отношение к одной из ключевых новаций законопроекта – открытию входа в отрасль для других игроков?

– Уточню формулировку – законопроект расширяет вход в отрасль. Юридическая возможность входа в отрасль существовала всегда: как посредством приобретения предприятий, наделенных квотами, так и напрямую через добычу «неодуемых» объектов (которые в совокупности составляют 12% общероссийского вылова). В законопроекте за счет введения нового вида рыболовства и нового вида квот еще 9-10% вылова напрямую предоставляются для новых игроков.

Кстати, здесь требуется увязка с еще одной отраслью права – финансовым правом. Любое юридическое лицо, которое не осуществляло вылов и захочет войти в отрасль, заинтересовано в том, чтобы максимально четко корреспондировались между собой нормы закона о рыболовстве и нормы финансового права. Законопроект существенно меняет основополагающий юридический документ рыбной отрасли – договор о закреплении доли квоты – и допускает в некоторых случаях использование в качестве его эквивалента финансовой гарантии. По моему мнению, этот раздел законопроекта – на стыке природно-биологических рисков и рисков финансового рынка – погружается в область такой высокой степени неопределенности, что требует максимальной отточенности. Однако в его подготовке не участвовали ни представители рыбной отрасли, ни представители финансовой отрасли. Хотя предлагается революционная норма – юридическая форма фьючерсного контракта между государством и инвестором, в соответствии с которым государство обязуется предоставить инвестору определенный объем ресурса при условии выполнения как самим инвестором, так и третьим лицом (не являющимся стороной в контракте) условий контракта. Интересная идея, но требующая увязки норм из нескольких отраслей права, включая договорное и финансовое право.

– Вы уже упомянули работу над новой редакцией КоАП, сравнив с подготовкой законопроекта о рыболовстве (не в лучшую сторону для закона о рыболовстве).

– Действительно, очень серьезно поработали с новой редакцией КоАП. Однако не стану преувеличивать ее результаты. Даже если нам удастся существенно конкретизировать составы административных правонарушений, это не устранит главные причины избыточного и необоснованного контрольно-надзорного давления на промысел. Дело в том, что при организации государственного контроля на промысле водных биоресурсов КоАП выполняет функцию правового инструмента для оформительско-делопроизводственного процесса. Не более. «Спусковым крючком» для проверки судна или конвоирования судна является поступившая должностному лицу досмотровой группы команда вышестоящего начальника. Оформление протоколов и обычное процессуальное делопроизводство носит уже вторичный характер.

Суды признают правомерность и обоснованность ссылки на Общевоинский устав Вооруженных сил Российской Федерации как обоснования для задержания и конвоирования рыбопромыслового судна. Суды соглашаются с доводами пограничников о том, что задерживание и отконвоирование судна в порт не является наказанием капитана или судовладельца, а является способом выполнения предупредительной и обеспечительной функции. Большая работа по реформированию контрольно-надзорной деятельности, которой сейчас занято Правительство, в очень незначительной степени затронет рыбную отрасль. Существенного ослабления избыточных административных процедур на промысле не обеспечит ни новая редакция КоАП, ни законопроект «О государственном (муниципальном) контроле в Российской Федерации».

У нас нет другого выхода, кроме внесения пакета поправок в федеральные законы «Об исключительной экономической зоне Российской Федерации», «О континентальном шельфе Российской Федерации» и «О внутренних морских водах, территориальном море и прилежащей зоне Российской Федерации». Необходимо увязать якорной цепью новую редакцию КоАП и перечисленные законы.

В партии «Единая Россия» сформирована платформа по развитию предпринимательской инициативы. 27 апреля ключевые направления работы партийной платформы определены, и мы постараемся на Дальнем Востоке организовать работу рыбацких объединений в рамках платформы предпринимательской инициативы. Как член Генерального совета «Единой России» постараюсь сделать все возможное для подготовки законодательных инициатив, направленных на снижение необоснованного административного давления на промысле.

– И последний вопрос. В апреле 2016 года исполнилось 40 лет со дня принятия закона Магнуссона – Стивенса в США, который создал там современную национальную рыбную индустрию. Мы могли бы использовать какие-то уроки из опыта разработки этого закона?

– Меньше всего нам пригодится слепое копирование заемных правовых норм. Важнее другое – изучение конкретных примеров создания и становления эффективного законодательства. Особенность закона Магнуссона – Стивенса в стыковке его «систем кровообращения» с «системами кровообращения» других правовых актов. Опыт этого закона показывает, что самая правильная и даже идеальная правовая норма, «вживленная» в существующее правовое регулирование, но не связанная кровеносными сосудами и сухожилиями с остальными жизненно важными органами большого юридического организма – либо отмирает безболезненно, либо воспаляет весь организм.

Ксения ПИСАРЕВА, журнал « Fishnews – Новости рыболовства»

Май 2016 г.