- Вячеслав Константинович, со времени нашей последней беседы минул год. Тогда Вы говорили о недостатке полномочий на местах по управлению рыболовством, о неудачной мойвенной путине на бассейне, о возрастающих финансовых потерях рыбаков, связанных с большими переходами. Как дела обстоят сейчас? Какие изменения произошли у мурманских рыбаков? Каким Вам видится будущее прибрежного лова рыбаков Мурмана?
- Все те проблемы, которые мы с Вами обсуждали год назад, плавно перешли в настоящий год. Другими словами, ни одна из них федеральными органами, а это их компетенция, положительно не решены. Единственное, чего мы смогли достичь, стучась во все властные двери, – нас услышали и дали заверения в том, что к предстоящей мойвенной путине 2010 года проблемы будут решены. Ждать осталось не так уж и много – до 1-10 февраля. Что касается финансовых потерь рыбаков Северного бассейна из-за неразумных решений Правительства о доставке в порты России рыбопродукции не только из экономзоны, но и из-за ее пределов, то здесь пока даже понимания нет. Потери за год составили около 1 млрд. рублей. Получается, что все мы живем в одном государстве, но те кто «печет» законы и подзаконные акты, находятся по одну сторону, а те кто создает материальные ценности, организует и ведет производство – по другую сторону. Пока преодолеть этот водораздел не удается. Тем не менее рыбаки Севера оптимизма не теряют и надеются на то, что прежде чем законы и подзаконные акты будут выпускаться в жизнь, они будут проходить апробацию у ассоциаций и объединений рыбаков.
Если говорить о прибрежном рыболовстве на Мурмане, то оно развивается, наращивается вылов в пределах выделяемых квот, а это 12-15 тысяч тонн в основном трески и пикши. Большая часть рыбы доставляется в охлажденном виде для реализации в Мурманске. В последующем можно ставить задачу по поставке охлажденки за пределы области. Не менее важная задача прибрежки – это поставка сырья в первую очередь на перерабатывающие мощности области, а затем и за ее пределы.
- Общий вылов по Северному бассейну в минувшем году составил около 430 тысячи тонн. То есть, несмотря на некоторое увеличение добычи, практически пятая часть квот осталась недоосвоенной – в чем причины?
- Ваши цифры, мягко говоря, не точны. Вы их берете из базы Росрыболовства по вылову только в 200 мильной зоне России в Баренцевом море. Вылов же Северного бассейна, куда входят Мурманская, Архангельская области, Республика Карелия и Ненецкий автономный округ, включает в себя еще и вылов в зонах иностранных государств и за пределами зон. Суммарно, по оперативным данным, он составил в 2009 году 818 тысяч тонн, что выше 2008 года на 96 тысяч тонн. Так что по Северному бассейну это достаточно значительное увеличение. При этом, действительно, ряд объектов таких, как мойва, сайка, водоросли, креветка мы недоиспользуем. Причины здесь две: главная – невостребованность на рынке и вторая – нерешенность ряда нормативных проблем (выше говорилось о мойве), связанных с промыслом в нашей 200-мильной зоне. Они, как правило, базируются на чрезмерных запретах, таких как невозможность вести лов и выгрузку в прибрежной зоне, частые закрытия районов из-за военных учений и т.д.
- Каковы показатели добычи «неодуемых» видов? Как известно, мурманские рыбаки были встревожены возможным сокращением перечня ВБР, на которые ОДУ не устанавливается, ведь подготовка к их освоению требует оборотных средств, дополнительных единиц флота. Вообще насколько допустимо менять «правила игры», когда процесс уже запущен?
- Введение ряда объектов в категорию «неодуемых», особенно тех, которые в прошлом не выбирались – правильная мера Росрыбололвства. Это позволило почти в два раза увеличить вылов зубаток, камбалы и других объектов. Так что здесь имеется возможность принять такие же решения и по другим объектам. Тот, кто намерен вести промысел «неодуемых» видов, может планировать свою работу, включая и расстановку флота, и обеспечивая под будущий улов оборотные средства. Спрашивается, зачем устанавливать квоту по креветке в Баренцевом море, когда она годами не осваивается? Безусловно, выводить «одуемые» объекты в «неодуемые» следует заблаговременно с тем, чтобы компании могли рассчитывать на долговременный промысел, но при этом не следует забывать о научном обосновании такой меры.
- Так совпало, что рыбохозяйственная наука лишилась дополнительных заработков – все поднятое на борт необходимо уничтожать и выбрасывать в море, – и одновременно с этим грянул кризис, и сократилось бюджетное финансирование институтов. Как Вы оцениваете сложившуюся ситуацию? Может так случиться, что часть финансирования научных исследований придется взять на себя рыбакам?
- Законодательная норма по уничтожению законно, подчеркиваю, законно выловленной рыбы в научных, контрольных целях так же, как соответствующее Распоряжение Правительства Российской Федерации, – абсурдны, противоречат не только элементарной логике и почти 100-летней отечественной практике, но и мировой международной тенденции в этой области. А она такова, что ряд резолюций такой авторитетной организации системы ООН, как ФАО (Россия является ее членом) требует от рыбаков исключить выбросы и уничтожение уловов, а использовать биоресурсы в пищевых целях. Более того, ряд ведущих рыболовных государств, например Норвегия, запретила как своим рыбакам, так и иностранным, осуществляющим промысел в ее зоне, выбрасывать уловы за борт. Мы же в этом вопросе идем совершенно в другом направлении. Мотивы тех, кто принял такую законодательную норму (а это дружная команда в Госдуме – «Единая Россия») – это борьба с коррупцией. Спрашивается: кто вам мешает бороться с коррупцией без уничтожения уловов? Это все равно, что для окончательной победы над коррупцией во всей России уничтожать, сжигать выявленные коррупционные деньги, или вообще все деньги взять и уничтожить, поскольку по логике этих горе-депутатов, деньги – главный объект вожделения коррупционеров. С коррупцией, в том числе связанной с научными квотами, надо бороться путем искоренения конкретных коррупционеров, а не путем уничтожения законных уловов. Последние надо использовать на пищевые цели. Только по Северному бассейну в 2009 году остались неиспользованными научные квоты в 19 тысяч тонн стоимостью около 1 млрд. рублей. Вот цена неверных управленческих решений! Руководитель, управляя, должен предвидеть возникающие проблемы и, выявив их отрицательный характер, немедленно устранять.
А как быть при таком подходе с контрольными уловами при ведении поисковых работ? Ведь поисковое судно, обнаружив скопления рыбы, должно прежде чем передать район промфлоту, перейти на промышленный режим работы. А это десятки тонн высококачественной рыбы – и все за борт! Вот уже, по истине, в силе русская пословица «заставь дурака богу молиться – а он и лоб расшибет». Хотя большинство тех, кто визировал упомянутые выше статьи закона и распоряжение Правительства, считают себя людьми верующими. Остается надеяться, что поправки по отмене уничтожения уловов в контрольных целях, которые уже внесены рядом депутатов и согласованы с ВАРПЭ и рыбаками в Госдуме и Правительстве России, с Божьей помощью (надеяться рыбакам больше не на кого) будут приняты. Что касается участия рыбаков в финансировании науки, то эта задача федеральных органов, а рыбаки сполна платят налоги, включая плату за квоту в воде. Пора ее отменить, а федералам полностью финансировать науку. Это их обязанность.
- В этом году все население России наблюдало за неимоверными усилиями со стороны Росрыболовства, его главы Андрея Крайнего и лично первого вице-премьера Виктора Зубкова по продвижению рыбных товаров из добывающих регионов в центральную часть страны. В эту работу был вовлечен целый ряд ведомств, на телеэкранах появились лица торговых магнатов, которые что-то объясняли чиновникам по поводу происхождения рыбы и цены в сетях. Что в результате? Вы как Председатель Координационного совета работников рыбного хозяйства и вице-президент ВАРПЭ можете описать условия, при которых доставка рыбы туда, где на нее есть спрос, не будет такой глобальной проблемой?
- Давайте не забывать, что живем мы в рыночных условиях, где основополагающие мотивы – это прибыль, спрос и конкуренция. Не буду говорить о справедливости, социальной ответственности и т.д. Последнее к нашему рынку не имеет, к сожалению, прикладного значения. Усилия по продвижению рыбных продуктов на внутренний рынок страны руководством всех уровней похвально, но результат пока мизерный. Почему? Да потому что главное – спрос – определяется платежеспособностью населения. А он необычайно низок, да еще и в кризисный период. Подавляющее большинство нашего населения и без рекламы знает пользу рыбы, по вере христовой готово вкушать ее почти полгода, да вот «карман» этого не позволяет. Цена же рыбы определяется издержками производства плюс вожделенной прибылью. Зачем государство держится за платность ресурсов в воде? Она повышает стоимость сырья. Пора отменить! Зачем государство позволяет «накручивать» торговым посредникам до 300 % в рознице по сравнению с оптом? Пора ограничить – не более 15-30%! Другой пример. В прошлом году Дальневосточный бассейн взял рекордный улов лососевых – более 550 тысяч тонн. А где сведения о балансе сырья: сколько и по какой цене пошло на внутренний и внешний рынок, сколько на отстое в холодильниках и т.д.? Такой анализ с учетом выверенного спроса и дал бы правильный ответ – куда и сколько поставлять и в какое время года. Для меня совершенно очевидно: рыбным рынком, как экономической категорией, занимаются одиночки-ученые и практики компаний. А надо бы эту проблему анализировать и решать в штабе отрасли, в его научно-исследовательских институтах. Пора навести должный порядок во всей статистической отчетности о деятельности отрасли, сделать ее гласной и прозрачной. Ведь возникает вопрос: «А где, Вась, 550 тысяч тонн лосося?»
- На одном из последних совещаний Виктор Зубков заявил, что воссоздание Министерства рыбного хозяйства – нецелесообразно. Что полномочий Федерального агентства достаточно, и создавать еще одно министерство – это только плодить чиновников. Вы будете и дальше отстаивать свою точку зрения по поводу необходимости Минрыбхоза? Ушедший год утвердил Вас в этом, у Вас появились новые аргументы?
- Уверен: все те проблемы, которые рождены в стенах Федерального рыбного агентства и особенно за его пределами в последние 3-4 года и являются следствием слабости такого органа, как Агентство в Правительстве, в Госдуме и других федеральных органах. Сам прошел школу в свое время от лаборанта до заместителя министра и знаю, как в настоящее время относятся к таким федеральным органам, как Агентство, да еще с ограниченными функциями. Это не министерство, и его руководитель – не министр. Вот отсюда и идут только со стороны агентства постановочные вопросы с неизвестной их судьбой. Забыли главное: рыбная промышленность, ее морское рыболовство, до 95% своих основных фондов, – а это флот, – использует за пределами территории России. Отсюда повышенная ответственность за принимаемые решения, не говоря уже о таких очевидных вещах, как безопасность мореплавания, приращение сырьевой базы, обновление основных производственных фондов, формирование особого кадрового персонала, научность всей рыбопромышленной деятельности. Что касается возможного роста численности чиновников в случае создания министерства, то это целиком зависит от позиции Правительства России. По моей оценке, никакого роста численности персонала по сравнению с Агентством не требуется. А вот что крайне необходимо, так это высокий профессионализм тех, кто работает в федеральных органах и занимается вопросами рыбной промышленности и, особенно, в его штабе на Рождественском, 12.
Прошлый отечественный, да и зарубежный опыт показывает, что при развитом морском рыболовстве (Норвегия, Исландия, Канада и другие страны) управление такой сложной отраслью, как морское рыболовство более рационально и эффективно через федеральное министерство.
Елена ФИЛАТОВА, РИА Fishnews.ru
Январь 2010 г.
