- Лев Николаевич, в последнее время президент России Дмитрий Медведев много говорит о необходимости перевода экономики на инновационные рельсы. Насколько исследования ТИНРО-Центра соответствуют этому курсу?
- Давайте сразу уточним, что такое инновации, поскольку, как мне кажется, люди порою не понимают смысла этого термина. Несколько упрощая, суть этого процесса можно определить следующим образом. Наука рождает новации, какие-то решения и результаты, а инновации заключаются в том, чтобы довести новации до бизнеса. Раньше у нас в СССР было понятие «внедрение». Это слово для меня на всю жизнь несет теперь оттенок силового воздействия, но так оно и было: во-первых, заставляли внедрять, во-вторых, внедрениями отчитывались, в-третьих, действительно, для того чтобы что-то внедрить в любую экономику, нужно приложить усилия.
Беда в том, что это и в те времена была больше задача науки: мол, внедряйте свои разработки и доказывайте, что они кому-то нужны, и сейчас в какой-то мере осталось такое же понимание, что именно наука должна заниматься инновациями. Это, наверное, отчасти так, хотя рыбацкое сообщество нашей страны довольно специфическое, поэтому инновации здесь сложны. И так было всегда. Но, тем не менее, мы в ТИНРО гордимся, например, тем, что все, что делается в нашей стране из рыбы, беспозвоночных и водорослей, так или иначе вышло из стен отечественных рыбохозяйственных институтов.
– И насколько востребованы результаты научной деятельности ТИНРО-Центра?
- Я не могу пожаловаться, что спрос на нашу научную продукцию отсутствует. Наоборот, специфика ТИНРО как комплексного научного центра такова, что основным его продуктом можно считать исследования в области сырьевой базы рыбной промышленности: где, сколько, когда можно ловить, чем, как лучше поймать, как сохранить улов, переработать его максимально выгодно (и чтобы было вкусно) и так далее. Иногда говорят, что это рекомендации по общему допустимому или возможному вылову водных биоресурсов. Все эти рекомендации по тому, как, где, когда и сколько ловить – у нас уходят «с колес». Здесь «насильственным внедрением» заниматься не нужно, наоборот. Мы еще порой не успеваем доделать прогноз, а нам говорят: «Давай-давай! Ну и что, что еще «блин» не пропекся. Давай его быстрее!» В отличие от многих наших ученых коллег в других ведомствах – у нас этот продукт не залеживается. Здесь существует исследовательский и инновационный годовой цикл, привязанный к биологическому, поэтому работа строится так: исследования, рекомендации, промысел, анализ результатов, новые исследования, новые рекомендации и т.д. Иногда научную часть этого процесса называют мониторингом водных биологических ресурсов, но это, безусловно, определенное упрощение.
Десятилетиями собираемые ТИНРО-Центром в морских научных экспедициях данные ложатся не только в основу прогнозов вылова или путинных прогнозов основных промыслов Дальнего Востока. Эта огромная информация после соответствующей обработки и анализа становится фундаментом таких важнейших государственных документов, как, например, технический регламент на рыбную и иную продукцию из водных биологических ресурсов, который обеспечивает безопасность и качество всей продукции из сырья морского происхождения (рыбы, беспозвоночные, водоросли).
Не менее значимыми являются, например, Государственный рыбохозяйственный реестр и система Государственного мониторинга, в создании которых наш институт принимает самое непосредственное участие. А в основе этих важнейших для отрасли регламентирующих документов, на которых основывается долгосрочное управление водными биоресурсами, лежат самые свежие научные результаты и знания, то есть новации рыбохозяйственной науки. Таким образом, инновационный процесс при внедрении этих базовых документов для долгосрочного управления рыбным хозяйством налицо.
Еще одним примером подобного рода инноваций является создание и постоянное совершенствование правил рыболовства. На Дальнем Востоке эксплуатируется несколько сотен водных биологических объектов. И для каждого из них на основе научных разработок – биологических обоснований, государством устанавливаются правила рациональной рыбалки-эксплуатации. Здесь используются знания и о биологии промыслового объекта, и о процессах его воспроизводства, динамике численности, плодовитости, данные о биологическом цикле, распределении объекта в пространстве и толще воды, закономерности образования скоплений и многое другое. Кроме того, правила устанавливают разрешенные орудия лова для каждого объекта промысла. А разработкой орудий лова также занимается рыбохозяйственная наука. Вот и получается, что рациональная эксплуатация российских водных биологических ресурсов, постоянное совершенствование правил рыболовства тоже очень важный и практически беспрерывный процесс внедрения новых научных результатов в практику.
Большого внимания, а порою специальных усилий требуют другие разработки, которые должны по идее составлять с вышеперечисленными единый замкнутый цикл. Прежде всего, это, конечно, процессы переработки сырья. Сегодня в рыбном хозяйстве разорвана цепочка доведения конечного продукта до потребителя, и в результате рыбное хозяйство развалилось на секторы: есть добывающий бизнес, есть бизнес хранения-переработки, есть бизнес транспортировки – логистики – сбыта и так далее. Надо учитывать, что чем больше элемент технологичности в бизнесе, чем выше уровень высоких технологий, тем менее эффективен этот бизнес на коротких отрезках времени, тем более он затратен, тем сложнее сделать его рентабельным. Это отпугивает многих.
Здесь нет однозначного пути, а спектр возможных решений лежит в области оптимизаций объема, структуры и комплексности бизнеса. Прогрессивный мировой рыбохозяйственный бизнес представляет собой обычно крупные вертикально интегрированные системы, в которых нижний уровень – это добыча. Как правило, это эффективный уровень, где образуется основная доля прибыли. На этом постаменте выстраивается пирамида, которая включает в себя и вопросы обработки, и вопросы создания новых технологий пищевых продуктов, технической продукции, БАДов, фармакологических препаратов. Именно они дают после инвестиций высокий уровень добавленной стоимости. Тут уже возникает тема о безотходности производства: если рационально подходить, то нужно использовать все элементы сырья, а такой подход требует высоких технологий, это дорого, вот и выходит, что российскому бизнесу сегодня не выгодно этим заниматься. Он организационно к этому не готов. Кроме того и функции отрасли (Росрыболовства) заканчиваются у причала или у борта транспортного судна на промысле.
Как я уже говорил, одна часть нашей работы, даже большая ее часть, очень востребована, другая – не очень. ТИНРО всегда был прикладной научно-исследовательской организацией, наши ученые всегда работали в тесной связке с рыбаками. Поэтому когда ученые осознали, что происходит, то для того, чтобы преодолеть разрывы между секторами рыбного бизнеса, ТИНРО-Центр десять-пятнадцать лет назад взял такой курс, чтобы и технологические наши разработки и разработки в области аквакультуры, и другие высокотехнологичные продукты имели реальный выход в практику. Мы сами стали создавать производства, потому что лучший способ агитации – не слова, лучше всего убеждает продукция. Как я говорю: баночка, на ней этикеточка, а на этикеточке написано, кто выпускает баночку (а «ТИНРО» это уже десятки лет мировой бренд, без всяких натяжек) – вот это убедительно.
Именно с этой целью ТИНРО-Центр часто доводит свои разработки до экспериментальных производств. Иногда они маленькие – на несколько человек, иногда побольше, как в городе Лучегорске, где мы занимаемся разведением осетровых на теплой воде ГРЭС. В этом хозяйстве, которое выращивает довольно значительные товарные объемы осетровых рыб – около 20 тонн в год, идет и научная селекционная работа. У нас в хозяйстве сейчас 19 видов и гибридов осетровых и более десятка видов других рыб, включая краснокнижных. Это нужно для зарыбления пресноводных водоемов Приморья – еще одно направление инновационной деятельности ТИНРО-Центра. Сейчас мы активно занимаемся черной икрой, потому что оборот черной икры естественного происхождения в стране запрещен. Этот товар исчез, а рынок требует его замещения. Освободившуюся нишу заполнят либо конкуренты России, либо сама Россия с помощью проектов по искусственному получению икры. Для этого приходится изменять структуру осетровых стад.
Наличие хозяйства в Лучегорске и есть лучшая реклама научных разработок для тех, кто желает заниматься разведением пресноводных рыб. А дальше новый фронт работы – технологии качественного посола икры, создание деликатесной продукции – тоже наша работа. И мы опять это делаем предметно, до баночки, до этикеточки с надписью, кто выпустил. Мы так идем к инновациям. Почему? Потому что незрелость рыбного бизнеса не позволяет рассчитывать, что он сам к нам придет. Остается два варианта: либо сидеть и ждать, пока он созреет, либо влиять на процесс созревания – и лучше не словами, а делом.
Хочу подчеркнуть, что такие примеры «живых» производств востребованы, это многим интересно. В ТИНРО-Центре мы занимаемся, например, проектами аквакультуры. Подход аналогичный. Можно твердить «марикультура» или «аквакультура», писать проекты, а можно начать и несколько лет расселять на морских огородах молодь трепанга или гребешка, можно поставить завод, где будет нерест происходить, где будут подращиваться мальки, чтобы потом расселять их в разных бухтах с разными, кстати говоря, целями. Или с целью восстановления каких-то подорванных браконьерством объектов – это, скорее, государственная функция, за это должно платить государство. Или с целью создания плантаций, когда главное – съем урожая. Правда, во втором случае нужны «длинные» деньги, поскольку обычно от малька до товарной продукции проходит несколько лет. В области марикультуры у ТИНРО-Центра несколько давних партнеров, но наиболее известны наши работы по трепангу с Преображенской базой тралового флота, построившей экспериментальный завод по его воспроизводству на основе технологий ТИНРО-Центра.
Поэтому я, по большому счету, пожаловаться на невостребованность наших результатов и наших новаций не могу. Но еще раз говорю, что все разработки, которые требуют высокой технологической базы, вложений больших денег, приживаются с трудом. Поэтому мы и избрали такой хлопотный, может быть, спорный для кого-то путь внедрения своих разработок. Может, надо просто написать отчеты, провести эксперимент и дальше отдать результаты кому-то. Но часто не видно, кому отдать, нет фирм, готовых на инвестиции в новые технологии, поэтому мы исходим из другого. Столбовой ли это путь развития нашей науки? Надо ли, чтобы ученые вникали во все это? Я не знаю. Я знаю, что мы так делаем, ведь ТИНРО – изначально прикладной институт.
- Какие преимущества у сырья морского происхождения? По каким направлениям использования природных свойств объектов промышленного рыболовства сейчас ведется работа в ТИНРО-Центре?
- Пищевая ценность рыбы и морепродуктов хорошо известна. Аминокислотный состав белков рыбы весьма благоприятен для организма человека, они хорошо усваиваются и значительно лучше перевариваются ферментами желудочно-кишечного тракта. В рыбе относительно мало жира, зато его питательная ценность очень высока: в нем содержатся витамины А и Д, полиненасыщенные жирные кислоты. Мясо рыб богато фосфором, йодом, медью, марганцем и другими микроэлементами, необходимыми для нормального обмена веществ. Любимые нашими соседями по АТР беспозвоночные – ракообразные, моллюски, иглокожие – по питательности почти равнозначны яйцам и молоку и значительно превосходят в этом отношении мясо наземных животных.
Не менее разнообразен растительный мир морей и океанов. Некоторые водоросли можно использовать в пищу – науке известно 70 «съедобных» видов, другие служат сырьем для самых разных отраслей промышленности: от химической до строительной. Из морских растений готовят агар-агар для кондитеров, фармацевтов, микробиологов, их используют для откорма скота.
Я сказал в основном о пищевых оттенках, так обычно и смотрят на рыбное сырье. Но мне кажется, это узкий взгляд. Наша главная цель – стопроцентное использование сырья. Любого, в том числе и прилова. Все, что поднято на борт, должно быть переработано, а для этого одними пищевыми технологиями не обойдешься. Из сырья, нестандартного по размеру, или прилова можно делать технические виды продукции. Самый известный пример – рыбная мука, которая сегодня стоит очень дорого, порой столько же, сколько минтай-«безголовка». Спрос на нее неограниченный: что российские потребители могли бы переварить огромные объемы, что Азия, что европейский рынок. Но в России процесс производства муки не выходит на рентабельный уровень по ряду причин, в том числе по тем, о которых говорилось выше.
Хотел бы коснуться темы производства биологически активных веществ. В рыбе очень много полезного, об этом столько написано, столько раз в пример приводили Японию, Китай в плане долголетия нации, что об этом вроде бы знают все. Но если посмотреть на карту нашей страны, возникает вопрос – как людям, которые живут далеко от моря, потреблять ценные компоненты, содержащиеся в гидробионтах? Да, есть такой путь, как возить рыбу и консервы. Но существуют определенные стереотипы питания, и многие россияне предпочитают, как ни странно, мясо. Мясо до сих пор остается признаком благополучия, а не рыба. А жаль!
Наличие биологически активных веществ, технологий их выделения, технологий создания из этих веществ пищевых добавок, на мой взгляд, очень перспективное направление как раз с точки зрения уравнивания возможностей человека, живущего, скажем, в степи и у моря. Доведение до потребителя таких элементов, как йод, аминокислоты, содержащихся в гидробионтах, многих других полезных веществ, которые часто являются иммуномодуляторами, например, в виде капсулированных пищевых добавок – очень перспективно, особенно для России с ее географией.
В мире происходит бум БАДов, но я в данном случае говорю только о БАДах морского происхождения. БАДы во многих случаях являются, по сути дела, веществами, приближающимися к лечебным или как минимум профилактическим препаратам. Это не просто рациональное питание, это уже оздоровление нации, предупреждение заболеваний, а, как известно, профилактика важнее лечения, поэтому БАДами мы занимаемся давно и серьезно.
- Каков, на Ваш взгляд, идеальный механизм внедрения в производство и применения на практике технологий, рожденных в стенах научных лабораторий? И как этот процесс выглядит за рубежом?
- Еще раз повторю, основной потребитель научных разработок в мире – это вертикально интегрированные системы. Они работают устойчиво, и обычно они занимаются внедрением настоящих новаций, как только появляется что-то свеженькое, действительно оригинальное, а не просто новая заливка для кальмара или рецептура полуфабриката из семги – этим занимаются лаборатории рыбоперерабатывающих фирм, но это не высокие технологии. А вот настоящая новация может быть переварена и внедрена только крупной системой. Маленьким фирмам и просто добывающим предприятиям, какие сейчас существуют в России, это не под силу. Поэтому нам еще предстоит пройти этап реструктуризации самого рыбохозяйственного бизнеса, который сегодня структурно довольно примитивен и разорван на секторы.
Высокоинтегрированная система позволяет использовать ту же муку из отходов и прилова на корм рыбам, которых разводят в хозяйстве, и уже рыба будет потом дорогим товаром, который окупит и муку, убыточную на каком-то этапе. Но для этого должна быть выстроена цепочка, на выходе которой появляется продукт с высокой добавленной стоимостью. Тогда производство каких-то элементов – муки, клея, кожи из рыбы – на определенных этапах в этой цепочке может быть убыточным. А у нас все это разваливается на отдельные производства, вот в чем беда.
Мощные вертикально интегрированные корпорации могут напрямую взаимодействовать с наукой. Но за рубежом все крупные корпорации, и это относится не только к рыбной отрасли, имеют науку внутри своих структур. Я посещал не одну, и не две, и не три лаборатории в разных корпорациях, в разных странах. В Японии, и в Корее, и в Китае внутри бизнеса идет научный процесс. Лаборатории прекрасно оснащены, как правило, имеют небольшой штат классных специалистов, поскольку на первом месте эффективность. Поэтому там идут по пути закупки любого оборудования, любых ноу-хау и небольшим количеством хороших мозгов добиваются довольно значительного эффекта. И когда в таких условиях возникает новация, например, в переработке, в хранении, в замораживании, в термической обработке, в логистике и т.д., то не встает вопрос, кому она нужна. Новшество заказано сразу, бизнес его уже оплатил.
На мой взгляд, это прогрессивная форма организации. Если бизнес будет правильно структурирован, если он будет нацелен на конечный продукт, на высокие технологии, ему наука будет нужна больше, чем сейчас. Тогда не только промысловые прогнозы будут улетать с колес. За новациями идет охота там, где бизнес достиг стадии зрелости. Рыбная отрасль – это по-настоящему комплексная система. Разработка добывающего, радионавигационного оборудования, оборудования для контроля хода трала, автоматизация и контроль технологических процессов – в других странах этими исследованиями занимается не только наука, но и бизнес-структуры. У нас фирм, которые создают новое оборудование, а это именно инновации, чрезвычайно мало.
Не могу не упомянуть о такой форме инновационного процесса, как биотехнопарк. Технопарки уже стали общим местом, все знают, что это такое. И вот у нас в Приморье в бухте Киевка создали биотехнопарк такие мощные организации, как ТИНРО-Центр, Дальневосточный государственный университет, Преображенская база тралового флота и Преображенский рыбокомбинат. Мы образовали консорциум, куда каждый входит своими силами и средствами, и работаем по совместному плану. Такая форма оказалась удобна всем. Она не требует согласований в высших инстанциях или особой нормативной базы. В России ведь как: или согласования, или контролеры, или отсутствие нормативной базы – вот три подводных камня, о которые разобьется любой проект. Один из путей преодоления такой ситуации как раз создание биотехнопарка-консорциума. Представьте себе возможности: ДВГУ со своими студентами и преподавателями, со своей научно-экспериментальной базой, ТИНРО-Центр со своим научным потенциалом, со своими морскими плантациями, со своими научными судами, ПБТФ со своим трепанговым заводом, активами и целый рыбокомбинат. Возникает целый спектр новых направлений и возможностей, создается характерный для биотехнопарка кумулятивный эффект. Отличный вариант, по крайней мере уже почти 2 года мы работаем, и все партнеры довольны.
- Можете ли Вы привести успешные примеры сотрудничества бизнеса и ученых ТИНРО-Центра по внедрению ваших разработок на производстве?
- Я уже говорил о биодобавках из морского сырья. В Приморье, например, есть предприятие, называется оно «Биополимеры», одним из учредителей которого является ТИНРО-Центр. Работу с этим предприятием мы выстроили таким образом, что оно наши разработки «хватает» сразу, иногда даже критикуя нас за то, что мы мало делаем новых БАДов. Вот это заказчик! Он нас подталкивает, потому что ему нужен для рынка целый спектр продуктов, причем спектр этот должен меняться время от времени. Мы работаем вместе с 1998 года и понимаем, что действительно нельзя на одних и тех же препаратах «сидеть» все время, ассортиментный ряд должен обновляться.
Про трепанговый завод ПБТФ в бухте Киевка я тоже говорил. Для нас это экспериментальная база, но мы там не только отлаживаем и шлифуем свои разработки, но уже пять лет на участках марикультуры Преображенской базы флота и на своих участках выращиваем продукцию. В этом году тонн двадцать выращенного трепанга (официального, легитимного) снимем с плантаций.
Во Владивостоке есть ООО «Акватехнологии». Многие жители города уже привыкли к их продукции: спизула и другие двустворчатые моллюски в различных соусах и заливках, консервы и пресервы из «двустворок» – прекрасные продукты. Это предприятие использует наши разработки по всему комплексу: по исследованию биологии этих моллюсков, по оценке их запасов, по налаживанию процесса добычи и переработки. Предприятие не просто продает свежую или мороженую ракушку, а доводит ее в цехе до деликатесной продукции. Вот здесь добавленная стоимость и возникает. И во всех стадиях производства продукции участвовали ученые ТИНРО-Центра.
Перечислю еще несколько разработок, которые возникали в ответ на запросы промышленности. Консервы из сайры, наверное, в России продукт номер один из консервов. Они самые популярные, они не залеживаются, «экономика» на них хорошая. А недавно мы нашли способ существенно увеличить срок хранения сайры для производства консервов. Если ранее по различным нормативным документам он составлял 2-3 месяца, то сейчас при соблюдении требований технологии – до 7 месяцев. В технологии произвели ряд изменений, вот это и есть ноу-хау.
Следующий пример – уротропин теперь вне закона, а в стране существует огромное икряное производство. Сегодня два института озадачены решением этой проблемы: ВНИРО и ТИНРО-Центр. Мы ее решим, и эта новация уйдет «с колес», потому что на нее большой спрос. Утилизация внутренностей минтая – тоже заказ для ученых ТИНРО от промышленности. Продукты из печени, молок этой рыбы пользуются огромным спросом.
Недавно мы ввели в промысел новый объект – новую единицу запаса. В Чукотской подзоне никогда не было официального промысла трески. Ученые ТИНРО-Центра изучили ее в ходе морских исследований, потратили несколько лет, подключили партнеров, рисковых рыбаков, которые поверили, что треска там есть, и перевели ее из экспериментального объекта в промышленный лов. Теперь те, кто первый начинал работать с наукой, имеют доли квот на 10 лет. Пять тысяч тонн, поверьте, это много.
- Как Вам кажется, в ближайшем будущем какие из «ноу-хау», которыми владеет ТИНРО-Центр, окажутся наиболее востребованными?
- В ближайшее время будут точно востребованы биотехнологии воспроизводства водных биоресурсов. Если одним словом охарактеризовать нынешнее состояние запасов на Дальнем Востоке, то оно весьма хорошее. Рыбаки осваивают только около 70% того, что можно добывать. Но давайте разберемся поглубже. Ситуация с рыбами очень хорошая: некоторые виды приближаются по изъятию к 100% ОДУ, например, минтай. Другие рыбы осваиваются на 60-70% и меньше. А вот среди беспозвоночных немало объектов (в первую очередь это крабы и крабоиды, трепанг, гребешок), которые испытывают огромный браконьерский пресс. Они находятся в депрессивном состоянии. Как правило, это дорогие объекты и, как говорят, валютоемкие, потому что большая их часть уходит на зарубежный рынок.
Эта часть водных биоресурсов и требует биотехнологий воспроизводства. Нужно помогать матушке-природе. Например, строительством заводов, подобных тем, что работает в бухте Киевка. Причем это могут быть чисто коммерческие производства, такие, как в Китае, где работают тысячи заводов по воспроизводству трепанга, или как в Норвегии – там сотни ферм, разводящих лосось. Это же целые индустрии. Нам в России к этому тоже надо стремиться. В этом плане перспективны разработки для морских ежей, некоторых двустворчатых моллюсков, крабов, трепанга, а из рыб – это осетровые, лососевые, карповые. Тем более скоро, надеюсь, подоспеет и закон об аквакультуре.
Уже упоминавшиеся разработки БАДов в ближайшие годы будут пользоваться устойчивым спросом. Сегодня недооценивается направление получения различной продукции, в том числе и технической, из водорослей. Все-таки водоросли – вещь просто уникальная, и мне кажется, что бизнесу стоит заниматься ими более активно. Здесь Клондайк, потому что сырье дешевое, его много, а делать на его основе можно массу продуктов с высокой добавленной стоимостью, которые востребованы на рынке. Другой вопрос, что еще и рынки мы знаем очень плохо. Для рыбного хозяйства изучение и формирование рынков сбыта нашей продукции – это тоже инновационное поле и очень интересное.
Всегда будет востребованным для рыбы такое направление, как создание новых продуктов питания. Современная молодежь динамична, стереотипы питания нарушаются сплошь и рядом, и поэтому наряду с традиционным применением водных биоресурсов могут появляться совершенно новые, нехарактерные для российского потребителя продукты. Здесь могут быть новые формы, новые полуфабрикаты, а также спецпродукты, которые должны быть, например, в ранце спецназовца или в чемоданчике космонавта, когда он идет на орбиту. Они должны быть не просто вкусными, но и сверхполезными, а еще лучше, если в них уже будет заложена профилактическая функция, о которой я говорил. Кстати, мы над этим тоже работаем с Центром подготовки космонавтов.
Да что там космос! У нас в стране немало людей, которые работают в экстремальных условиях. На любом производстве типа «горячих цехов», у тех же рыбаков в море – у них же не должно быть простой обычной пищи! А огромное количество спортсменов-профессионалов? Здесь необходима специальная стратегия питания, предусматривающая линейку новых продуктов с заранее заданными свойствами. И здесь для ученых широченное поле деятельности. Чем выписывать народу молоко на вредных производствах, лучше давать людям БАДы или продукты со специальными свойствами.
В последнее время в СМИ пошел всплеск пессимистических высказываний о том, что к 2040 г. или 2050 г. человечество съест всю рыбу. Я не сторонник этой точки зрения. Разумеется, человечество может нанести непоправимый урон некоторым ранимым и переэксплуатируемым частям морской биоты, но в целом, я думаю, разум восторжествует. Потенциальные возможности океана еще просто не изучены. Рыбаки еще не тронули, например, мезопелагические или глубоководные объекты, биомасса которых в десятки раз больше тех, что сегодня эксплуатируется. Просто люди, когда говорят об истощении морских биоресурсов, исходят из того, что в будущем эксплуатироваться будет то же самое, что и сейчас. Но развитие пойдет другим путем. По мере исчерпания или напряжения в эксплуатируемых системах будет происходить смещение усилий человека на те объекты, которые сегодня не используются. Через полвека следует ожидать вовлечения в сферу хозяйственной деятельности других трофических уровней морских экосистем. Как их осваивать, как добывать новые ресурсы, что из них делать – этого мы сейчас не знаем. Но для ответа на подобные вопросы и существует рыбохозяйственная наука.
- Что должно сподвигнуть российских переработчиков биоресурсов стремиться не только к безотходному производству, но и внедрению новейших технологий и получению высокотехнологичных продуктов?
- Только конкуренция. Двигают процесс прогресса рынки. Так было и так будет впредь. Можно говорить правильные слова, призывать к переменам, но это все пустая трата времени. В рыбном бизнесе движителем будет обострение конкуренции, а оно неизбежно, поскольку высокоценных, валютоемких объектов становится все меньше, к тому же государство начинает жестче регулировать и контролировать их промысел. Часть видов находится в напряженном состоянии под воздействием антропогенных, а иногда просто климатических факторов. В результате обострение конкуренции на традиционных объектах заставит бизнес вкладывать деньги в развитие производства, то есть в повышение конкурентоспособности. Сама жизнь будет толкать рыбаков на другие объекты, на другие глубины, к безотходным технологиям, к борьбе за добавленную стоимость своей продукции. И тут ни одного шага не может быть сделано без науки.
Отмечу еще один важный момент. Российский рыбный бизнес сейчас разрознен. Но отдельные, даже крупные рыболовные компании порой не могут себе позволить сделать долгосрочный заказ науке. Поэтому очень важно, когда рыбаки объединяются в ассоциации. Региональные объединения есть уже во всех прибрежных регионах, появились крепкие ассоциации по видам промысла, «по интересам», а не «по прописке».
Толкать рыбаков на сотрудничество с наукой будут и такие объединения. Поскольку их возможности значительно больше, чем возможности отдельных фирм, они могут ставить перед собой стратегические цели. Ассоциации – это не вертикально интегрированный бизнес, но это тоже крупная прогрессивная система. К примеру, Ассоциация добытчиков минтая что первым делом сделала, едва оформившись? Полтора года назад она заказала ТИНРО-Центру работу для международной сертификации минтаевого промысла. Это нужно? Нужно! Это экономика? Экономика! Потому что этого требует рынок. В конечном счете такая работа тоже новация. Предприятия получают результат, который идет в производство, на выходе на рынке он «выстреливает», дает эффект, который реализуется в виде денег. В этом и цель инноваций: вложить, а потом получить прибыль.
Анна Лим, журнал «Fishnews – Новости рыболовства»
Июнь 2010 г.
