Уроки лососеведения, или путь в тысячу миль

В настоящее время среди регионов Дальнего Востока в наибольших масштабах разведением тихоокеанских лососей занимаются именно сахалинские рыбоводы. По Сахалинской области мощность лососевых рыбоводных заводов всех форм собственности по закладке икры достигает 700 млн. штук. С особенностями рыборазведения по-сахалински журнал «Fishnews – Новости рыболовства» знакомился на Таранайском лососевом рыбоводном заводе.

Благородное дело

Таранайский лососевый рыбоводный завод находится в полутора часах езды от Южно-Сахалинска на реке Таранай, впадающей в Анивский залив. Построен завод был еще японцами в 1923 году, а в 1945 на нем начало работать русское население. С тех пор много что изменилось, – цеха разрослись, появилось современное оборудование, усовершенствовалась сама система рыборазведения. Неизменным осталось только одно – по-матерински горячая забота и опека над потомством – мальками.
Проехав несколько километров вверх по течению реки, мы попали на пункт сбора икры Таранайского рыборазводного завода. Отсюда начинается весь процесс. На реке установлены специальные заграждения, которые позволяют сконцентрировать рыбу. Отсюда лосось частично, согласно графику, пропускается на естественные нерестилища – ведь на заводе занимаются не только рыбоводством, но и сохранением естественного генофонда горбуши и кеты.

Как пояснил нам начальник отдела воспроизводства тихоокеанских лососей ФГУ Сахалинрыбвод Александр МИЗИН, сегодня река Таранай Анивского района по горбуше заполнена полностью. По кете – создана искусственная популяция. «Около 10 лет назад мы завезли сюда миллион икринок, а сейчас собираем 15 млн. Оказываем помощь в сборе икры другим районам и уже ведем частичное промышленное изъятие. Это говорит о том, что завод работает эффективно».

До пунктов сбора ведут рыбоходы, сконструированные так, чтобы рыба могла двигаться против течения, в шахматном порядке – для отдыха, а также с перекатами – для наполнения воды кислородом. На пунктах сбора (на заводе их два) часть рыбы вылавливается. На забойках ее оглушают – на специальных сетчатых столах, чтобы не повредить внутренние органы. Бьют в район мозга – по голове. «Нового в этом отношении не придумали, – говорит Александр Мизин. – Нельзя ударить рыбу по животу – лопнет икра. Нельзя, чтобы кровь или пресная вода попала внутрь полости, в икру, до оплодотворения – икра моментально закрывается и становится неспособной к оплодотворению».

После того, как рыбу оглушили, по специальному транспортеру либо вручную она подается в цех оплодотворения. Из зрелых самок (зрелость определяют путем нажатия на брюшко – икра должна «сыпаться») изымается икра. Незрелые самки отсаживаются в садки, где в течение трех-пяти дней дозревают. Затем икру оплодотворяют – на собранную икру сцеживаются молоки самцов, потом заливается вода – икру промывают и кладут на набухание в специальные емкости. «Так запускается непосредственно процесс оплодотворения. Через три минуты икра начинает дышать, начинается процесс деления, формирование зародышей. За это время 98% икры оплодотворяется», – поясняет Александр Васильевич.
После оплодотворения икра очень чувствительна. Спустя два часа, когда икра частично теряет чувствительность, очень медленно и осторожно, на мягких подставках, ее перевозят на завод в инкубационный цех, где она и помещается в инкубатор.

Сегодня на заводе работает не больше 20 человек. Но период нерестового хода очень тяжелый. Люди работают без выходных.
«Период нерестового хода у горбуши длится около месяца (сентябрь), у кеты – полтора-два, – рассказывает директор завода Владимир РОМАНЧУК. – При этом если вся горбуша возвращается в реку через полтора года, то кета может возвращаться в возрасте как двух, так и семи лет. Основная масса возвращается в возрасте четырех лет. Рыба обязательно найдет ту реку, откуда мальком скатилась в море. Хотя у горбуши процент возврата ниже – она не так привязана к реке. Зато 95% кеты непременно придет на нерест в ту же реку, и даже в тот же ручей. У них природой заложено возвращаться в свои реки – мальки запоминают запах воды и носят его в течение всей своей жизни. В море они ориентируются по магнитным полям, далее идут по побережью и ищут запах родной воды. Потому-то мы и считаем наше дело благодарным. Ведь мы знаем, что вся рыба, которая проскочила через невода, однозначно вернется именно к родному заводу». Тем не менее специалисты на заводе всегда просчитывают возврат. «У нас есть свои данные, также мы привлекаем специалистов САХНИРО. Проводя ихтиологические наблюдения, мы узнаем, сколько молоди скатилось с естественных нерестилищ, знаем, сколько мы выпустили. И затем, учитывая средний вес каждой рыбы, просчитываем, сколько выловлено в предустъевых неводах, пересчитываем на количество вернувшихся взрослых особей и получаем процент возврата», – поясняет Владимир Романчук. Считается, что по горбуше хороший возврат составляет 5-6%, по кете – 2%. «На нашем заводе эти показатели даже больше. А на некоторых реках они вообще достигают 10-12%», – делится успехами директор завода. Для сравнения – возврат от естественной молоди горбуши колеблется от 2 до 4,5%, по кете – 0,5%. Эффективность работы рыбоводов налицо.

«Дело в том, что в естественной среде малек подвергается множеству опасностей: лосось закапывает икру в гальку, но приличная ее часть теряется – разносится течением, съедается хищниками – вокруг каждого гнезда всегда вертится много рыбы, которая питается икрой. Во-вторых, не исключены такие явления, как паводок, который вымывает часть икры на чувствительной стадии, когда от любого прикосновения, яркого света икра гибнет. Не исключено также вымерзание или просыхание гнезд, их заиление. Получается, что если средняя плодовитость самки горбуши – 1200 икринок, то в гнезде выживает всего 300-400 икринок. Под контролем же человека погибает не более 14% – это нормативный показатель, который на практике значительно ниже. Мы предотвращаем заиление – промываем икру чистой водой, делаем выборку икры специальными отборочными аппаратами, сконструированными по принципу фотоэлемента, на стадии глазка (через оболочку икринки уже видно зародыш) – именно в этот момент икра резко теряет чувствительность, инкубируем в темных помещениях, как это предполагается в природе, проводим профилактические мероприятия специальными препаратами и т.д. При этом на рыбоводных заводах предусмотрена система водоводов (в основном – самотечные), предусматривающая постоянную подачу чистой воды, – делится секретами Александр Мизин.

- Причем для горбуши и кеты при кажущейся их одинаковости нужна абсолютно разная вода. Горбуша может развиваться при температуре до полуградуса. И так называемая речная или подрусловая вода имеет как раз такие характеристики – она подается на инкубацию горбуши. А кета, напротив, на естественных нерестилищах находит выход грунтовых (родниковых) вод. Там температура на 3-4 градуса выше, это более теплые воды. И поэтому, когда мы строим рыбоводные заводы смешанного типа (на горбушу и кету), то проектируем сразу два типа водосистем. При этом водоводы обсыпаны фильтрующими элементами, которые предотвращают попадание ила. Ну а рыбоводы знают, когда нужно переключиться на тот или иной водовод и в каком объеме и с какой скоростью подавать воду. Например, если пошел сильный паводок или началось заиление, они подключают грунтовые воды. Ведь все процессы должны идти на проточной воде. Застой воды не допускается. Потому и расходы воды очень большие. Так, когда икра находится в инкубаторе, расход воды на три аппарата бокса составляет 50 л в минуту.

На каждом заводе существуют графики заполнения нерестилищ. «Чтобы полностью сохранить здоровье и генофонд лосося, мы пропорционально пропускаем рыбу и закладываем икру от начала, середины и конца нерестового хода. Потомство всей популяции должно отнереститься. Только это дает гарантию здоровья поколению и его многочисленности. Если мы допустим близкородственное скрещивание, то можем получить не просто мутации, но даже вырождение популяции. По рекомендациям ученых, мы собираем и закладываем 25% икры от начала хода, 50% – от середины и еще 25% – от конца. Когда мы начали работать по новым технологиям и учитывать эти рекомендации, производительность резко повысилась. Так мы работаем с конца 80-х – начала 90-х годов. Именно тогда мы произвели реконструкцию всех заводов на Сахалине», – говорит Александр Васильевич.

Мы перемещаемся в инкубационный цех. В этом же здании расположены комнаты для рыбоводов, душевые, лаборатория, где специалисты проводят анализы, следят за состоянием икры, молоди, определяют процент оплодотворения, периодически взвешивают, измеряют, чтобы узнать темпы роста молоди, т.е. ведут весь необходимый объем наблюдений.
Инкубационный цех представляет собой обширное затемненное помещение, где в несколько рядов расположены инкубаторы емкостного типа с проточной водой и с фиксированными объемами подачи воды. В боксы помещается до полумиллиона икринок. «Мы здесь детей нянчим, – улыбается Владимир Романчук. – Ведь процесс развития икры продолжается ровно 9 месяцев. Инкубация икры длится 2-3 месяца, затем происходит выклев личинок – свободных эмбрионов. Они растут и питаются за счет желточного мешка (запасов икринки). За два-три дня до выклева икра переносится в питомник. Здесь же происходит частичное выдерживание и подращивание молоди кеты и горбуши. Причем – при разных водах. Здесь также подбирается определенный уровень воды, кладется трубчатый субстрат, имитирующий гальку (он не дает молоди скапливаться в одном месте, а значит – обеспечивает жизнь). Все процессы идут в полной темноте. Рыбоводы заходят в помещение в мягкой обуви – даже шум может помешать. Только когда молодь готова подняться на плав (обычно это происходит весной, когда малек уже исчерпал запасы желточного мешка и получил серебристый окрас), открывают окна. Рыбоводы уже на слух слышат, достаточно ли в прудах воды или нет. «В этом деле важна любая мелочь. Из таких вот мелочей и складывается жизнь», – мудро замечает Владимир Романчук.

После того как малек поднялся на плав, его кормят и доращивают до грамма в специально сконструированных прудах и только потом отпускают. Причем только в тот период, когда морская вода прогреется до 5 и выше градусов. Именно при этой температуре в прибрежье начинает развиваться естественная кормовая база. «Вообще мы используем метод градусодней. Смешивая воду разного типа и создавая определенную температуру, мы можем ускорить или замедлить процесс развития молоди. Это необходимо, например, когда затяжная зима», – поясняет Александр Мизин.

В этом году на Таранайский рыбоводный завод вернулось поколение, выпущенное в 2004 году. «Три года назад мы выпустили 7 млн. молоди. Сегодня идет возврат. Каждый год мы подсаживаем молодь в речку и через три года она возвращается. Вот в этом году мы заложим 18 млн. штук. В 2010 они вернутся».

Строгий выговор

Сегодня на территории Сахалинской области действуют 32 рыбоводных предприятия. Половина из них находится в собственности государства, однако из 16 государственных рыбоводных заводов 5 отданы в аренду частным предприятиям, которые приняли на себя функции оперативного управления и финансирования всех затрат по их содержанию, обслуживанию, модернизации и выполнению государственного заказа по выращиванию молоди лососевых. Еще 16 предприятий построены и финансируются полностью за счет частных инвестиций рыбопромышленных компаний. Более 50% выпущенной молоди тихоокеанских лососей выращено за счет частных инвестиций.
Таким образом, в Сахалинской области сформирована система лососевого хозяйства, позволяющая в будущем избежать значительных изменений численности лососевых по годам и получать стабильно высокие уловы.

Однако благородное дело омрачает ворох неразрешенных проблем. Наиболее острая – введение ОДУ на промысел лососевых. «Когда лосось ввели в ОДУ – совершили очень большую ошибку. По сути, пошли против природы. Квотировать рыбу, которая все равно умрет, глупо. Ведь весь дальневосточный лосось нерестится всего один раз в жизни. После первого нереста вся рыба – и самки, и самцы, гибнет. Вернется в море только их потомство. Поэтому рыбу, пришедшую на нерест, надо выбирать в полном объеме», – рассказывает Александр Мизин. Сегодня в сложное положение поставили и государственные заводы, и частные. Ведь выбрать больше положенной квоты нельзя. Но в то же время ни те, ни другие не могут допустить в реках заморного явления, когда отнерестившаяся рыба попросту отравит водоем. По сути, это «идеальная» экологическая катастрофа, считает ученый. «Весь подошедший лосось необходимо изымать по факту подхода. При этом должен быть соблюден только один принцип – заполненные нерестовые реки частью производителей и запуск достаточного количества производителей для выполнения планов рыбоводными заводами. Остальное – к изъятию. От этого польза будет и рыбакам, и государству», – соглашается Владимир Романчук.

Другая, не менее актуальная, общая для частников и государственников проблема – это браконьерство. «Сегодня нет тех, кто занимался бы фактической рыбоохраной. То, что мы выпускаем, просто истребляют. Чем населенней река, чем длинней водоток (например, как на реках Найба, Паранай), тем больше рыбы выбирают. Иногда за сутки могут вырезать полностью всю нерестовую популяцию средней речки», сокрушается Александр Васильевич. Рыбоводы надеются, что со следующего года при рыбводах восстановят органы рыбоохраны в прежнем виде. «Это просто необходимо. Нужно ведь не только охранять реки во время нерестового хода, но и влиять на промысловиков (если налицо недостаточный заход рыбы в нерестилища, то рыбоохрана сможет постановить снять невода и запретить промышленный лов, чтобы рыба пошла на нерест).

И если с бытовым браконьерством обнищавших жителей еще можно бороться собственными усилиями, то на организованные преступные группы мы управу найти не в состоянии», – сетует Владимир Романович. Государственные мужи видят выход в реализации на практике принципа «один пользователь участка – одна река». Однако на практике этот принцип пока не реализован. И вряд ли это поможет без дополнительного экономического стимулирования как самих рыбоводов (все-таки охрана – это огромные деньги), так и социального оздоровления и решения проблемы безработицы в поселках.

Еще одна проблема, которая скорее больше актуальна для заводов государственных – это запрет на промышленное изъятие и переработку лосося с целью его дальнейшей реализации и получения прибыли. «Конечно, нам обидно, что мы эту рыбу вырастили, а кто-то приходит со стороны с промквотой и изымает ее. Раньше Сахрыбвод был наделен правом получения квоты, и силами коллектива мы добивались неплохих результатов. Только на этом заводе мы изымали до четырех, а то и больше тысяч тонн лосося. Мы имели право его реализовывать и тем самым существенно пополняли внебюджетный фонд (иногда он даже превышал годовое бюджетное финансирование). А через него получали премии, покупали необходимое оборудование, улучшали условия труда и т.д., – вспоминает Александр Мизин. – Однако два года назад нас этого права лишили. Сегодня же наша основная цель и задача – собрать и заложить плановое количество икры, но существует и другая – ее никто с нас не снимал – производить регулирование путем изъятия излишек рыбы. Промышленники, заключая договор с заводом, изымают эту рыбу. Иногда они оказывают помощь заводу, иногда – нет.

Заставить их это делать мы не можем. Рыба и икра в ястыках сдается на переработку, и из нее получается полноценная продукция. Вот в прошлом году был прецедент, когда нам бизнесмен сначала обещал помочь, а потом сказал, что он уже государству и так заплатил по 4 рубля (сбор за ВБР) за кету и нам поэтому ничего не должен. И мы ничего в этом случае сделать не можем. Поставить цех по рыбопереработке мы не имеем права. У нас есть только научная квота – сто тонн. Если мы возьмем 101, нас накажут. Хотя, по сути, мы не даем речке погибнуть. Однако об этом почему-то никто не помнит».

Заслуга рыбоводов перед государством огромна. «Последние три-четыре года Сахалинская область не имеет провальных годов по вылову – мы сгладили четные и нечетные годы. При этом мы второй год подряд вылавливаем более 100 тыс. тонн лосося, в этом году вообще достигли исторического максимума – только горбуши освоили порядка 140 тыс. тонн, еще подойдет кета. Большая заслуга в этом принадлежит таким вот заводам и людям, которые на них работают. Площадь наших нерестовых рек в 39 раз меньше, чем площадь нерестилищ Камчатки. Однако, вкладывая в воспроизводство душу, мы ловим в два раза больше. Сегодня Сахалинская область обеспечивает более 80% от общероссийского выпуска молоди лососевых. В различные годы от 40 до 50% вылова составляет горбуша «заводского происхождения», – с гордостью говорит Александр Мизин.

При этом ученый уверен: в рыбоводстве должна быть и коммерческая, и государственная составляющие. Ведь именно государство сможет обеспечить должный уровень исследований, дать технологии, методы выращивания, графики подхода производителей и т.д. Бизнесмен же сможет с толком использовать улов – пустить его в переработку, тем самым обеспечив рабочие места и наполняемость бюджета, и при этом получить прибыль. «Обязательно должна быть государственная структура, которая будет предоставлять научное обеспечение, давать все необходимые рекомендации, – соглашается Владимир Романчук. – И все рыбоводы независимо от форм собственности должны этих рекомендаций придерживаться и соблюдать их. Это будет нормальное государственно-частное партнерство, которое распространено во всем мире. При этом участки, как и речки, должны закрепляться за одним пользователем. Это позволит обеспечить охрану. Построить завод – стоит порядка 5-7 млн. долларов и выше. Содержать его – еще дороже. Рыбоводство – это долгосрочные вложения, но они окупаются с лихвой».

В настоящее время в администрации Сахалинской области разработана и реализуется «Концепция развития воспроизводства и товарного выращивания водных биологических ресурсов на период до 2010 года». По общему мнению, развитие рыбоводства, и лососеводства в частности, сдерживается отсутствием четких нормативных актов.
Однако за два года действия Концепции запущено в строй семь предприятий, занимающихся разведением водных биологических ресурсов. Семь частных предприятий за такой короткий срок – это действительно достижение.

Впереди еще много работы, но первые шаги уже сделаны. А как известно, путь в тысячу миль начинается с первого шага.

Ксения ПИСАРЕВА