Очередной ежегодник: прошлое и настоящее Камчатки рыбацкой

Начало в № 15

Включённые в неё материалы уже известны постоянным читателям «РК»: их газетный вариант публиковался в прошлом году. В приложения к статье включены документы, в том числе воспоминания одного из первых работников Акционерного Камчатского общества Захария Карповича Захарова, написанные во Владивостоке 20 мая 1981 г. Редакции «Вопросов» их любезно предоставил В.М. Иваницкий.

Я работал в АКО в те времена, когда членом правления АКО был бывший политкаторжанин Вячеслав Леонтьевич Бурыгин. С Бурыгиным я познакомился в 1927 г. на жестянобаночной фабрике АКО во Владивостоке. Я пришёл на фабрику в должности слесаря, где в то время был главным механиком Нестор Евсеевич Яцков. Помню и других сменных механиков: Верилов, Журавлёв. Лозовой. На фабрике также работали американские механики и инженеры, четыре человека: мистер Киорк — главный инженер, мистер Волос, мистер Борджомсон и мистер Бу.

В один из дней того времени меня вызвали в контору фабрики. Там я увидел солидного мужчину, блондина с проседью, с грубым громким басом. Я его приблизительно до этого несколько раз видел в главной конторе АКО. Говорили, что это Бурыгин. Звали его в конторе «дядя».

В конторе фабрики находились Бурыгин, главный механик фабрики Яцков, директор, по-моему, Волков и переводчик из главной конторы АКО Сережников. Первым ко мне обратился Вячеслав Леонтьевич Бурыгин. Он сказал: «Видим, ты парень смышлёный, так мы тебя приставим к этим варягам-американцам. Смотри, учись, будешь человеком». Я, конечно, был сильно смущён. Но ответил: «Постараюсь оправдать ваше доверие». Так я стал учеником мистера Бу на всём конвейере фабрики: на раскупорке ящиков жести в штамповочном цехе, потом в раскроечном, где шла резка листов жести на корпуса банок и на крышку.

Банка раньше выпускалась: фунт высокий, фунт низкий и полуфунт, поэтому жестяные заготовки корпусов были разных размеров. Потом шла штамповка крышек. Крышки также по размерам были разные. Потом заливали резину в пазы крышек, и тут же крышки сушились и собирались в ящики. Разрезанная жесть на корпуса банок отправлялась в паяльный цех, где на паяльной машине отбуртовывались и загибались кромки будущего продольного шва и пропаивались оловом на горячую. Далее корпус банки поступал на отлапку, где отгибались концы цилиндра, затем прикатывалось днище, и банка шла на воздушный контроль запаянного шва и закатанной крышки. После этого банки с дном, но без крышки, укладывались в ящики, на них накладывали крышки из досок и подводили к гвоздезабивочному станку, где и забивались гвозди в крышку ящика. Далее ящик шёл на трафаретный станок, где на нём указывалась, какая продукция, количество банок, каких — фунт, полуфунт, номер завода и какая рыба. На этом конвейер фабрики заканчивал свою работу по изготовлению банок.

Как видите, я мотался по всему конвейеру от начала до конца. Как я говорил, моим учителем был мистер Бу — инженер-конструктор. Он изобрёл на Аляске станок для потрошения рыбы. Эту работу раньше выполняли в большинстве японцы и китайцы. Он заменил ручной труд китайцев, назвав свою машину «Айрон чинк», что означало «Железный китаец». Обслуживали его три человека, обрабатывая 3 600 рыбин в час. Станок отрезал голову и хвост, разрезал брюхо, очищал все внутренности и выбрасывал чистую тушку рыбы, готовую для консервирования.

Мистер Бу относился ко мне доброжелательно. Когда на фабричном конвейере возникали случаи брака, он вводил меня в курс дела, рассказывая причины возникновения брака, объяснял технические нормы износа деталей и их допустимые пределы. Мне помогало то, что я учился на курсах английского языка и в то время знал тысячу слов. Через месяц на фабрику приехал В.Л. Бурыгин. Опять в контору был вызван Н.Е. Яцков, также здесь находились мистер Бу, переводчик Сережников, мистер Киорк. Бурыгин, указав на меня пальцем, спросил, обращаясь к мистеру Бу: «Ну, как этот малец на фабрике? Разбирается в станках и знает ли что-нибудь?». Мистер Бу ответил: «Когда этот мальчик Захаров на фабрике, я могу спать спокойно». После этого по фабрике был издан приказ, меня зачислили сменным механиком.

В том же году мы поехали в Озерную на строящийся рыбоконсервный завод № 3. Вместе с нами выехал и В.Л. Бурыгин. Директором завода № 3 назначили Алексея Леонтьевича Лузина, его заместителем — Аркадия Сергеевича Граматчикова. Завод в Озерной смонтировали в присутствии всех четверых американских специалистов и 35 наших мастеровых. Были установлены паровые котлы, паровая машина для динамо — освещения всего завода и территории, а также электромотор, который приводил в движение все станки и агрегаты завода. Завод собрали и пустили на неделю ранее намеченного срока, за что В.Л. Бурыгин в виде поощрения выставил два ведра спирта, а дирекция завода дала мастеровым и строителям два выходных дня.

В течение всего сезона В.Л. Бурыгин находился на заводе. Он появлялся в разных местах: то на складе, то в цехе обработки около «железных китайцев», то на мойке банок, то на лакировке, то в кузнице. В общем, Бурыгин успевал везде.

Через год меня откомандировали в Усть-Камчатск. Там строился завод в два раза мощнее, чем в Озерной. В Озерной завод имел четыре обрабатывающих линии, а в Усть-Камчатске — восемь. В Усть-Камчатске стояли четыре «железных китайца». Директором завода был Волков, а из иностранных специалистов — один мистер Саген с супругой. Я в те времена во Владивостоке входил в постоянный штат работников АКО по списку № 1, то есть по возвращении с путины, если не было работы, зарплату получал круглый год.

Однажды я вернулся с Камчатки во Владивосток. Директор Озерновского завода А.Л. Лузин вызвал меня к себе и сказал, что руководство АКО, в том числе и В.Л. Бурыгин, решили тебя и Шерстобоева (технический директор АКО. — Ред.) послать в США. Меня — для учёбы по технологическому оборудованию, Шерстобоева — по консервированию. Если я не возражаю, то решено, он — Лузин — и его заместитель Граматчиков дают мне рекомендации для вступления в ВКП (б). Но в эту зиму В.Л. Бурыгин был репрессирован.

Ходили такие слухи, что он в США в Бостоне покупал старые краболовы «Гиляк», «Коряк», «Всеволод Сибирцев», «Микоян», «Первый краболов» и другие и водолей «Камчатку». У американцев есть такой закон: при продаже покупателю отчисляли определённый процент с суммы покупки. Через год фирма уведомила Бурыгина о том, что на его счету в Бостонском банке имеются 240 тысяч долларов золотом, и фирма просит дать указания, как поступить с вкладом на его имя. В то время доллар котировался в нашем Госбанке по 5 руб. 20 коп.

В.Л. Бурыгин дал указание фирме перевести деньги на его имя во Владивостокский Госбанк, что та и сделала. Назавтра утром Бурыгину звонит начальник краевого управления ГПУ и говорит: «Ну, как с переводом, Вячеслав Леонтьевич?». Бурыгин отвечает, что он дал команду перевести деньги во Владивосток. Начальник ГПУ говорит: «А я думал…». Бурыгин ему ответил: «Не знаю, что ты думал, а я двадцать лет возил тачку и тоже все время думал…».

Носились неофициальные слухи, что В.Л. Бурыгин был репрессирован, увязан с Промпартией, осуждён на десять лет и отправлен в Мурманск для организации Мурманрыбы. Там он заболел и умер… Лузин и Граматчиков также были репрессированы, и с концами. Это мне поведала жена Граматчикова. Она была секретарем райкома ВКП(б) во Владивостоке, что против бывшего японского консульства. После всех этих передряг меня призвали в ряды РККА…

С. Гаврилов.