— Сейчас одна из самых обсуждаемых тем — законопроект о второй волне инвестквот и крабовых аукционов. При этом они отличаются от торгов по другим видам природных ресурсов. Лев Николаевич, насколько торги по квотам сейчас привязаны к биологии?
— Современная система, по сути, предлагает на аукционе доли квот, существующие на момент проведения торгов. Всем известно, что водные биологические ресурсы имеют определенную динамику, причем на нее влияют две основные составляющие. С одной стороны, это антропогенное воздействие — законный промысел, браконьерство и т.д. С другой стороны, природная динамика популяций, изменения в структуре биоценозов как следствие процессов внутри экосистем. Короче говоря, состояние ВБР, их промысловые запасы, а значит, квоты и доли квот непрерывно меняются, иногда медленно, а в некоторых случаях весьма заметно. Поэтому ученые и определяют ежегодно рациональный уровень изъятия (общий допустимый улов и рекомендованный вылов). Таким образом, «наполнение» долей квот, купленных рыбацкими компаниями на аукционах в течение срока, на который они приобретены, будет меняться год от года, иногда значительно.
А ведь ресурс предоставляется на довольно длительный срок — 10–15 лет, и доля квоты, которую покупает предприниматель, — это сотни, а иногда и тысячи тонн. Следовательно, экономические последствия изменений «наполнения» долей квот могут быть очень существенными. Поэтому здесь есть площадка для работы ученых: продавая квоты на длительный срок, нужно иметь или прогноз динамики запаса, или какие-то усредненные оценки его на период действия договора. Авторитет аукционной системы подрывают такие ситуации, как, например, невозможность реализации купленных долей квот камчатского и синего крабов в подзоне Приморье из-за закрытия промысла в связи с резким падением запасов.
— Как этого избежать? Опираться на результаты многолетних исследований?
— Тут есть разные подходы. Самое главное, на мой взгляд, — иметь долгосрочный прогноз состояния сырьевой базы, лет на 10 вперед, он чрезвычайно важен. Это необходимо не только для аукционов, но и для развития всего рыбохозяйственного комплекса страны.
Такие прогнозы нужны рыбакам для планирования хозяйственной деятельности, своевременного переоснащения производственных мощностей, выбора инвестиционных решений. Нужны они и федеральным органам исполнительной власти при оценке налоговой базы, выработке способов распределения квот, обосновании инвестиционной политики, формировании правил рыболовства и т.д. Существующие сейчас экспертные способы долгосрочного прогнозирования состояния ВБР недостаточно обоснованы и ненадежны. Следовательно, стоит задача обеспечить отрасль более надежными методами долгосрочного прогнозирования состояния сырьевой базы.
Для этого придется заняться рядом не решенных до конца научных проблем. В частности, разобраться, наконец, с популяционной структурой таких важнейших объектов промысла, как лососевые и минтай. Не обойтись здесь и без расширения биоценологических исследований, без создания новых математических моделей. В целом реализация этого научного проекта займет не один год, поэтому начинать надо «уже вчера».
— В последнее время много говорится об обновлении добывающего флота, строительстве новых перерабатывающих мощностей, инвестициях в развитие прибрежных территорий. В какой момент, на ваш взгляд, из общей «рыбной идеологии» государства выпала позиция «обеспечить россиян дешевой рыбой»? Как вы считаете, справедливо ли считать эту задачу приоритетной, а остальные — вспомогательными?
— Я бы сформулировал немного иначе: «обеспечить россиян дешевой и качественной рыбопродукцией». Но вы правы: эта тема перестала обсуждаться последние несколько лет.
Тут надо поговорить о том, что такое цель и что такое задача. Обновление флота, строительство новых перерабатывающих мощностей, инвестирование в перспективные проекты, связанные с освоением берега или внедрением новых технологий, способов обработки рыбного сырья, — это задачи, которые должны быть ориентированы на достижение цели, которую мы с вами назвали. А именно: наполнить стол россиян полезной и доступной рыбной продукцией. Разумеется, речь идет не только о рыбе. Необходимы на этом столе и качественные морепродукты. В магазинах должен быть выбор рыбных полуфабрикатов, а в школах — «вкусняшек рыбного происхождения».
Ведь употребление рыбы — элемент здорового образа жизни. К сожалению, у нас в стране этот показатель на душу населения не растет, точнее, даже падает. Это тревожный симптом «болезни», которую нужно лечить.
— Но как лечить? Ведь рыбопромышленникам выгодно заниматься экспортом: бизнес получает валюту, государство — налоговые отчисления…
— Наша рыбная промышленность и водные биологические ресурсы страны способны обеспечить производство большого количества разнообразной продукции — и мороженой рыбы, и потрошеной. Сегодня в России производится много филе, консервов и т.д. Но вы знаете, что внутренний рынок РФ не столь велик, и весь наш годовой вылов население потребить не в состоянии. Поэтому рыбный экспорт, конечно, должен быть. Вопрос — какой именно?
Разумеется, лучше поставлять за рубеж переработанную рыбу, продукты с высокой добавленной стоимостью. И, на мой взгляд, развитие глубокой переработки — одна из важнейших задач. Считаю, что в механизме, когда квота выделяется с условием постройки судна или берегового предприятия, надо уточнить акценты. Следует прописать условие о выпуске на строящемся объекте продукции с высокой добавленной стоимостью. В идеале было бы правильно ставить задачу безотходной переработки сырья, но сегодняшние реалии не позволяют это сделать. Однако для меня ясно, что нужно не просто строить суда и заводы, а ориентировать получателей инвестквот на производство продукции глубокой переработки. И ею торговать на внешних рынках, насыщая при этом собственный.
— Лев Николаевич, хотелось бы вернуться к рыбохозяйственной науке. Вы уже сказали о важности долгосрочных прогнозов. Какие еще направления исследований, на ваш взгляд, следует развивать (или создавать) в России? Что понадобится рыбакам от ученых завтра и послезавтра?
— Перед отраслевой наукой стоят очень большие и серьезные задачи, спектр которых не сводится к ежегодному мониторингу состояния эксплуатируемых запасов. Все важные направления сразу развивать трудно: все-таки обеспеченность научных исследований флотом пока не самая лучшая. Могу ответственно заявить, что 10–12 лет назад научные суда отрасли находились в море дольше, чем сейчас, да и было их больше. Самые «продвинутые» НИС сегодня имеют возраст 34 года, строительство нового флота, которое сейчас планируется, займет годы. Кроме того, хотя финансирование рыбохозяйственной науки не падает, количество исследовательских кадров уменьшается, в лабораториях стало меньше специалистов высшей квалификации, т.е. ученых со степенями. Так что нужно использовать те возможности, которые есть. Я бы предложил сосредоточиться на нескольких наиболее актуальных направлениях, помимо развития долгосрочных прогнозов.
Первое — создание системы многовидового рыболовства. Большинство мировых морских промыслов являются многовидовыми. Строго говоря, специализированные (одновидовые) промыслы — редкость. Существует серьезное противоречие между реальностью многовидовых промыслов и системой прогнозирования запасов, правилами рыболовства, квотированием, ориентированных на одновидовые промыслы. Такое противоречие порождает проблему прилова сопутствующих видов, переходящую в проблему неучтенной добычи. Прилов мелкоразмерных рыб и не указанных в промысловых билетах объектов совокупно оценивается специалистами ФАО в 30% от мирового вылова.
Переход от специализированных промыслов к многовидовому рыболовству потребует создания совершенно новой системы квотирования — разновидностей сблокированного набора квот. Следовательно, придется изменять системы контроля и правил рыболовства. Предстоит долгий и сложный процесс, но на кону прибавка вылова в 20–30%. Чтобы не опоздать, наша наука должна уже сейчас получить заказ на необходимые исследования и разработки. Нужно сегодня ориентировать научных сотрудников и институты на проведение этих работ, создать заделы, чтобы люди погрузились в тему, начали собирать данные, думать. Это очень творческий и креативный проект.
Второй перспективный проект — оценка запасов глубоководных морских биоресурсов и их освоение промыслом. Дело в том, что все более-менее доступные современному флоту запасы в мире уже осваиваются. Есть ли в море дальнейшая перспектива? Да, на это существуют разные взгляды, но все серьезные ученые сходятся в том, что огромные биологические ресурсы находятся на глубинах 800–2000 и более метров. Там свои биоценозы, свой мир, непохожий на мир пелагиали. Дальневосточные рыбаки уже даже «заглянули» туда.
— Это глубоководные крабы и макрурус?
— Не только. Перечисленные вами виды — это минимум, за который первопроходцы только чуть-чуть «зацепились». Да, в России осваивают и макруруса, и глубоководных крабов. Но есть еще мезопелагические рыбы, запасы которых исчисляются в сотнях миллионов тонн. Конечно, это незнакомые промысловикам объекты. Их нужно научиться ловить, из них нужно научиться делать продукцию. Возможно, в первую очередь техническую — жир, муку и т.п. Я бы, кстати, рекомендовал обратить внимание на пасты, которые можно использовать в производстве рыбных кормов. Ведь на изготовление муки при сушке уходит много энергии, а на судах она лимитирована.
В ближайшие 10, максимум 20 лет из-за обострения проблем питания для растущего и преодолевшего планку восьми миллиардов населения планеты крупнейшие рыболовные державы сосредоточатся на изучении запасов и организации промысла глубоководных биоресурсов. Для наших ученых главный фронт работы лежит в российской ИЭЗ на Тихоокеанском бассейне и открытых водах северной части Тихого океана. Этот проект носит комплексный характер: кроме биологов, должны быть задействованы специалисты промышленного рыболовства, ученые, занимающиеся вопросами переработки рыбного сырья, экономисты.
Сейчас в распоряжении отраслевой науки нет судов, способных вести серьезные глубоководные исследования, но правительство сообщало, что деньги на новые НИС выделены. Было бы правильным в ближайшие два-три года организовать рекогносцировочные съемки в Охотском море на одном из современных крупнотоннажных промысловых судов.
Еще одна приоритетная тема — оценка запасов ВБР в зоне Северного морского пути. Улучшение ледовой обстановки для судоходства в северных морях России положило начало новому периоду интенсивной эксплуатации Севморпути. Это совпало с повышенным вниманием руководства страны к всестороннему развитию районов Арктики. В ближайшие годы финансирование арктических программ ожидает существенное увеличение, экономика «северов» будет расти.
Знания отечественной рыбохозяйственной науки о запасах ВБР в российской Арктике оставляют желать лучшего, хотя наши специалисты изучали сайку северных морей, минтая в Чукотском море, краба-стригуна опилио в Карском море. Я считаю своевременным провести в ближайшие годы исследования в зоне Севморпути, чтобы уточнить состояние уже известных ресурсов и найти новые, пригодные для освоения. При этом целесообразно наряду с существующими НИС использовать промысловые суда соответствующего ледового класса.
Еще один важный аспект: все арктические морские экосистемы, и не только морские, очень хрупкие и уязвимые. Поэтому их серьезное изучение необходимо при увеличении антропогенной нагрузки, иначе мы можем безвозвратно потерять эти природные богатства, а на их восстановление уйдут огромные средства и немало времени.
Четвертое направление — разработка новых видов продукции из мелких рыб. Здесь хочу напомнить о существенном увеличении ОДУ минтая в Беринговом море уже в текущем году и еще большей прибавке в следующем, а также о том, что с 1 сентября снимаются ограничения на прилов молоди западнее 174 градуса в.д. Обнаружение учеными ТИНРО высокоурожайных поколений пополнения минтая в Охотском море сулит изменение промысловой обстановки и в этом важнейшем промрайоне. Всё это приведет к заметному увеличению доли мелкоразмерного минтая в уловах. К сожалению, не все суда полностью пускают улов в переработку, мелкая рыба нередко просто отправляется за борт.
Чтобы в ближайшем будущем избежать этого или хотя бы сократить масштабы выбросов, следует разработать экономически привлекательные способы переработки мелкоразмерного минтая. Подобная работа учеными проводилась, однако ее надо поднять на новый уровень, сделать такое сырье интересным для промысловиков.
Да, задача непростая, но иначе науку не стоило и привлекать: рыбаки справились бы сами. Такая технологическая разработка могла бы стать основой для создания рациональных способов использования запасов сайки зоны Севморпути, а в будущем, после соответствующей доработки, возможно, и для производства продукции из мезопелагических рыб.
Последний проект, о котором хотелось бы сегодня упомянуть, — изучение российского рынка потребления рыбной продукции. Как ни странно, мы о своем внутреннем рынке знаем мало. Сколько нам нужно рыбопродукции и какой конкретно? Ведь рынок дальневосточных субъектов федерации — это одно, сибирский — совсем другое, а европейской части страны — третье, потому что у населения в разных частях нашей огромной родины разные стереотипы питания, разные предпочтения, разные доходы.
Из-за введенных против России санкций, последствий пандемии COVID-19 и ряда других причин динамично меняется обстановка на мировых рыбных рынках. Это влияет и на ситуацию в стране. Правительству и руководству отрасли, а также рыбацким добывающим и перерабатывающим компаниям нужна точная, детальная картина на внутреннем рынке потребления рыбной продукции, ее динамика развития. При этом важно учитывать количество жителей в мегаполисах, средних и малых городах, сельской местности, национальные и географические особенности питания, их сезонные колебания и другие факторы.
Отдельная тема в таком исследовании — рынок технической продукции и его динамика. Здесь также необходимо рассмотреть разные аспекты.
Результатами реализации проекта должны стать рекомендации о способах развития отечественного рынка потребления рыбной продукции, направленные, в частности, на укрепление здоровья и повышение качества жизни населения. Например, продвижение рыбной продукции для питания в школы, производство лекарств и биологически активных веществ из морского сырья. Возможно, рыбохозяйственная наука будет отказываться от такого проекта, ссылаясь на отсутствие соответствующих подразделений. Между тем такое поручение — отличный повод их создать.
Подчеркну: говоря обо всех этих проектах, я не имею в виду задачи, которые следует решить в 2023–2024 годах. Речь идет о том, что нужно создавать задел, чтобы не опоздать и стать частью мейнстрима мирового развития. Известно, что другие державы и многовидовым рыболовством занимаются, и пытаются ловить рыбу на разных глубинах, и технологии постоянно совершенствуют. Нашим ученым необходимодумать о перспективе. Некоторые вроде бы положительные тенденции роста запасов могут создать проблемы в будущем, как, например, с той же молодью минтая.
В России выросло поколение успешных рыбопромышленников и менеджеров отраслевого комплекса, появилось много эффективно работающих компаний и холдингов. Решения для улучшения деятельностипромыслов ими принимаются верные и оправданные, но бизнесу нужно знать: что будет с запасом через 10–15 лет, как будут развиваться способы производства, как будут выглядеть рынки сбыта. Во что инвестировать — построить суда, береговые заводы, модернизировать имеющийся флот или обновить перерабатывающие мощности? И тут дело за учеными: они должны быть готовы ответить на вопросы о том, что ждет рыбное хозяйство (именно так — хозяйство!) в будущем. Отраслевой науке нельзя останавливаться в развитии.
— А что насчет академической науки? Еще в 2018 году Росрыболовство и Российская академия наук заключили соглашение о сотрудничестве. Рыбохозяйственная наука согласовывает с РАН планы исследований и ежегодно предоставляет академии отчеты о них. Сообщалось даже о совместных экспедициях. Есть ли эффект от этого взаимодействия, виден ли он?
— Пока по большому счету рыбацкая общественность находится в режиме ожидания результатов такого взаимодействия. О тех конкретных работах, которые ведутся совместно с Российской академией наук, вероятно, могут рассказать ученые ВНИРО. По моему мнению, рыбохозяйственной науке совместно с институтами РАН есть над чем работать, я только что об этом говорил. Было бы полезно использовать потенциал РАН для помощи в реализации этих проектов.
В Российской академии наук есть генетические школы, которые могли бы помочь разобраться с популяционной структурой ряда важнейших промысловых видов. В академической системе существуют целые институты экономического профиля, а в отраслевой науке в этой области полная пустота. Целесообразно, наверное, было бы создать программу совместных исследований и разработок в области освоения перспективных водных биоресурсов и обязательно привлечь к ее формированию рыбацкую общественность. Сегодня ассоциации рыбопромышленников накопили большой опыт взаимодействия с научными организациями.
Будем надеяться, что сотрудничество отраслевой и академической науки в таком случае станет более плодотворным, нацеленным на решение важнейших проблем отечественного рыбного хозяйства.
Алексей СЕРЕДА, журнал «Fishnews — Новости рыболовства»
Декабрь 2022 г.
