Алексей Буглак: Россия должна сохранить сильную позицию на рынке минтая
В условиях санкционной встряски важно не допустить необдуманных решений, которые могут ухудшить положение российских рыбопромышленников, отмечает президент Ассоциации добытчиков минтая Алексей Буглак.
В интервью журналу «Fishnews — Новости рыболовства» глава АДМ рассказал о том, чем сейчас живут рыбаки, о конъюнктуре на внутреннем и внешних рынках, а также поделился своим взглядом на развитие инвестиционного потенциала отрасли.
— Алексей Витальевич, с какими результатами подходят российские минтайщики к концу года? Какие события стали поворотными?
— Я бы выделил несколько событий или трендов, которые оказывают существенное влияние на российскую минтаевую индустрию. На первом месте по-прежнему пандемия и ее последствия. Коронавирусный кризис 2020–2021 годов продолжает сказываться на финансово-экономических результатах отрасли. Пандемия вызвала не только проседание на рынках сбыта, но и привела к резкому росту издержек предприятий, прежде всего, на логистику, фрахт и «ковид-мероприятия». Например, в первом полугодии суммарные затраты на доставку продукции из районов промысла в Европу достигали 1000 долларов за тонну. В прошлом году мы оценивали потери минтаевого сектора в 400 млн долларов, в этом году, конечно, выпадение доходов будет меньше, но все равно часть прибыли будет «съедена». Плюс в этом году на ситуацию сильно повлиял еще один фактор: топливо, на которое приходится до 30% себестоимости продукции, подорожало в два раза.
Кроме того, мы видим, что, несмотря на стабилизацию эпидемиологической ситуации в мире, в Китае продолжает действовать политика «нулевой терпимости» к коронавирусу. В этом году фиксировалась серия «локдаунов» для выгрузки рыбопродукции в китайских портах, и в ближайшей перспективе пересмотра этого жесткого режима не предвидится. Такая ситуация создает неопределенность и для сектора рыбопереработки в Китае, очевидно, что не все переработчики переживут этот кризис. Миграция переработки из Китая в другие страны ЮВА — с более дешевой рабочей силой — ускорится.
Российский промысел оперативно отреагировал на этот тренд. За последние два-три года производственный фокус сместился на выпуск продукции глубокой переработки — филе, фарша и сурими из минтая. Она поставляется на конечные рынки в обход Китая. По нашим оценкам, по итогам года объем производства таких товаров приблизится к 180–190 тыс. тонн. А по филе минтая у нас есть все шансы по итогам года обогнать американцев. Мы уже сейчас перерабатываем более 40% уловов минтая в продукцию с высокой добавленной стоимостью.
Третий блок, конечно, связан с ситуацией на внешних рынках. Здесь нужно обратить внимание на глобальные макроэкономические тренды. Прежде всего, это инфляция в продовольственном секторе, вызванная как ростом цен на сырье и энергию, так и укреплением доллара по отношению к большей части валют. Резкий рост цен на рыбу, который начался в этом году, с высокой долей вероятности приведет к перегреву рынка, повлечет торможение потребительского спроса и давление на цены. Например, на ранее стабильном европейском рынке отдельные производители уже три раза в течение года поднимали отпускные цены на рыбные палочки из минтая.
Китайский рынок демонстрирует некоторое оживление, импорт мороженого минтая восстанавливается, но тем не менее еще на 200 тыс. тонн ниже, чем в 2019 году. Сколько продлится этот рост, будет зависеть от уровня цен на филе второй заморозки в Европе и США.
— А какова в целом ситуация на мировом рынке минтая? Какую позицию там занимает Россия и что, по вашему мнению, могло бы помочь сохранить и упрочнить эту позицию?
— Россия — крупнейший поставщик белой рыбы на мировой рынок с долей около 35%, в том числе минтая — 25%. По большому счету, в мире два основных добытчика этой рыбы — Россия и США. Итоги минтаевого сезона на Аляске ощутимо отстают от показателей прошлого года: освоено 1,19 млн тонн (-17%). Это связано с резким падением запаса и сокращением общего допустимого улова. Производство сурими сократилось на 17%. Выпуск филе держится на уровне прошлого года, но на 30% ниже «допандемийного» 2019 года. Аналогично ужался и американский экспорт филе минтая. При этом растут поставки аляскинской продукции на внутренний рынок: он вынужден платить больше, чтобы конкурировать с экспортом, а более дешевое китайское филе второй заморозки потеснили с рынка защитными мерами.
Россия при этом увеличила производство филе минтая на 30%, но с учетом слабой динамики в США и сокращения экспорта филе из Китая, можно говорить о выпадении с рынка 80–90 тыс. тонн филе. В итоге цена на него в начале и середине года достигла рекордного уровня за всю историю наблюдений. Но очевидно, что резкие ценовые качели неизбежно приведут к кризису потребления. И признаки ценового охлаждения уже дают о себе знать.
На мой взгляд, в таких условиях очень важно здраво оценивать ситуацию. Можно и, безусловно, нужно заниматься поиском новых рынков, но надо четко понимать, что ни один из них пока не способен заменить европейский рынок филе минтая стоимостью 1,3–1,4 млрд долларов. Многие годы там формировалась индустрия потребления, переработки, в том числе с помощью тарифно-таможенных мер регулирования. Кроме того, этот рынок все еще самый платежеспособный. Сегодня ни один другой рынок не способен платить такие деньги за филе минтая, как европейский или американский (который закрыт для российской продукции уже давно).
При этом важно отметить, что, несмотря на отсутствие официальных запретов, ситуация с поставками в Европу остается очень сложной и неопределенной. Мы видим, что давление на российскую продукцию на внешних рынках растет, звучат призывы к бойкоту. Политический риск оцифровался в рекордную разницу в цене между российской и американской продукцией на европейском рынке. Крупнейшие покупатели российского минтая публично заявляют о поиске альтернативных источников для снижения своих рисков. И резкий рост экспортных поставок в текущем году не должен вводить в заблуждение: покупатели формировали запасы на случай перебоев с поставками, это не сигнал, что все хорошо с экспортом.
— Что происходит на внутреннем рынке, какие факторы влияют на потребление минтая в России?
— Российский рынок растет, но его емкость ограничена. Последние годы отечественные предприятия увеличили поставки минтая в РФ до рекордных уровней, обеспечивая продовольственную безопасность нашей страны. В прошлом году мы поставили 230 тыс. тонн такой продукции на внутренний рынок, в текущем году, думаю, объем будет сопоставим. По нашим оценкам, доля минтая в среднестатистической «рыбной» корзине, если использовать методику Росстата, составляет 16% — это немало.
Поэтому, если говорить о дальнейшем увеличении, нужно понимать, за счет чего оно может быть достигнуто. Это, безусловно, развитие внутренней переработки, причем выпуск именно потребительской продукции, разработка и запуск новых товаров, например, полуфабрикатов. Но все-таки мы не можем заставить потребителя покупать один минтай. Людям нужно разнообразие, есть определенные особенности потребительского поведения, и это всё необходимо учитывать и реально смотреть на вещи.
Нужно отметить еще один важный момент. Сегодня цена на полке остается главным ограничивающим фактором для роста потребления. Пока минтай «доезжает» до конечного потребителя, его цена существенно, иногда кратно, увеличивается. Об этом говорили и сенаторы Российской Федерации: в регионах розничная стоимость мороженого минтая доходит до 350–400 рублей за килограмм. При том, что у нас оптовая отпускная цена со склада во Владивостоке на сегодня составляет 85–90 рублей, а в течение года опускалась до 70–75 рублей. Эта наценка формируется не рыбаками, но представляет проблему для всей отрасли в целом.
Действующая субсидия на железнодорожную перевозку минтая в размере 6 рублей на килограмм не оказала значительного влияния на потребительские цены, потому что была фактически «съедена» двухкратным ростом стоимости перевозки. Механизм этой меры поддержки нужно дорабатывать, ее получателем должен быть поставщик продукции, а не грузоотправитель, которым часто выступает экспедитор или перевозчик.
— Внесены поправки в Налоговый кодекс: будут увеличены ставки сбора за вылов водных биоресурсов. Как это повлияет на рынок минтая?
— Ставка сбора по минтаю увеличилась до 4,3 тыс. рублей за тонну, с учетом действовавшей льготы это рост более чем в 8 раз. Новая ставка составит примерно 8% от отпускной цены производителя на мороженый минтай б/г. Важно, что в законе сохранены льготы по ставке для колхозов и артелей, градо- и поселкообразующих компаний, для новых судов и продукции глубокой переработки.
Необходимость в повышении ставок сбора давно назрела: прежний уровень не соответствовал текущей рыночной ситуации, экономическим реалиям. Но нужно признать, что повышение ставок, в купе с резким ростом издержек, инвестиционных обязательств, скажется на экономике предприятий.
— В начале интервью вы упомянули, что одним из основных трендов года стала растущая динамика в производстве продукции глубокой переработки. Есть мнения, что все это благодаря новому флоту. Как вы видите эту ситуацию и каковы причины роста? Насколько велика здесь роль инвестиционных квот?
— В прошлом году, по нашей оценке, объем продукции глубокой переработки из минтая (филе, фарш, сурими) суммарно составил 129 тыс. тонн. Как я уже говорил, драйвером роста, без сомнений, стала пандемия: в 2020 году, когда Китай закрылся, предприятия направили усилия и инвестиции на модернизацию флота под производство филе и сурими.
Основной объем — 85% — производится в море. В этом году у нас на промысле работают уже 42 крупно- и среднетоннажных судна, которые занимаются изготовлением продукции глубокой переработки — филе и сурими. По сравнению с 2013–2014 годами количество такого флота, с учетом списания нескольких единиц, выросло более чем в два раза. Но в этом списке из 42 судов нет ни одного, построенного под инвестиционные квоты. Оставшиеся 15% обеспечивают береговые предприятия, в том числе построенные в рамках этой программы.
— А как вы оцениваете ситуацию со вторым этапом инвестквот ? Изменилась ли позиция ассоциации по этому вопросу?
— Мы последовательны и предлагаем не торопиться, нужно дождаться результатов первого этапа и пока этих результатов не будет, не переходить ко второму. Напомню, что в декабре Счетная палата должна опубликовать анализ результатов первого этапа программы инвестквот. По предварительным данным, которые озвучивались на различных совещаниях, у аудиторов очень много вопросов к эффективности первого этапа.
Пока мы можем говорить о том, что весь первый этап строился на обещании «что-то будет сделано». По факту за шесть лет реализации этой программы построено одно судно для промысла минтая. Есть оптимистические прогнозы Минпромторга по новому этапу, но многие эксперты небезосновательно отмечают, что они, мягко говоря, несбыточны.
Нужно признать, что если программа в части судостроения очень сильно буксовала и до санкций, то после их введения перспективы на достройку большей части уже законтрактованных судов очень туманны. И логика — продолжать накачивать судостроительный портфель новыми заказами, когда со старыми ничего не понятно, — вызывает вопросы. Мы помогаем верфям латать свои финансовые дыры за счет заказов рыбаков, но это все напоминает мыльный пузырь, который когда-то однозначно лопнет. То есть рыбаки деньги заплатят, а суда и квоты не получат. И кто за это будет отвечать? Последние события только усиливают наши сомнения: руководство Объединенной судостроительной корпорации (ОСК) уже признало, что часть ее верфей показала убыток по первому этапу.
Нужно дать возможность и верфям, и рыбакам выполнить свои обязательства по строительству судов, посмотреть, как проекты могут реализовываться с учетом санкций и других ограничений. Никакого торможения для судостроения это не вызовет, потому что сегодня портфель — более 90 «инвестиционных» рыболовных и краболовных судов. Если за 6 лет построили 10 судов, сколько потребуется, чтобы построить все 90?
Есть вопросы и относительно увязки рыбоперерабатывающего завода и судна. Если посмотреть на результаты первого этапа инвестквот, то единственное, что сработало и дало результат — это строительство береговых заводов. Предложенная регулятором конструкция будет тормозить развитие берега, о важности которого так много говорится. Все это выглядит как ухудшение инвестиционной привлекательности береговых объектов в глазах инвесторов.
И конечно, мы не раз говорили про донаделение участников первого этапа в объеме 4%. Как можно менять условия состоявшегося конкурса, ставя предприятия в неравное положение? По логике разработчиков, 4% компенсируют потерю «исторической» квоты в случае изъятия вторых 20% инвестквоты. Но механизм, который предусмотрен в документе, говорит о том, что инвестор первого этапа, получая свою инвестиционную квоту, автоматически получает добавку в 4%. То есть те вторые 20% могут быть еще не распределены, и у него «историческая» квота еще останется, но он все равно автоматически получит добавку 4%. То есть это никакая не компенсация…
— В продолжение темы: советник президента ВАРПЭ, бывший директор ТИНРО-Центра Лев Бочаров в интервью Fishnews выразил мнение о необходимости долгосрочных прогнозов — в том числе, чтобы учитывать их при распределении инвестквот. Как вы оцениваете такое видение ситуации?
— На мой взгляд, сложно прогнозировать запасы и на долгий, и на средний срок, потому что природа непредсказуема. Даже при успешном нересте невозможно достоверно утверждать, будет ли ближайшее поколение минтая урожайным. Ведь есть множество факторов, которые комплексно, часто разнонаправлено, влияют на ситуацию. Если провести аналогию с бизнесом, то он уже давно отказался от «неблагодарных» прогнозов и планов развития, все стратегии строятся исключительно на сценариях.
— В завершение интервью хотелось бы узнать ваше мнение о перспективах российской минтаевой индустрии. Что ее ждет и что будет влиять на ее развитие в ближайшие годы?
— Если говорить про отрасль в целом, то определяющее значение будет иметь второй этап программы инвестквот. Первый этап и крабовые аукционы стоил отрасли 430 млрд рублей — это инвестиции в долг. Очевидно, что второй этап инвестквот обойдется еще дороже: стоимость строительства флота и заводов возрастет кратно, вероятно, подорожают и крабовые квоты. По некоторым оценкам, инвестиции второго этапа могут достигнуть триллиона рублей. Повторю: это всё кредитные деньги. И отрасли придется их отдавать. Как — большой вопрос, особенно когда ситуация на внешних рынках в полной неопределенности, издержки растут.
Еще бы обратил внимание на то, что мы последние несколько лет работали в условиях природного изобилия, суммарные ресурсы сельди и минтая на Дальнем Востоке составляли 2,3–2,4 млн тонн в год. Но так будет не всегда, запасы цикличны, и фаза роста всегда сменяется фазой снижения.
Это важно учитывать, чтобы не допустить перекапитализации и создания излишних промысловых мощностей. 15 траулеров, запланированных в рамках первого этапа, обеспечат более 800 тыс. тонн промысловых мощностей. Даже при текущем высоком ОДУ — это 35% от суммарного вылова минтая и сельди. Ведь инвесторы строят супертраулеры под определенное ресурсное обеспечение, выраженное в процентах. И если ОДУ будет сокращаться, то ресурсное обеспечение тоже. Это очень серьезная проблема, о которой сегодня не говорят.
Алексей СЕРЕДА, журнал «Fishnews — Новости рыболовства»
Декабрь 2022 г.
