Павел Колотушкин: Рыбалка для сахалинца – не просто работа
У каждого дальневосточного региона есть своя обойма сильных отраслей, но практически везде рыболовство – среди базовых составляющих экономики. Сахалин и Курилы в этом плане всегда считались рыбным краем, но, опять же, как и у остальных соседей по бассейну, здесь есть свои «особенности рыбалки», которые зависят от многих факторов. Что, по оценке самих рыбаков островного региона, сегодня наиболее заметно влияет на их трудовые будни, журналу «Fishnews – Новости рыболовства» рассказал вице-президент Ассоциации рыбопромышленных предприятий Сахалинской области (АРСО) Павел Колотушкин.
– Павел Сергеевич, ваш опыт работы и на рыбацких предприятиях, и в отраслевых объединениях, и в структурах государственной власти Сахалинской области позволяет оценивать общую картину в рыбном хозяйстве и происходящие в нем изменения. Стало ли больше единения в отрасли региона, как вы считаете?
– Я думаю, что договариваться по-прежнему не просто, потому что у нас действительно много предприятий. К примеру, если на Камчатке 50 компаний участвует в промысле тихоокеанских лососей, то на Сахалине – это 250. И у всех разные интересы: горбуша, кета, кто-то только ловит, кто-то еще и разводит и т.д.
Конечно, на Сахалине есть своя специфика, которую важно учитывать при проработке правил рыболовства. Нас порой ругают: «Вы не можете договориться, под вас отдельно никто законы писать не будет». Но мы просим лишь учитывать интересы предприятий нашей области, когда речь идет о регулировании локальных вопросов. Если это затрагивает интересы всех дальневосточников, то мы, конечно, всегда советуемся с коллегами.
– Сейчас, в рамках Ассоциации рыбопромышленных предприятий Сахалинской области, достигать взаимопонимания легче?
– АРСО объединила в себе предприятия, которые прежде входили в две другие крупные ассоциации. Мы решили сделать одно живое, крупное объединение, которое стало бы действительно эффективным инструментом для отстаивания интересов рыбаков.
Сегодня в состав АРСО входят не только добытчики и переработчики рыбы, но и компании, обеспечивающие хранение, транспортировку продукции из водных биоресурсов, а также предприятия аквакультуры.
– Какой процент вылова приходится на предприятия вашей ассоциации?
– В целом на долю наших компаний по итогам 2019 года приходится порядка 76% в общем вылове Сахалинской области, а по некоторым объектам, таким как скумбрия, сардина-иваси, – практически 95%. Где-то, как на сайре, из-за немногочисленности самих пользователей этого объекта, у нас все 100% добычи. Большие проценты и по другим объектам, в основном это сельдь, минтай, лосось, крабоиды, креветки, есть и морская капуста и др.
– АРСО объединяет предприятия разной формы собственности, работающие на самых разных объектах. Возникают ли ситуации, когда между самими членами ассоциации приходится урегулировать спорные вопросы?
– И такие ситуации возникают. Но мы садимся за один стол, и решение у нас принимает большинство. Если большинство говорит, что надо работать так, значит, делаем так. Но мы не будем, к примеру, биться за то, чтобы для работы на тихоокеанском лососе нам открыли залив Анива, так как мы понимаем сложность ситуации с запасами биоресурса. И даже те предприятия, которые находятся там, не будут идти на риск, а примут сторону большинства.
– Можно сказать, что ваша задача – еще и дисциплинировать рыбаков.
– В сложных ситуациях мы всегда лично встречаемся, беседуем с промышленниками. Всегда стараемся учитывать экономическую ситуацию на том или ином предприятии. Тем более что они у нас очень разные: есть и крупнейшие в регионе, есть и индивидуальные предприниматели. Но, конечно, если кто-то категорически не идет на контакт, мы не видим смысла отстаивать его интересы. Так что мы не только принимаем в наши ряды новых отраслевиков, но и исключаем.
– Прежний ваш опыт работы в структуре регионального правительства, в том числе в руководстве агентства по рыболовству Сахалинской области, помогает вам как-то по-новому, более масштабно смотреть на происходящее в отрасли?
– Просто я теперь знаю, как работают чиновники и сама государственная машина. Можно много-много говорить, но дело при этом не сдвигается. А можно писать, официально обращаться, формулировать свои предложения, и чиновники обязаны на них отвечать. Естественно, если ты грамотно излагаешь проблему на бумаге.
ЗДЕСЬ РЫБА ЕСТЬ
– Как вы можете оценить ситуацию с промысловыми запасами, изменения в этом плане, происходящие сейчас в Сахалинской области? Насколько поменялась обстановка для предприятий?
– Я считаю, причины, почему меняются запасы тех или иных объектов, должна комментировать только наука. Хотя прежний руководитель ТИНРО-Центра Лев Николаевич Бочаров отмечал: наука может прогнозировать все, что угодно, но правду – есть рыба или нет – вам скажет только рыбак.
У нас сегодня стало очень много специалистов по лососю, но именно наука должна говорить о том, почему пропала рыба в заливе Анива, почему сократился вылов горбуши на восточном Сахалине, почему до сих пор не восстановилась горбуша острова Кунашир, притом что рядом на Итурупе предприятия вновь показывают хорошие уловы. Я считаю: мнение науки первостепенно – все остальное вторично.
– Но тогда и наука должна быть полностью самодостаточной.
– Конечно, у них сейчас, к сожалению, финансирование снижается, становится меньше сил и средств. Но я говорю о том, чтобы они не сидели и не отмалчивались, а говорили свое мнение постоянно и открыто. Надо взять за правило, чтобы в прессе, в интернете выступали научные специалисты, доктора наук, которые занимаются направлениями по крабам, креветкам, лососю, – вот они должны комментировать. Я считаю, это неправильно, когда человек, который в этом ничего не соображает, позволяет себе открыто навязывать свое мнение другим.
– АРСО работает с наукой? Вы говорите им «там-то и там-то нет рыбы, разберитесь, почему это происходит»? Или, если появился новый объект, просите оценить перспективы?
– Новый формат, который мы для себя сейчас принимаем, – это работа по отдельным проблемным объектам или районам, интересным нашим предприятиям. Мы обращаемся за дополнительными исследованиями к науке в рамках отдельных соглашений, за дополнительное финансирование. Я считаю, что такую работу надо вводить в постоянную практику.
В основном сотрудничаем с ТИНРО, поскольку на Сахалине, к сожалению, как и в других региональных филиалах, элементарно не хватает людей. Да и в целом с объединением всех отраслевых НИИ Росрыболовства в структуру ВНИРО заметно страдает оперативность. Раньше решения принимались на местах гораздо быстрее. Сейчас приходится ждать, когда документы подпишет Москва, и 8 часов разницы во времени все равно накладывают свой отпечаток. По крайней мере, в Сахалинской области сильно ощущается, как удлинилась цепочка. Хотя коллеги на Камчатке говорят, что нет.
– А есть на Сахалине перспективные объекты, которые могли бы при нынешней непростой ситуации с тихоокеанским лососем стать для рыбаков альтернативным ресурсом?
– Сейчас на Сахалине на подъеме мойва и сельдь, поэтому предприятий на этом промысле становится гораздо больше. Но тут же начинают возникать и конфликты интересов. На Сахалинском рыбохозяйственном совете я поднимал вопрос о том, что «неодуемые» объекты выписываются только на подзону и кто как хочет, тот так их и ловит. Но есть районы, где прежде у многих предприятий были свои участки и привычные обжитые места для расположения стана, выставления невода, есть какая-то минимальная инфраструктура для бригад, заготовка дров и т.д., – они рыбачили там лет по 10. А тут вдруг оказывается: кто первым приехал на это место, тот там и ловит. Второй, соблюдая правила рыболовства, уже должен отойти на определенное расстояние от невода.
Это относится и к организации промысла на корюшке и гольце.
Многие предприятия, конечно, делают ставку на скумбрию и сардину-иваси. Большой плюс для Сахалинской области – это близкое расположение нашего региона к районам промысла этих объектов. Наши компании, входящие в АРСО, тоже ориентируются на них. Но скумбрией и иваси занимаются только крупные игроки, которые способны взять большие кредиты, купить пароход, организовать переработку ресурса. И это уже все-таки больше экспедиционный промысел на Южных Курилах.
Хотелось бы с сожалением отметить, что такой объект, как сайра, сегодня в депрессии. И опять наука не может сказать ничего конкретного, почему так происходит и какие перспективы. Сейчас по Сахалинской области только одно предприятие осуществляет добычу сайры.
Что касается нерыбных объектов, то на Сахалине есть небольшие объемы мидии, устрицы, петушка – по 5-7 тонн, но принято решение ввести их назад в ОДУ, а это уже аукцион. Так что говорить об их доступности не приходится.
Не говорим мы пока и о развитии пастбищной аквакультуры, поскольку нужны участки, нужна вода, технологии – соответственно, деньги.
Но в целом, что касается ситуации с водными биоресурсами в Сахалинской области, то она довольно стабильная. Так что, если не считать вопроса с тихоокеанским лососем, проблем с ресурсной базой нет. Все проблемы – с базой законодательной.
ВОПРОС – КАК ЛОВИТЬ
– На какие барьеры хотели бы указать отдельно?
– Да можно начать прямо с правил рыболовства: все-таки как мы их ни вычитывали, как ни старались поправить до принятия, но, с моей точки зрения, документ был выпущен со многими недостатками.
Например, до сих пор не исправлена статья 22.1, где говорится о запрете осуществлять добычу водных биоресурсов. Условия запрета «в двух и более рыбопромысловых зонах (подзонах)» и «двумя и более юридическими лицами или индивидуальными предпринимателями, имеющими право на добычу…» разнесены по двум отдельным подпунктам – м) и н). А если у меня холдинг? Ведь это явно была техническая ошибка: кто-то при наборе текста просто отбил эту часть фразы на новую строчку, но в результате мы получили серьезнейший крючок, на который могут попасться очень многие. И вряд ли какого-нибудь мичмана устроит объяснение, что это опечатка. Он просто напишет протокол, с которым дальше только в суд, а там уже неизвестно, в какую сторону повернется дело.
Росрыболовство уже направляло письмо в адрес ФСБ с разъяснениями по этим пунктам, но, с моей точки зрения, вопрос необходимо решать через изменения самих правил рыболовства: прошел почти год с момента принятия этого документа, но, к сожалению, до сих пор ситуация не урегулирована.
Также и с вопросом по МКУБ, на серьезность которого наша ассоциация обращала внимание властей.
– Ситуация действительно вызвала большой резонанс среди рыбаков. В итоге правительство в феврале все-таки выпустило изменения в правила получения промысловых билетов. Предоставлять информацию о соответствии Международному кодексу по управлению безопасной эксплуатацией судов и предотвращением загрязнения (МКУБ) для плавсредств меньше 12 метров не нужно будет.
– Да, но здесь, в правилах рыболовства, формулировки пока не поменялись, и очень важно, чтобы регулятор успел с изменениями хотя бы до начала лососевой путины. Ведь у нас уже есть проигранные в судах дела по этому вопросу: пограничники, по мнению судей, правы – раз написано, что лодка должна иметь свидетельство об управлении безопасностью для судна (СвУБ), значит, это повод требовать такой документ.
Очень много подобных опечаток, коллизий в законах, природа появления которых нам не понятна. Те же перегрузы в районах укрытия: перегружать вылов можно, а продукцию – нельзя. Причем уже все говорят, что это была ошибка юристов, которые просто поменяли «вылов» и «продукцию», а в итоге изменился смысл статьи.
– Вопрос по перегрузам уже обсуждается и в Совете Федерации, но решение серьезно затягивается.
– Для нас правила рыболовства – это основной документ. Поэтому мое мнение: если есть возможность поменять вот такие ошибки на бумаге, чтобы не превращать рыбака в браконьера, то это надо делать оперативно.
А возникают подобные ошибки, я считаю, из-за того, что не хватает профессионалов. Человек должен понимать, что такое рыболовство, что происходит в море на самом деле, какой это труд. И очень плохо, что сейчас уходят те, кто это знал.
Если бы люди, принимавшие требование о пересчете улова по видам в море, хотя бы представляли себе, как выглядит улов, вываленный из снюрревода на палубу МРСки… Но нет, нам говорят, что надо отсортировать, – «в Японии же это делают». Так там же тоже не всё и не всегда сортируют. Когда в невод попадает дорогая рыба, к примеру кета, – естественно, ее сразу отбирают, потому что продают втридорога на рынке. А тот же минтай без разбора с остальной разнорыбицей льют в трюм и спокойно сдают на перерабатывающее предприятие. Там твой улов тщательно рассортируют и потом тебе квитанцию выдадут, сколько и чего ты привез.
Раньше такого никто не требовал. Отец у меня тоже работал на МРС в Колхозе им. Кирова. Тогда было так: затралили всё, что есть, – и бычок, и камбала, и минтай. Бычка отсортировали на зверосовхоз (на фарш), камбалу и минтай – заморозили на предприятии, пустили в реализацию. И на берегу этот маленький сейнер не ждали пограничники с автоматами, хотя сто раз видели, как, заловившись в море, он по нескольку раз пересекал государственную границу по пути домой. А все потому, что понимали: это залив Анива, где, пройдя просто от мыса до мыса по прямой, ты в любом случае пересечешь 12-мильную зону – иначе и не получится. И таких сложных районов в дальневосточных морях масса. Но никто штрафы не выписывал, ведь это рабочий маршрут рыбака, который усталый возвращается на берег по оптимально короткому, экономичному и безопасному пути, чтобы поскорее сдать рыбу и наконец отравиться отдохнуть после тяжелого промысла.
– Не так давно услышала мнение, что функции рыбоохраны от ФСБ и Росрыболовства надо передать какой-то третьей структуре. К чему бы это привело, на ваш взгляд?
– Раньше охраной на внутренних водоемах и в море занимался Главрыбвод и его региональные структуры. Было и Министерство рыбного хозяйства, которое писало и трактовало правила рыболовства, как надо ловить, что и где. И сами правила рыболовства были в разы меньше по объему – не нынешние 100 с лишним листов. Каждый капитан был обязан сдавать экзамен, прямо по билетам: как ловить, где, какими орудиями лова, какие существуют запреты. А сейчас – кому сдавать и, главное, как и что?
У нас нормативная база меняется так часто и настолько хаотично, что капитан может стать нарушителем, даже не подозревая об этом, только потому, что вышло очередное изменение, пока он находился в море. А как трактовать эту норму – на берегу еще не договорились.
– Как-то все чаще приходится видеть, что в законы закладываются заранее невыполнимые требования, которые делают нарушителями всех.
– Я хочу обратить внимание вот на что: у нас в Сахалинской области 500 тыс. человек населения. Зачем еще искусственно усложнять условия жизни, если люди и так покидают регион? Что бы ни говорили, а те же крабовые аукционы здорово ударили по Сахалину: рабочие места сокращаются, люди не могут найти работу, легальный крабовый промысел, приносивший рыбакам хорошие, стабильные заработки, а бюджету – высокие отчисления, сильно пострадал.
Так произошло и с лососем: с закрытием дрифтерного промысла люди лишились заработка, компании понесли колоссальные потери, которые государство им никак не компенсировало. Я испытал это на личном опыте. И что в итоге, помогли эти меры решить проблемы с лососем?..
В нашем регионе людям наоборот надо давать больше возможностей для жизни и работы. А чиновники, контролеры как будто не понимают, что если завтра тут не останется предприятий, производства, то они тоже окажутся не нужны. Хотя большинство из них, конечно, об этом и не задумывается, так как, в отличие от нас, не связывает свое будущее с Дальним Востоком и не планирует здесь оставаться.
На момент выхода материала был представлен проект изменений правил рыболовства для Дальневосточного бассейна. В документе включены в том числе и те поправки, о которых говорится в интервью, – теперь остается дождаться выхода приказа.
Наталья СЫЧЕВА, журнал «Fishnews – Новости рыболовства»
Апрель 2020 г.
