Василий Соколов: Система организации рыболовства прошла большой путь
За минувшее десятилетие рыбная отрасль прошла через стремительную цифровизацию, упростившую взаимодействие бизнеса и регулятора и облегчившую расчеты, необходимые для выпуска приказов. В то же время увеличилось количество видов квот, усложнились формулы распределения объемов вылова, удлинились процедуры согласования нормативных актов, еще сильнее «потолстели» бассейновые правила рыболовства. Как эти изменения отразились на работе регулятора в аспекте организации рыболовства, какие перспективы государство видит в секторе аквакультуры, как решаются вопросы с финансированием отраслевой науки и какую роль в сохранении рыбных запасов могут играть рыбаки-любители, в интервью журналу «Fishnews — Новости рыболовства» рассказал заместитель руководителя Росрыболовства Василий Соколов.
— Василий Игоревич, за последние годы отрасль преодолела несколько важных рубежей, связанных с предоставлением прав на вылов и изменениями законодательной базы. Это и перезаключение договоров с рыбаками на доли квот в 2018 году, и переоформление договоров на участки для промысла, и радикальное расширение перечня видов квот. Да и сейчас Росрыболовству опять предстоит большая работа по новому закреплению рыболовных участков. Какой из этих этапов, на ваш взгляд, был самым сложным?
— Они все были непростыми. Есть поговорка про то, что переезд хуже пожара, примерно так можно сказать про любую заявочную кампанию. Хотя последнее перезаключение договоров на доли квот все-таки проходило более организованно и, наверное, несколько проще, чем заявочная кампания 2008 года. Уже в силу того, что условия были другими: не надо было рассчитывать предыдущий вылов, искать цифры, сверять данные с заявками. Шло просто переоформление договоров: нужно было подтвердить сведения о компании, наличии у нее долей квот и их размере. В целом я считаю, что организационно эта работа была гораздо проще.
А вот грядущее переоформление рыболовных участков будет по-настоящему серьезным вызовом. С 1 сентября вступят в полную силу соответствующие законодательные изменения, и после этого начнутся процедуры по переоформлению. В настоящий момент, если в законодательстве ничего не поменяется, речь идет о сравнительно небольшом количестве участков, договоры по которым закончились в период между принятием закона и началом действия новых требований. Эти хозяйствующие субъекты имеют такое же право на приоритетное переоформление при выполнении определенных условий — это плата за участок и заключение соглашения с регионом.
Такого раньше никогда не было. Сделать соглашение с субъектом Федерации — это само по себе непросто. Но главное, сейчас потребуется для каждого участка рассчитать плату, которую пользователь должен внести в бюджет. А для этого надо будет смотреть объемы вылова — так же, как в 2008 году. Понятно, что сейчас наши цифровые технологии стали более продвинутыми, и статистика тоже ведется гораздо лучше, чем пятнадцать лет назад. Вручную считать не придется, но это будет непростая задача.
— За какой период планируется смотреть вылов?
— Это определит постановление правительства. Было несколько предложений, но, скорее всего, срок будет четыре года — исходя из того, что это два цикла горбуши. Можно было взять еще один цикл, то есть шесть лет, но в этом случае массив информации будет гораздо больше, да и уровень внедрения цифровой отчетности в отрасли тогда был существенно ниже.
— Насколько бурная цифровизация последних лет облегчила администрирование таких процессов?
— Конечно, все стало лучше на порядок: есть программные комплексы, в которых ведутся все расчеты. Надеемся, что уже в ближайшее время у нас будет всеобъемлющая система, которая позволит как пользователям работать через личные кабинеты, так и нам в автоматизированном режиме получать всю информацию и выводить на бумагу приказы, не прибегая к сложным вычислениям.
Хотя, если сравнивать с периодом до второго этапа инвестквот, все-таки приказы стали гораздо сложнее. На осеннем научно-промысловом совете я показывал, как у нас будут вестись расчеты для приказов по распределению квот по различным направлениям. Там очень сложная таблица, и, естественно, без цифровой платформы работать с ней практически нереально.
— Получается, в отрасли идут параллельные процессы: с одной стороны, автоматизация расчетов, а с другой — усложнение системы?
— Да, сама структура квот сильно усложнилась, более того, она даже не линейная. Законодательные изменения привели к тому, что теперь помимо промышленных и прибрежных квот у нас существуют инвестквоты первого этапа, инвестквоты второго этапа, крабовые аукционные квоты, где надо еще учитывать преференции для малого и среднего бизнеса. И везде есть свои коэффициенты и надбавки — как по прибрежному рыболовству. Причем они тоже рассчитываются не линейно, а по сложным формулам. И это все надо отслеживать, чтобы правильно выпускать приказы.
Но, наверное, в целом таков путь развития человечества. Раньше расчеты были проще и делали их вручную, но потом появились компьютеры с их вычислительными возможностями, которым под силу просчитать более сложные комбинации.
— Скажем, десять лет назад аппарату Росрыболовства невозможно было бы справиться с таким объемом данных?
— Десять лет назад численность сотрудников у нас была гораздо выше. Но даже такой штат, думаю, вручную не смог бы в установленные законодательством сроки подготовить все приказы.
— В феврале вы участвовали в дискуссии о подходах к правилам рыболовства, организованной Росрыболовством на ВДНХ. На ваш взгляд, реально ли найти такой путь, который бы сделал регулирование проще для промысловиков и в то же время обеспечил бы эффективное сбережение водных биоресурсов?
— По моему мнению, правила рыболовства в принципе направлены на то, чтобы найти эту золотую середину. Понятно, что сохранение водных биоресурсов в приоритете, но, с другой стороны, мы все-таки должны развивать рыбную отрасль, и нужно стремиться к достижению этого баланса в правилах рыболовства.
Другая большая проблема, которая была поднята на этой сессии, касалась взаимодействия с Минэкономразвития, и, к сожалению, представителя именно этого ведомства там не было. Введенные за последние годы регулирующие нормы значительно усложнили внесение изменений в правила рыболовства. Причем для Минэкономразвития правила рыболовства проходят по высшей категории оценки регулирующего воздействия, которая предполагает длительный срок публичного обсуждения. Вот и получается, что теперь у нас законы чаще меняются, чем правила.
Буквально на днях (интервью давалось в апреле 2024 года — прим. ред.) к нам вернулись из Минэкономразвития правила для Дальневосточного бассейна, выхода которых с нетерпением ждали рыбаки этого региона: там были в том числе нормы к путине. А вернулись они по той причине, что вступила в силу новая методика, связанная с оценкой регулирующего воздействия, где необходимо указывать экономический эффект каждого решения. Проект правил полгода проходил самые разнообразные процедуры межведомственного согласования, а теперь придется заходить на новый круг.
Или возьмем механизм «регуляторной гильотины». В свое время было принято очень правильное решение — провести анализ нормативных актов и отсечь устаревшие. Сделали это. Но «гильотина» осталась. И теперь соответствующие рабочие группы на постоянной основе рассматривают каждое наше решение, в том числе по правилам рыболовства, — и их оспаривают, вплоть до правительства. Это тоже сильно затягивает процесс.
Слава богу, что хотя бы в части природоохранных норм у нас сохранился такой инструмент, как приказы о временном ограничении промысла — по районам, по срокам и так далее. Если возникает критическая ситуация с состоянием запаса, мы можем сравнительно оперативно закрыть промысел через приказ Минсельхоза. Но в обратную сторону этот механизм не работает: приказами нельзя открыть промысел, даже если это выгодно бизнесу. Например, если ситуация с воблой улучшится, а мы уже внесем запрет в правила рыболовства, то быстро среагировать на восстановление запаса мы не сможем.
Сейчас очень серьезная ситуация и с килькой. Действующие ограничения с учетом изменяющейся гидрологической обстановки на Каспии, когда море быстро уходит, меняются районы, утратили смысл. Надо менять правила рыболовства, причем эти изменения явно улучшат условия для рыбаков. Но вся процедура настолько громоздкая и требует такого количества обоснований, что непонятно, когда эти изменения будут приняты.
— По поводу «гильотины», мне кажется, рыбаки бы с вами все-таки поспорили.
— Уточню, что мы сейчас говорим именно о правилах рыболовства. Они рассматриваются на научно-промысловых советах, где очень широкое представительство. Мы всегда заранее рассылаем этот документ по регионам, по ассоциациям, чтобы там тоже посмотрели. Мы сами заинтересованы в том, чтобы в правилах не было ошибок, и стараемся обеспечить максимальный доступ общественности к их подготовке.
Но нередко бывает, что, после того как с проектом все ознакомились и работа над документом продолжилась, начинается: а там неточность, а там неправильно поставлена запятая… И «гильотина» здесь нисколько не помогает, зато изрядно тормозит весь процесс. Насколько это нужно? Может быть, все-таки больше уделять внимания работе на научно-промысловых советах?
— Участники дискуссии также отмечали, что правила рыболовства стали очень раздутыми и детализированными. Стоит ли регулировать все эти тонкости централизованно?
— На самом деле, это сложный вопрос. Какие-то вещи, конечно, можно было бы отдать на откуп регионам. Например, регулирование любительского рыболовства раньше в значительной части было их зоной ответственности. Такие предложения, кстати, в свое время и Росрыболовство выдвигало — оставить в ведении федерального центра только крупные водоемы. Но эта идея не получила дальнейшего развития.
У раздутости правил есть и другие причины. К сожалению, у нас не работает принцип «все, что не запрещено, разрешено». Когда контролирующие органы осуществляют контроль и надзор во вверенной им сфере, они смотрят и то, что разрешено, и то, что запрещено. Никакого пространства между этими категориями не допускается.
Например, в правилах может быть подробный раздел с описанием какой-нибудь технологической схемы. Или, казалось бы, простейший вопрос: что считать перегрузом? На самом деле дать определение очень непросто — с учетом различных технологических схем передачи рыбопродукции с одного судна на другое или на завод. Приходится все это регулировать в правилах. И рыбаки сами настаивают на освещении таких моментов. Им нужно четко понимать, что можно делать, а что нельзя, чтобы не возникали вопросы со стороны контролирующих органов.
Раньше на это вообще не обращали внимания: есть технология, и главное, следить, чтобы объемы не превышались. В Советском Союзе были методики, технологические схемы — все эти аспекты регулировались другими документами, которые сейчас законодательством не предусмотрены. Поэтому все указывается в правилах. Согласен, что, наверное, это неправильно, но по-другому пока не получается.
— Десять лет прошло и с момента вступления в силу закона об аквакультуре. За этот период объемы производства продукции товарного рыбоводства в России выросли в два с половиной раза. Можно ли считать это хорошим результатом? И какие решения позволили к нему прийти?
— Это хороший результат. Все-таки более 400 тыс. тонн рыбы наша страна ни во времена СССР, ни в постсоветский период не выращивала. Спасибо рыбоводам, которые самоотверженно трудятся в непростых условиях.
Я бы выделил несколько моментов, которые сыграли решающую роль. Как ни парадоксально, самым весомым из них стали продовольственные контрсанкции, введенные в 2014 году. Последовал взрывной рост отечественной аквакультуры, потому что рынок освободился от импорта, который не позволял нашим рыбоводам встать на ноги.
Безусловно, важную роль сыграл и закон об аквакультуре, который за эти годы претерпел существенные изменения. В первую очередь это касается закрепления прав рыбоводов не только на изъятую рыбу, но и на ту, которая находится в воде. Было четко определено: то, что люди выращивают, является их собственностью.
Очень хороший эффект, как и в случае с участками для добычи тихоокеанских лососей, дало долгосрочное закрепление рыбоводных участков. Формально рыбоводные хозяйства получили их на 20 лет с приоритетным правом переоформления, но фактически это было бессрочным закреплением. Люди понимали: выполняй условия, выращивай рыбу, не нарушай экологические требования, и ты можешь осуществлять свою деятельность бесконечно долго.
И еще один ключевой момент — распространение на аквакультуру всех мер поддержки для сельхозтоваропроизводителей. У рыбоводов появился доступ к льготному кредитованию — как краткосрочному, так и долгосрочному, к льготному страхованию и другим формам господдержки.
— Но контрсанкции ускорили рост только одного сектора — лососеводства. А как насчет остальных?
— Согласен, остальные секторы растут не так быстро. Объемы производства в них тоже регулируются рынком. Скажем, карпа и сазана никогда к нам не импортировали, и рыбоводы выращивали примерно столько, сколько они могли продать. Эти хозяйства в основном шли по экстенсивному пути развития, когда объемы не могли значительно увеличиться из-за отсутствия спроса.
На форель же спрос был однозначный. Поэтому, как только рынок освободился, для отечественных аквакультурных хозяйств появилось окно возможностей. Сейчас оно расширяется. Производители задумываются об экспорте, рассматривая и китайский рынок, который постепенно начинает открываться для России, и другие дружественные страны. И главное, предприниматели все активнее начинают смотреть в сторону как новых объектов выращивания, так и новых технологий.
Все-таки технологическое развитие отрасли за последние десять лет было очень активным. Большие ожидания связывают и с технологиями очистки воды, и, разумеется, с установками замкнутого цикла. Да, пока суперуспешных проектов нет, но в это направление делаются очень крупные инвестиции. С учетом этого мы ожидаем, что эффект здесь рано или поздно проявится и позволит в перспективе многим предприятиям уйти от открытой воды и производить рыбу где угодно. Вопрос только, во сколько это обойдется, потому что пока эти высокотехнологичные процессы требуют больших затрат.
Думаю, то, что произошло за это десятилетие с лососеводством, в ближайшее время произойдет и в сфере производства рыбных кормов. Санкции нам перекрыли доступ к ним, но рынок-то уже сформировался, и меры поддержки от государства тоже предусмотрены. Рассчитываем, что ближайшая пятилетка будет в этой части прорывной. Тем более что появляются и разнообразные новые отечественные технологии: например, в Академии наук очень активно ведут работу над гаприном — белком на основе природного газа. Целый ряд наукоемких направлений сейчас нацелен на то, чтобы совершенствовать производство кормов.
— По оценкам экспертов, лососеводам до потолка осталось не так много. Когда он будет достигнут, за счет чего сможет расти российская аквакультура?
— Предприятиями, использующими естественные водоемы, безусловно, потолок будет достигнут, и довольно скоро. Так, в Баренцевом море уже нет мест под садки, в Карелии тоже практически не осталось свободных водоемов. Но уже в других регионах начинают активно развивать аквакультуру. Представители Архангельской области с помощью нашего института провели обследования водоемов и определили, какие из них перспективны в этом плане. Кавказ недооценен в части аквакультурного потенциала, причем природные условия там даже лучше, чем в Карелии, но есть вопросы по земле и воде.
Пока еще для наращивания производства возможности есть. Это и Балтика, где в Финском заливе сейчас формируются участки. Это и Черное море — пусть даже очень непростое для выращивания гидробионтов, с нехорошей штормовой обстановкой, сложным гидрологическим режимом и застроенным побережьем с очень дорогой землей. Это Каспий, где тоже непростой волновой режим, нет укрытых бухт. Но с применением современных технологий появляются перспективы и у этих акваторий.
Дальний Восток — отдельный разговор. Сейчас там просто очень хорошо с диким лососем, но потенциал открытых вод сохраняется. Когда лосось пойдет вниз, я думаю, предприниматели начнут задумываться о том, чтобы использовать морские пространства для аквакультуры.
На удалении от моря работа рыбоводов становится сложнее в силу климатических особенностей нашей страны. Когда нас сравнивают с Китаем, надо помнить, что южная граница России проходит там же, где северная у КНР. Поэтому продуктивность вод и содержание в них органики у нас и в Китае несравнимы, зато и российская продукция гораздо лучше. В той же Сибири очень много «свободной» воды, но ее и трудно использовать из-за резких перепадов температуры, очень холодных зим. Но опять-таки технологии не стоят на месте. Думаю, что, как только хозяйства в европейской части и на севере страны упрутся в потолок, начнутся попытки наладить работу и в более сложных условиях. Газ и нефть, например, не сразу стали добывать за полярным кругом, но ведь добывают — и вполне успешно.
— Росрыболовство еще в прошлом году говорило о целесообразности возврата к финансированию отраслевой науки через госпрограмму развития рыбохозяйственного комплекса и планировало подготовить соответствующее обоснование, но пока это направление остается за Минобрнауки. Как выстраивается сотрудничество с этим ведомством?
— Все обоснования были подготовлены и предоставлены, но надо учитывать нынешнюю ситуацию. Есть указ не снижать финансирование научных работ по программе Минобрнауки. Если рыбохозяйственную науку оттуда выводить, то эти 3,5–4 млрд рублей Росрыболовству надо будет откуда-то брать, а это непростая задача.
В целом хочу сказать, что мы неплохо с Минобрнауки работаем, конструктивно решаем все вопросы — спасибо коллегам. Да, это сопряжено с увеличением бюрократических процедур, количества отчетности и согласований, но в целом мы друг к другу притираемся.
Мое личное мнение: конечно, рыбохозяйственная наука должна быть в программе развития рыбохозяйственного комплекса, потому что она его ключевой элемент. Не так много отраслей, которые настолько зависят от науки. У нас не фундаментальная наука, нам нужно, чтобы ученые ежегодно проводили полноценные ресурсные исследования, обосновывали общие допустимые уловы, своевременно давали рекомендации для ограничений или изменений правил промысла. Это не разовый проект, который можно выполнить за несколько лет, отчитаться и поставить точку, а непрерывный процесс.
А перед Федеральной научно-технической программой все-таки в первую очередь стоит задача обеспечить прорывное развитие экономики России за счет научных достижений. Там в приоритете все-таки проектное финансирование. У нас по-другому: если наука не даст своевременные обоснования или они окажутся недостаточно качественными, чтобы пройти экологическую экспертизу, не будет ОДУ, работа всей отрасли встанет. Но пока мы находим с коллегами понимание и стараемся работать вместе.
— А денег хватает?
— В этом году, я считаю, у нас очень хорошая ситуация с финансированием, как, кстати, и в прошлом. Были выделены дополнительные средства, существенная часть которых пошла на науку, в том числе на Большую африканскую экспедицию. Это серьезное увеличение финансирования сверх того, что было заложено на трехлетний период по бюджетным расходам.
— Стоимость достройки научных судов тоже находится в этой программе?
— Строительство этих судов финансируется в рамках федеральной адресной инвестиционной программы, а не как научные исследования. По нашей информации, средства должны быть выделены.
— В апреле Росрыболовство проводило форум, посвященный любительской рыбалке и туризму. В чем ценность такого формата мероприятий и какие предложения, на ваш взгляд, заслуживают внимания?
— Рыбаки-любители — это огромный пласт нашего населения, причем очень активного и сознательного. За последние двадцать лет психология рыбаков сильно изменилась: многим уже хочется не просто поймать рыбу, а чтобы она при этом не пострадала. Да, конечно, есть много людей, кто ловит рыбу для пропитания, и это правильно, особенно в удаленных районах. Но в регионах с городским населением, где не стоит вопрос выживания, образ мыслей рыбаков-любителей постепенно уходит от чисто потребительского отношения к природе.
Притом что технологии и в этой сфере прогрессируют невероятно. Это касается и современных лодок, и приборов для обнаружения рыбы, и суперприманок, и прочего снаряжения. На форуме даже прозвучало предложение сделать соревнования по рыбалке с коптеров, а человек, значит, будет сидеть где-то в тепле с пультом управления. С моей точки зрения, это чересчур, но технологии развиваются настолько быстро, что рыбе становится все сложнее и сложнее выживать.
Поэтому изменения в массовом сознании в сторону уважительного отношения к рыбе можно только приветствовать. И я считаю очень правильным проведение таких мероприятий для рыбаков-любителей, как «Сахалинский лед» или «Байкальская рыбалка». Они проходят под знаком бережного отношения к природе, знания и соблюдения правил рыболовства. На некоторых соревнованиях обязательным требованием является выпуск пойманной рыбы. Там, где это невозможно, есть требования ловить только особей промыслового размера.
Все это формирует другой подход к рыбалке, более цивилизованный и ответственный. Если над этим не работать, мы придем к тому, что у нас рыбы не будет — ее просто выбьют, примеры нам известны.
Все больше рыбаков-любителей искренне переживают за родную природу и становятся нашими соратниками в борьбе с браконьерством. Да, они не всегда могут отличить, где ведется промышленный вылов, а где незаконный, но информацию нам передают. И в дальнейшем, я думаю, эта тенденция будет только нарастать. Потому что рыбинспекторов мало, охватить огромные просторы нашей Родины им сложно, а рыбаков-любителей в тысячи раз больше. Это будет хорошим подспорьем для сохранения рыбных запасов.
Анна ЛИМ, специальный выпуск журнала «Fishnews — Новости рыболовства»
Июнь 2024 г.
